Дарья Донцова Ромео с большой дороги ч.04

Глава 27

Встречаются иногда места, где время словно замерло. «Светлый луч» оказался из их числа. Въехав на центральную аллею усадьбы совхоза, я умилилась до слез. Относительно широкая, но совершенно разбитая дорога привела меня на площадь, где в середине клумбы стоял памятник Ленину. Ильич держал в одной руке кепку, а второй дланью указывал куда‑то вбок, наверное, звал в коммунистическое завтра, куда мы так и не добрели.
За спиной вождя мирового пролетариата растекалось двухэтажное здание из некогда светлого, но теперь сильно потемневшего кирпича. На фронтоне виднелись выложенные красным камнем буквы, складывающиеся в лозунг «Учиться, учиться и еще раз учиться». Это явно была школа. Рядом стояли еще несколько похожих домов, по‑видимому, здесь находился административный центр совхоза.
Я вышла из машины и поразилась мертвой тишине. Не кричали дети, не лаяли собаки, не плакали младенцы, не матерились пьяные мужики, не орали их жены. Просто кладбище, а не совхоз.
Но уже через секунду я разглядела, что в окнах школы нет ни одного целого стекла, а клумба, на которой торчит монумент, завалена мусором.
— Тут есть кто живой? — заорала я.
Тишина послужила ответом.
Мне стало не по себе. Я вновь села за руль, проехала метров сто вперед и с огромным облегчением увидела женщину, одетую, несмотря на теплую погоду, в пальто и вязаную шапку.
— Здравствуйте! — крикнула я, опуская стекло. — Скажите, где тут улица Ленина?
Аборигенка вжала голову в плечи и метнулась вбок.
— Погодите! — еще громче закричала я. — Не сделаю вам ничего плохого, просто хочу дом найти! В гости приехала!
Но незнакомка не оборачивалась и вскоре исчезла меж двух явно нежилых трехэтажных зданий.
— Она по‑русски не говорит, — раздался внезапно хриплый басок.
От неожиданности я вздрогнула и спросила:
— Кто тут? Не вижу вас.
Послышалось покашливание, и передо мной словно из ниоткуда возник подросток лет двенадцати, одетый в футболку с надписью «Pank» и в рваные, грязные джинсы.
— Зря вы с ими болтать пытается, — серьезно заявил мальчик. — Их сюда переселили, они по‑нашенскому ни бум‑бум.
— Кто? — поежилась я.
Над полупустым совхозом клонилось к закату солнце, его лучи самым диковинным образом освещали развалины некогда явно процветавшего места. Пейзаж выглядел пугающе, и вообще ситуация напоминала начало какого‑нибудь фильма Бергмана: тишина, пустота, полувменяемая убегающая женщина, мальчик, который просто должен через пару мгновений, захохотав, превратиться в трясущуюся собаку…
Подросток вытер нос кулаком.
— Хрен знает откуда приехали, — мирно объяснил он. — У их тама чегой‑то случилося, мы с мамкой не поняли. Навроде землетрясение, а может, война. Их здеся поселили, в многоэтажке. Супер устроились — и вода есть, и электричество, и газ. Ваше! А че, разве плохо? Зимой топят, о дровах заботиться не надо. Они тута не первый год, но по‑нашенскому говорить не хочут и от нас шарахаются. Во, видали? Летом в пальто ходят, а зимой ваще, блин, в одеяле, намотают сверху и прут. Смехотень!
— Ты сам отсюда?
— Местные мы, — зашмыгал носом собеседник.
— Можешь показать, где улица Ленина?
— А вы на ей стоите. Во, отсюдова вниз идет. А че надо?
— Дом номер один.
— Это на том конце, у речки, в Хасановке.
— Где? — не поняла я.
Паренек усмехнулся, а затем на одном дыхании выдал информацию:
— Тама раньше ферма стояла, коровья, а у них бык имелся, его Хасан звали, так он один раз удрапал и на поле мужика извалял, потом на пустыре дома построили, люди стали район Хасановкой звать, улица Ленина туда упирается. Но тама никого нет.
— Совсем?
— Вы сходите, поглядите. Хотите, провожу? — прищурился мальчишка.
— Садись, — предложила я, — прокатимся.
Парнишка не спешил к пассажирскому месту.
Он вытер руку о штаны и решил представиться:
— Толян.
— А я Даша.
— Вы, тетя Даша, — весьма вежливо продолжил беседу подросток, — тама не пропретеся. Машина низкая, брюхом чиркать станет.
— Дорога вроде ничего.
— Это до кустов, — деловито объяснил Толян, — а дальше хужее. Вылазьте, пехом пошкандыбаем. Сто рублей.
— Что?
— Если вас до места отведу, сто рублей дадите?
— Конечно, — кивнула я.
— Супер! — обрадовался Толян. — Машину заприте как следовает, сигнализацию включите и сумочку не оставляйте.
— К чему такие предосторожности? — удивилась я. — Совхоз почти пустой.
Толян помотал головой:
— Не, тута народу полно, и все вороватые, сопрут — не чихнут. Да хоть эти, нерусские, они че угодно утырят. Хужее наших! У местных совесть есть, а у энтих ничего. Могут даже детскую коляску с дитем захапать. Ну че, двинули?
Решив послушаться Толяна, я тщательно закрыла машину, и мы потопали по дороге, сложенной из бетонных блоков. Мальчик оказался прав: буквально через двадцать метров относительно хорошая проезжая часть трансформировалась в ямы и колдобины.
— Во, Хасановка, — ткнул Толян рукой вниз. — Туда раньше лестница вела, ша тоже спуститься можно, но опасно, ступеньки выкрошились.
— А где же дома? — растерялась я.
— Их зимой растащили, — пояснил Толик, — дерево ж.
— Улица Ленина, дом один… — невесть зачем произнесла я вслух.
— Он тама стоял, — указал влево подросток. — На двоих был, в одной половине Ванькины жили, ихняя дочка, Светка, со мной в школу ходила, у нас тогда школа еще была. А кто в соседях был, не помню, вроде бабка, а может, и нет. Дом то ли сгорел, то ли раскатали его.
— И давно избы разрушили?
Толян взъерошил и без того не слишком аккуратно причесанные волосы.
— Не знаю, давно сюда не хожу. А зачем? Знаете, где я дрова беру?
— Нет, — машинально поддержала я разговор.
Мальчик гордо рассмеялся.
— Сам додумался. Дураки избы разбирают, а я хитрый — на Октябрьской улице клуб стоит, его заперли, а внутри все оставили: мебель и всякое. Вот оттуда и выношу. А че? Раз побросали, то ничье, ненужное. Так ведь?
Я глубоко вздохнула:
— Скажи, тут остался кто‑нибудь из коренных жителей? Ну тех, кто помнит прежние времена?
Толян почесал переносицу.
— Мамка моя, — уверенно ответил он. — И еще баба Маня…
— Отведи меня к ней, — попросила я.
— К кому?
— К бабе Мане.
— Так она померла, — пожал плечами подросток, — уж две недели как.
— Тогда пошли к твоей маме, — не сдалась я.
— За фигом?
— Мне необходимо с ней поговорить.
— Не выйдет, — зевнул Толян.
— Почему?
— Бухая лежит, — мирно пояснил мальчик. — Как начала на бабкиных поминках квасить, так до сих пор не просохла.
— Все‑таки проводи меня, вдруг получится пообщаться.
— Даже начинать не надо, — философски отметил Толян.
Но я решительно приказала:
— Показывай дорогу! Приведешь к маме, получишь еще денег.
— Лады, — оживился Толян, — поперли влево, так короче.
Идти оказалось достаточно далеко. Мы лезли через какие‑то овраги, продирались сквозь кусты и в конце концов оказались на кривой улочке, по обе стороны которой стояли покосившиеся развалины с выбитыми стеклами.
Толян остановился около почти повалившейся на правый бок избушки и деловито велел:
— Бабки вперед! А то мамку узырите и не заплатите.
Я покорно вынула из кошелька несколько купюр.
— Шоколадно быть богатой, — резюмировал Толян и толкнул дверь ногой. — Сюды заваливайте. Только наклонитеся, а то башкой чебурахнетесь.
Я послушалась хозяина домишки и очутилась сначала в сенях, заваленных хламом, потом в омерзительно грязной кухне, затем в загаженной комнате, обстановку которой составляли две железные кровати, стол и пара табуреток. Из трех крохотных окошек два были забиты фанерой. В зале стоял полумрак, а еще тут так воняло, что к моему горлу незамедлительно подкатила тошнота.
— Вон там мамка, — указал на одну из коек Толян.
Стараясь не дышать, я сделала пару шагов и увидела красное ватное одеяло, синюю подушку, из которой в разные стороны торчали перья, а на ней голову с волосами, сбившимися в нерасчесываемый ком.
— Как зовут твою маму? — спросила я у Толяна.
— Ленка, — ответил паренек.
— Елена, — позвала я, — очнитесь! Ау! Слышите меня?
— Можете не стараться. — деловито заметил Толян. — Она, когда в запое, по трое суток дрыхнет.
Я вытянула руку и, преодолевая брезгливость, потрясла алкоголичку за плечо.
— Лена, добрый день, вернее, вечер.
— Ни фига не получится, — протянул Толян. — В полном отрубе маманька!
— Кто же тебя кормит? — воскликнула я.
Толик усмехнулся:
— Так вырос, сиська не нужна. На станцию хожу, там и жру.
— Воруешь?
— Всякое случается, — хмыкнул подросток. — А ваще‑то я работаю, в электричке торгую. У Кольки беру, к примеру, очки солнечные по двадцать рублей, а толкаю по сороковнику. Вернее, сначала полтинник прошу, а потом цену спускаю.
— Вечером опасно по вагонам ходить, — растерянно поддержала я разговор.
— А после шести торговли и нет, — поделился секретами бизнеса Толян. — Утром хорошо берут — на работу катят, очки позабыли, неохота цельный день щуриться, а тут я. Еще зонтики здорово хватают, только надо подгадать под дождик.
— Когда же ты в школу ходишь?
Паренек скривился:
— А ну ее! Че там хорошего? Ну, отвести вас назад к машине? Это еще стольник.
— Пошли, — кивнула я. — Скажи, ты никогда не встречал здесь пожилую даму в очках с очень толстыми стеклами?
— Не‑а, — помотал головой Толян. — Хотя, может, и ходила такая, всех не запомнишь. Говорят, здеся коттеджи строить будут, люди всякие приезжают, чегой‑то меряют.
Я села за руль и направилась в Ложкино, настроение окончательно испортилось. Где теперь искать Феню? Хотя если постараться, то найти даму можно…
Внезапно в голове словно разорвалась петарда. На секунду я оглохла и ослепла, а потом сообразила, что это стихийно начавшаяся мигрень вновь схватила меня в свои объятия. Очень хорошо я изучила свою мерзкую болячку, она имеет обыкновение наваливаться внезапно. Сидишь себе спокойно, пьешь чай, вдруг — бац! — в глазах темно, а через четверть часа начинает тошнить, затем приходит озноб, в носу поселяется непонятно откуда взявшийся запах тухлого мяса… Если неприятность застигает вне дома, главное — как можно быстрее дорулить до родной кровати.
В Ложкино я въехала, уже колотясь от холода, и даже не сумела загнать машину в гараж. На подгибающихся ногах я еле‑еле поднялась по ступенькам. Почти ослепнув от боли, я, не снимая ни уличной обуви, ни куртки, на ощупь добрела до гостевой комнаты и шлепнулась на кровать. «Слава богу, — промелькнуло в голове, — добралась».
Огромный медведь, встав на задние лапы, начал приближаться ко мне. Я, по непонятной причине лежащая на земле, попыталась сесть, но в эту секунду громоздкая туша внезапно плюхнулась на меня и придавила всем своим весом.
— Помогите! — заверещала я. — Спасите!
— Дарь Иванна? — воскликнул медведь. — Ой!
Глаза с трудом приоткрылись, в ту же секунду пришло понимание: нахожусь дома в Ложкине, у меня разыгралась мигрень, а на кровать, где я устроилась, пытается лечь Иван.
— Дарь Иванна, Дарь Иванна, Дарь Иванна… — словно заевшая пластинка, бубнил садовник. Потом, кое‑как справившись с речевым аппаратом, спросил:
— А чего вы тут делаете?
— Занимаюсь фитнесом, — ехидно ответила я и стала распутывать шнурки, а то утром Ирка выразит крайнее неудовольствие, увидав, как хозяйка испачкала кроссовками покрывало.
Иван снова испуганно ойкнул.
— Простите, не хотел мешать, думал, тут никого. Ночью не решился в город идти, надумал чуток подремать, а уж потом в путь‑дорогу.
Я удивилась, оставила попытки развязать шнурки, оглядела садовника и тут только в ярком свете луны, освещавшей комнату через незанавешенное окно, увидела у ног Ивана чемодан, перехваченный веревкой.
— Куда собрался? — не сдержала я любопытства. — Да еще с саквояжем…
— Один поеду, — тяжело вздохнул мужик, — никаких приятелей не имею. Я, Дарь Иванна, с чурками, которые по всему поселку дома ремонтируют, не дружу, я не Степка.
— Степка?
— Степан Михайлович, — с невероятной горечью пояснил Иван, — прораб с шестого участка. Там раньше Днепров жил, да его конкуренты насмерть пристрелили, жена домик продала, новые хозява старое здание снесли, теперь свое строят, а Степан, тьфу, Михайлович работягами руководит. Ясное дело, он с образованием, училище заканчивал. Да уж! Вот у него друзей‑приятелей грузовик. И Ахмед, и Махмуд, и Олег, и Сашка, и, наверное, Саквояж ваш. Вот Степка с Саквояжем может раскатывать, а я так умотаюсь.
Произнеся речь, Иван опять вздохнул и уставился на луну.
— Ишь, как светит, — неожиданно отметил он, — прям выть хочется, волком.
Я попыталась разобраться в происходящем.
— Постой, ты увольняешься?
— Ага, — кивнул садовник.
— С ума сошел!
— Наоборот, — решительно ответил Иван, — шибко поумнел. Прогневайте, Дарь Иванна. Жаль мне, конечно, вас бросать, да и цветы погибнут, крокусы, ирисы… Эх!
Я встала с кровати и плюхнулась в кресло.
— Ваня, немедленно объясни, что случилось.
— Да ниче, нормально.
— Совсем ненормально! Так не увольняются.
— А как надо?
— Предупредить заранее, получить зарплату, — сердито принялась я объяснять мужику правила поведения. — Вот вы с Ирой уедете, а мы как? Да что случилось, в конце концов?
— Ирка вам останется, — мрачно заявил Иван, — один убегаю.
— Ты решил бросить жену? Она не знает о твоих планах?
Иван скривился, потом полез за пазуху, вытащил смятый листок и промямлил:
— Вот, письмо написал, думал на подушке оставить.
— Давай сюда, — отбросив в сторону хорошее воспитание вкупе с деликатностью, велела я, — сейчас прочитаю.
Иван понуро опустил голову на грудь, а я начала разбирать текст, нацарапанный карандашом. Чтобы лучше понять содержание, пришлось озвучивать его вслух — наш садовник не в ладах с грамматикой, знаков препинания он не ставит и заглавными буквами не пользуется.
— «Ирка.., ты… Степка.., про.., пра.., пре…» Ничего не понимаю! А ну читай сам, вслух.
— «Ирка, ты выбрала Степку, прощай, неохота мешать, раз сама решила. Да и для здоровья плохо, уже рога отросли, теперь не знаю, к какому врачу идти», — на едином дыхании выпалил садовник.
Я замерла с открытым ртом, пытаясь переварить информацию.
— Дарь И ванна, — подал голос Иван. — Вы не в курсе, какой доктор у человека лишнее отпиливает?
— Хирург, — машинально ответила я и тут же добавила:
— Но в нашем организме ненужных деталей нет. Наука сейчас уверена, что даже аппендикс необходим. Конечно, в случае воспаления его удалят.
— Скажите пожалуйста… — потряс кудлатой башкой Иван. — Значит, не следует идти на операцию?
— Только по жизненным показаниям, — кивнула я. — Лучше не ставить над собой эксперименты. Но, Ваня, пойми меня правильно, опухоль следует вырезать незамедлительно! Что случилось? Ты заболел?
— А рога? — вопросом на вопрос ответил садовник. — С ними‑то как?
— Рога? — растерянно поинтересовалась я.
— Ну да, — тихо продолжил Иван, — они самые.
— Ваня, по‑моему, тебе следует немедленно лечь спать. Ты опять на ночь ужастик про чудовищ с Марса смотрел?
— Не, Дарь Иванна, — грустно ответил садовник, — про настоящие рога толкую, как у оленя.
Я постаралась сохранить спокойствие. В конце концов, Иван милый человек, хороший садовник и муж Ирки, следовательно, он нам почти родственник. Если с живущим рядом с тобой человеком стряслась беда, следует ему помочь. Еще очень хорошо знаю: с психами не спорят, с ними соглашаются, вызвав тайком врача. Ну и как мне поступить? Ваня явно не в себе. Выбежать из комнаты с воплем: «Помогите, он сошел с ума» — неприлично, да и опасно. Иван молодой, сильный мужчина, он легко справится с хозяйкой. Может, попытаться воспользоваться звонком? В свое время мы сделали в доме сигнализацию — нажимаешь на пластмассовую штучку, похожую на самый обычный выключатель, и у Ирки в комнате раздается сигнал. По идее, услыхав его, домработница должна идти к тому, кто ждет помощи, но мы ни разу не использовали звонок, я даже не знаю, работает он или нет.
Судорожно оглядевшись по сторонам, я увидела нужную клавишу, очень удобно расположенную на расстоянии вытянутой руки.
— Ваня! — с фальшивым изумлением воскликнула я. — Ты тут про оленей все время рассказываешь, а к нам во двор как раз один зашел!
— Где? — вскочил из кресла садовник. — Не вижу.
— К окну подойди, — посоветовала я.
Дождалась, пока простодушный Иван высунется наружу, потыкала в звонок и, не услыхав никаких звуков, приуныла. Плохо дело, укладывать на боковую спятившего Ивана придется самостоятельно.

Глава 28

— Никого там нет, — с разочарованием сказал Ваня, отходя от подоконника, — вы куст за оленя приняли. А ведь у него рога не спиливают.
— У кого? — заулыбалась я. — Ты, Ванечка, устраивайся поудобнее на диванчике, подсунь под голову подушечку!
— Спасибо, — грустно улыбнулся садовник, — только я об оленях толкую.
Я слегка взбодрилась. Если спятившему Ивану приспичило потрепаться о милых парнокопытных, то с удовольствием поддержу беседу. Главное, продержаться до утра, а там домашние проснутся и придут на помощь.
— Ваня, — защебетала я, — олешки рожки сбрасывают сами.
— Как? — заинтересовался садовник. — Они ж из башки растут!
— Верно, но, насколько знаю, олени их счесывают. Ну, о дерево или о землю. Понимаешь?
— Угу, — кивнул Ваня. — А если маленькие? Совсем крохотулечные?
Обрадовавшись, что тема ветвистых украшений столь захватила бедного психопата, я с энтузиазмом подхватила нить беседы:
— Ну зачем «почки» трогать? Пусть растут.
— Да?
— Конечно, ветвистые рога — украшение.
— Так считаете?
— Естественно.
— А по мне, так лучше, чтобы их не было.
— У оленей иное мнение на сей счет, — заулыбалась я. — Кстати, знаешь, что сейчас вспомнила? Вроде зачатки рожек называются пантами, они очень ценные, вот их как раз отрезают.
— Да ну? — изумился садовник.
— Точно, — ажиотированно закивала я. — Используют потом в медицине для производства лекарства. Извини, забыла его название.
— Дорого стоит? — деловито осведомился Иван.
— Очень, — не имея никакого понятия о ценах на панты, ответила я.
— Хоть это утешение, — шмыгнул носом садовник. — Может, машину куплю. Впрочем, нет, комнату снимать придется, да и прокормиться надо, пока новую работу отыщу.
— Рога очень важная вещь, — решила я вернуть реку беседы назад в безопасное русло. Желает психопат про оленей говорить — пожалуйста, поддержу тему. — Кстати, олени устают, особенно весной, и их укладывают в клинику, проводят курс лечения витаминами. Людям тоже полезно перед летом здоровье поправить. Не хочешь в санатории пожить?
— Там дорого!
— Не вопрос, все оплачу.
Иван осторожно пощупал свою макушку.
— Получается, мне Степку благодарить надо?
— Кого, голубчик?
— Прораба с шестого участка.
— Конечно, конечно, — предпочла согласиться я, — скажи ему «спасибо».
— Получается, еще и денег огребу?
— Да‑да.
— Может, ему один рог отдать?
— Точно, правильное решение.
— Продать на лекарство?
— Верно.
— Или подождать, пока сами отвалятся?
— Угу, ты умно придумал.
— А отрезать их больно?
— Молодец, хороший выход!
— Дарь Иванна, — потряс меня за плечо Ваня, — вы чего?
Я вздрогнула.
— Прости, Ванечка. О чем ты спрашивал?
— Отрезать рога больно?
— Что ты! Ветеринар делает олешкам инъекцию, — бурно принялась я фантазировать. — Не стоит беспокоиться, лучше устраивайся на диванчике, закрывай глазки. Баю‑бай…
— Я об людях говорю, — уперся Иван. — Им рога как удаляют? Под наркозом? Навроде зубов?
— Ваня, — потеряла я свое ангельское терпение, — у человека не бывает рогов!
— Эх, Дарь Иванна! — со слезами в голосе воскликнул садовник. — Вы такая наивная, чисто незабудка! До старости дожили, а про то, как бабы мужьям изменяют, и не слыхивали?
В другой момент я бы не преминула возмутиться заявлением садовника о дряхлости хозяйки, но сейчас голова оказалась занята иной проблемой.
— Так вот о каких рогах ведешь речь! Значит, олени тут ни при чем?
— Угу, — мрачно подтвердил Иван.
Во мне проснулся профессиональный педагог.
— Вот ты говоришь: «Я тысячу лет не ел мясо», но ведь на самом деле это не так. Произнося фразу, ты просто преувеличиваешь свое чувство голода…
— Я ничего такого не говорил! — возмутился Иван. — Слава богу, не голодаю.
— У людей рогов нет! — рявкнула я. — Просто так болтают. У мужей, чьи жены сходили налево, никаких внешних признаков не наблюдается.
— Небось под волосами прячут, — прошептал Иван, — или ампутируют. Вы сами сказали — срезают и продают за хорошие деньги.
Я примолкла. Ситуация стала напоминать бородатый анекдот. Помните его?
"К терапевту влетает потный пациент и с порога кричит:
— Доктор, я тяжело болен. Мне жена изменила, а рога не растут.
— Не волнуйтесь, уважаемый, — усмехнулся врач, — это просто шутка.
— Слава богу, — обрадовался дядька, — а я уж испугался, что у меня в организме кальция не хватает".
Иван молча сел на диван и уставился в пол.
— Что за дурь тебе в голову пришла? — еле‑еле удерживая себя от желания стукнуть садовника по лбу, возмутилась я. — Никаких рогов не бывает. И ты еще решил их продать… Слов нет, какое идиотство!
— А у меня отросли, — прошептал Иван. — Сначала весь вечер макушка чесалась, а потом вроде немного перестала, значит, вылезли. Вот я и подумал: Ирка изменила. Иначе с чего? Она Степке нравится.
— Мало ли кто кому по сердцу пришелся! — зашипела я. — Раскинь‑ка мозгами… Ты постоянно на участке. Так?
— Ага.
— Ира в доме.
— Угу.
— Когда и где ей тебе изменять? Ваня, приди в себя! Ты кретин! — затопала я ногами. — Натуральная дубина стоеросовая! Немедленно тащи чемодан назад! Где Ира?
— Она спит, — прошептал Иван, — я тишком ушел.
— Теперь так же возвращайся и забудь о дури!
— Дарь Иванна, — залепетал садовник, — вы не поняли.
— И разбираться не в чем! Ты дурак! Ира вне всяких подозрений!
— Пусть по‑вашему, — заныл садовник, — но рога‑то… Как мне с ними жить? Раз макушка чешется, значит, растут. Во, глядите…
Не успела я вновь начать возмущаться, как Иван наклонил голову и раздвинул волосы.
— Видно?
— Мама! — подскочила я. — Рожки! Не рога, конечно, но очень похоже. Откуда?
— Не знаю. Думал, от Ирки.
— Кретин!
— Не ругайтесь, лучше скажите, чего делать.
Я стала вновь завязывать кроссовки.
— Сейчас позвоню Оксане, и поедем к ней в больницу. Надо разбудить Иру.
— Ой! Ни за что! — испугался Иван. — Она меня убьет. Спросит: «Какого ляду к Дарь Иванне понесся?» Объясняй потом, че подумал. Нет‑нет! А зудит‑то как, прямо сил нет!
Вымолвив эту фразу, Иван принялся изо всех сил чесать голову и ерзать на диване.
— Немедленно перестань, — велела я.
— Не могу, — простонал садовник, — плохо мне очень. Тут еще.., я постеснялся.., но уж.., того.., самого.., в общем, простите…
— Короче!
— Хвост… У меня растет хвост… — обморочным голосом договорил Иван.
— Где? — от полнейшего удивления задала я замечательно нелепый вопрос.
Садовник смутился окончательно.
— Хучика представляете?
— Мопса? Конечно.
— Куда у него хвост прикрепляется?
— К попе.
— Вот и у меня там.
Я потеряла дар речи. Садовник, оглянувшись, зашептал:
— Только никому не говорите, меня Ирка убьет.
— А есть за что? — ожила я.
Иван съежился:
— Случайно получилось, к Катюхе заглянул, в деревню.
— Ваня! Ты заподозрил жену в измене, нащупал на макушке рога, а сам, оказывается… Ну, хорош гусь!
— С моей стороны нормально, — пожал плечами садовник. — Я ж без любви, просто по надобности, Ирка с гриппом лежала.
— Ты свинья!
— Дарь Иванна, — чуть не заплакал деревенский ловелас, — плохо мне, жуть. Все чешется и растет! Сначала маленькое было, а теперь прям сидеть не могу, огнем печет.
— Срочно едем к врачу!
— Ой‑ой‑ой!
— Перестань, вдруг у тебя…
— Сифилис? — в ужасе подскочил Иван. — А что, с этой Катькой вся деревня спит. Ирка точно меня убьет. Узнает — выгонит. Ну дурак я, дурак! Уж и не знал, чего подумать. Легче, конечно, чтоб Ирка виноватая оказалась… Дарь Иванна, пожалуйста, помогите, только по‑тихому! Родная! Любимая! Мать вы наша всехняя!
Я решительно пошла к двери, говоря на ходу:
— Ладно, уговорил. Сейчас выходим из дома без шума и грохота, я отвезу тебя в клинику, где всю семью нашу лечат, покажемся врачу, а там решим. Если подцепил от проститутки заразу, то никому не скажем, коли дело в ином, сообщим Ире.
— Не надо! — взвыл Иван.
— Дай честное слово, что больше не станешь изменять жене, а потом обвинять супругу в адюльтере, чтобы взвалить на нее ответственность за нехорошие болезни.
— Штоб с места не сойти! — закрестился быстро Иван. — Только спасите!
Вам, наверное, покажется странным, что из особняка, в котором живет много собак, можно уехать ночью, не потревожив никого? Только наши псы укладываются на мягкие одеяла часов в десять вечера и мирно дрыхнут, не раскрывая глаз. Каждый из них пребывает в уверенности: темное время суток предназначено для полноценного отдыха, сторожить дом нужно после завтрака.

* * *

В приемном покое клиники маялся от безделья молодой паренек в белом халате.
— Здравствуйте, — мило сказала я, — нам бы с врачом поговорить.
— Слушаю, — принял серьезный вид юноша.
— Вы доктор?
— Кандидат наук Стрельцов Юрий Михайлович.
— Простите, думала студента ночью оставили, — ляпнула я. — Извините, не хотела обидеть.
— Это комплимент, — весело ответил Стрельцов. — Значит, веду правильный образ жизни, если за двадцатилетнего схожу. Что у нас?
— Рога, — печально произнесла я, — маленькие такие.
Юрий Михайлович кашлянул.
— Давайте не будем нервничать. Вы у нас наблюдаетесь?
— Да, но рога не у меня.
— Хорошо, — с терпеливостью профессионального лекаря продолжил Стрельцов, — понятно. У кого появились наросты?
— У него, — ткнула я пальцем в Ивана.
— И еще хвост, — опустив глаза в пол, добавил садовник.
— Где? — изумился терапевт.
— Хуча представляете? — решил прибегнуть к испытанному объяснению Иван.
— Нет, — ответил врач. — Это что такое?
— Хуч? — обиделся Иван. — Он мопс, милый такой. У меня хвост, как у него.
Юрий Михайлович нервно одернул халат.
— Вы зря привезли сюда пса. Ничем не помогу собаке, для животных специально открыты ветеринарные лечебницы.
— Хвост у мужчины, — перебила я врача, — и рога тоже. Ваня, продемонстрируй. Подожду результатов осмотра в коридоре.
Спустя полчаса Юрий Михайлович высунулся из кабинета.
— Идите сюда.
Я покорно шагнула в кабинет.
— После детальной беседы с вашим мужем… — завел Стрельцов.
— Иван не мой супруг, — поправила я.
— Простите, — вежливо извинился врач, — обсудив проблему с вашим сыном…
Вот тут я разозлилась не на шутку.
— И не сын! Иван — садовник!
Стрельцов кашлянул.
— Хорошо!
— Дарь Ивановна мне родней всех, — не упустил возможности польстить мне Иркин супруг. — Жаль, перепугал ее. Упал на кровать, а она спит…
Брови Стрельцова полезли вверх.
— Так что с мужчиной? — перебила я Ивана.
— Покажите коробку, — сухо велел врач.
Садовник вытащил из кармана пластиковую баночку.
— Во, — понуро сказал он. — Слишком вкусные оказались!
— Узнаете? — осведомился доктор.
Я покопалась в памяти.
— «Омм»! Мне это подарили в магазине экологически чистого питания — нечто вроде витаминов. Сказали, что очень полезная вещь. Надо дать членам семьи, и они станут милыми.
— Ваш, кхм, садовник принял таблетки за конфеты, — осуждающе продолжил терапевт, — и съел почти все, около пятидесяти штук.
— Ваня! — всплеснула я руками. — Ты идиот!
— А вот и нет, — надулся Иркин муж. — Сами разрешили во время ужина, сказали: «Можешь съесть все драже».
Стрельцов закашлялся и отвернулся к окну.
— Не было такого! — возмутилась я.
— Я спросил разрешения, — не дрогнул Иван.
— Думала, ты какие‑то конфеты нашел. На банке же рядом с названием «Омм» написано: «БАД», то есть «биологически активная добавка».
— И чего? Мало ли как вкусное обзовут, — протянул садовник. — Я видал в магазине торт «Москвич». Вот уж глупость! Его что, из людей делают? Много идиотства вокруг. Допустим, конфеты «Белочка», в них орешки, какао, а где мясо белочки? Народ по названию о продукте думает! А «БАД» очень подходит для сладкого.
Юрий Михайлович заморгал, мне отчего‑то стало неудобно за глупость Ивана.
— Он у нас философ, — пробормотала я, — любит порассуждать. Следовательно, рога и хвост — аллергическая реакция. А на какой компонент?
Стрельцов сел за стол.
— На этот вопрос не отвечу. Я не компетентен в подобных препаратах, хоть на упаковке и указан состав. Что такое крапива, знаю, но, простите за каламбур, с чем едят люцифасту розовую или гланомеру болотную, понятия не имею. Впредь могу посоветовать никогда не превышать дозу никакой фармакологии. Если указано: принимать по таблетке после еды один раз в день, не следует жевать все пилюли разом, какими бы вкусными они ни казались. Вам еще повезло, мог случиться отек Квинке. Вот направление, там сделают укол. Еще купите в аптеке какое‑нибудь средство от аллергии, что найдете. Завтра следует посетить лечащего врача. До свидания.
— Рога и хвост отпадут? — с надеждой поинтересовался Иван.
Юрий Михайлович тяжело вздохнул:
— Нет.
— Вот ужас! — завопил Иван. — Так что ж, мне всю жизнь ходить уродом?
Стрельцов подавил улыбку.
— Если сказать по‑простому, то ваши рога и хвост — это просто.., э.., шишки. Они рассосутся. Ясно?
— Ой, спасибочки, доктор! — воскликнул радостный Иван. Потом он повернулся ко мне и произнес:
— Катька тут ни при чем. Зараза, Дарь Иванна, не от нее, а от вас пришла!
— Ступай на укол, — процедила я сквозь зубы и, забыв попрощаться с откровенно развеселившимся врачом, вытолкала идиота‑садовника в коридор.

Глава 29

Учитывая полубессонную ночь, я проснулась не так уж и поздно — около полудня и сразу бросилась звонить Рите. Мобильный равнодушно сообщил: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Вспомнив, что сама велела девушке временно «убить» сотовый, я набрала городской номер и услышала бодрый голосок Риты:
— Алло!
— Просила же не подходить, не проверив номер звонящего, — рассердилась я, — а ты сразу трубку схватила! Как дела?
— Вы, наверное, спрашиваете, как у меня дела? — рассмеялась девушка.
— Именно так. А что, плохо слышно?
— А теперь недоуменно глядите на трубку?
— Что за идиотство!
— Сердитесь?
— Очень глупое поведение.
— И упрекаете в глупости?
— Рита, немедленно прекрати! Это я, Даша Васильева! Ты напилась?
— Я не бухая и не обдолбанная, я вообще никогда не пью, не колюсь и ничего не нюхаю…
— Просто офигеть! — вылетело у меня. — Рита, что происходит? Нам надо срочно поговорить. У меня полно вопросов!
— ..потому, что я автоответчик, — довершила «выступление» девица. — Дома никого нет, а если и есть, то подойти не можем. Оставьте сообщение после гудка.
Я уставилась на трубку, потом сбросила вызов, снова потыкала в кнопки и молча выслушала: «Алло… Вы, наверное, спрашиваете, как у меня дела.., а теперь недоуменно глядите на трубку… Сердитесь.., и упрекаете в глупости.., я не бухая и не обдолбанная, я вообще никогда не пью, не колюсь и ничего не нюхаю…»
Я швырнула трубку в кресло. Дурацкий прикол! Интересно, сколько людей попалось на удочку? На свете полно странных личностей, которые вместо простых слов записывают для своего автоответчика невероятные тексты. Ну что‑нибудь типа: «Здравствуйте, хозяева лежат пьяные, автоответчик тоже нажрался, текст приму я, холодильник» или «Добрый день, можете оставить сообщение, даже не одно, но не факт, что передам его. За бесплатно лишь ежики бегают». Ну не глупость ли?
Решив высказать Рите при встрече абсолютно все, что думаю о приколах, я пошла на кухню, быстро выпила кофе и помчалась к Волковой домой.
Дверь никто не открывал, я вспомнила про условный звонок и «спела» мелодию раз, другой, третий, но хозяйка не спешила на зов. Попрыгав у запертой створки, я стала колотить в нее кулаком, потом попыталась открыть дверь, но, естественно, потерпела неудачу. Похоже, Рита, наплевав на мои просьбы, убежала из дома.
Я прислонилась к стене. Надо попытаться вспомнить, как называется агентство, в котором служит Рита, необходимо срочно отыскать Волкову.
— Охохоюшки… — простонало подо мной.
Я шарахнулась в сторону.
— Кто тут?
Послышался шорох, потом дребезжащий голосок:
— Напугала кого? Уж извините, лифт опять сломался, еле шлепаю…
— Только что работал, — удивилась я, не понимая, с кем веду диалог.
— Он у нас такой, — пробурчало с лестницы.
Наконец в поле моего зрения появилась маленькая, аккуратная, чистенькая, похожая на румяный колобок бабушка.
— Да, быстро устает, — мирно продолжила она, — постоянно ломается. Дом старый, подъемник древний, чинят его, чинят, а он снова разваливается. Приходится пешком ходить. Представляете, как неудобно?
— Думаю, очень, — вежливо согласилась я, — в особенности с детской коляской или с сумками.
— Ну, с младенцами, слава богу, проблем у меня нет, дети выросли, — заулыбалась старушка и, встав около двери, расположенной напротив квартиры Риты, стала вынимать из кармана ключи, — а вот с продуктами непросто, но я их в мусорном коробе поднимаю. Конечно, звучит ужасно, если не знать, что этим приспособлением аж с пятидесятых годов никто не пользуется. Да и кому его включать? Из старых жильцов одна я осталась, новые поди и не знают, что оно тут имеется. Вот, хоть нашу лестничную клетку взять. Там, — палец бабушки уперся в дверь Риты, — Секридовы обитали. Хорошая семья, я с их бабушкой дружила. Вернее, по‑соседски общалась. Мы тут раньше одной семьей жили, до войны, имею в виду. Потом люди испортились, черт‑те кто понаехал, ремонты сделали, стены посшибали, вентиляцию нарушили. Спасибо, Михаил Сергеевич вмешался, наш домоуправ, запретил мусорный подъемник ломать. Он в специальной шахте. Ну, соседи и позаложили дверки, а я оставила. И Вера Секридова, дочь Марии Нефедовны, тоже им пользовалась. Очень удобно! Понимаете?
— Нет, — ответила я и тут же пожалела о своей неуместной честности.
Сейчас болтливая бабуся заведет нескончаемый рассказ про прежние времена, и мне не отделаться от старухи. Вечно я влипаю в идиотские ситуации! Следовало покривить душой, приветливо воскликнуть: «Да‑да!» — и удовлетворенный божий одуванчик мирно удалился бы к себе. А теперь придется выслушивать «лохматые» истории, рассказы о давно умерших, абсолютно мне незнакомых личностях.
Так и произошло. Бабушкины глаза вспыхнули огнем, я безнадежно заулыбалась. Пожилые люди обожают поговорить, только их редко слушают — родным некогда, а посторонние не намерены общаться с чужими бабками. У современного человека времени порой не хватает на своих родителей, где уж тут уделять внимание чужим старикам.
— Наш дом возводил архитектор Кроппе, — завела старушка, — и было это в одна тысяча девятьсот двадцать первом году. Я, естественно, Карла Вольфовича не помню, потому что появилась на свет позднее, но мамочка много рассказывала о тех временах. Была в них романтика! Здание задумывалось как модель новой жизни. Все удобно, технически отлаженно! Тут сделали массу приспособлений: самооткрывающиеся окна, газовые плиты встроили в стену, да и…
Ровный голосок бабули звучал успокаивающе, я перестала вслушиваться в ее речь, но продолжала машинально кивать, изредка восклицая:
— Да‑да! Да.
Хорошо, что симпатичная старушка не предполагала, какие мысли бродят в голове ее слушательницы, иначе бы страшно обиделась. А я раздумывала вот над чем. Где Рита? Куда она подевалась? Отчего не открывает дверь? Неужели манекенщица, наплевав на опасность, ушла? Хотя пятнадцатое мая миновало и Рите вроде бы уже ничто не угрожает. А грозило ли? Алевтина парализована, она никак не способна причинить кому‑либо вред. Но куда подевалась Алиса?
Легкая рука коснулась моего локтя.
— Значит, договорились? — спросила бабушка.
— Да, — на автопилоте согласилась я и тут же насторожилась:
— О чем?
— А то артрит совсем замучил.
— Сочувствую.
— Достанете сумку? Она тяжелая!
— Откуда?
— Так из подъемника, — засмеялась старушка. — Нет, современная молодежь совершенно беспамятная. Ну ведь только пояснила: кошелка стоит в нем, надо поднять, а у меня суставы ломит.
— Конечно, — кивнула я, уразумев проблему, шагнула к узким дверкам и остановилась. — Погодите, вы же сказали, что лифт не работает.
Бабуся покачала головой:
— Экая вы, деточка! Речь шла о мусорнике. Неужели не сообразили?
— Нет, — ответила я, — простите.
— Ну ничего, — закивала собеседница, — не расстраивайтесь, сейчас много хороших лекарств придумали, и не такое лечат. Главное, вы согласились помочь. Пойдемте, покажу.
Открыв дверь в свою квартиру, старушка сделала приглашающий жест рукой:
— Сюда, пожалуйста.
Я вошла в полутемную, достаточно просторную прихожую. Апартаменты болтливой бабушки были точь‑в‑точь как у Риты, однако передняя выглядела шире. Но через пару мгновений стало ясно, отчего коридор у Секридовой казался уже: в квартире манекенщицы были сделаны встроенные шкафы, в одном из которых я и обнаружила то ли спящую, то ли мертвую Алису.
Бабушка щелкнула выключателем, вспыхнула люстра.
— Вот, видите в стене дверку? — спросила хозяйка.
Я прищурилась:
— Да, похоже, там щиток, но он какой‑то очень уж большой.
— Нет‑нет, не щиток, — хитро заулыбалась пенсионерка, — открывайте.
Я распахнула большие створки и увидела колесо, похожее на штурвал, и железные тросы, уходившие вниз.
— Это что? — ахнула я.
— Вы повертите механизм, — засмеялась бабушка.
Я послушно начала вертеть колесо, раздался скрип, и спустя пару минут, к моему невероятному удивлению, показался короб, в котором стояли два пластиковых пакета, набитые продуктами.
— Сделайте одолжение, — ласково прожурчала бабуля, — выньте сумки и отнесите на кухню. Хорошо, что я вас встретила, одной бы мне их не вытащить. Тут следует слегка наклониться, а мне это уже не под силу. Теперь пошли на кухню.
Я подхватила тяжеленные торбы и поволокла их по коридору.
— Уже говорила вам, — бухтела бабушка, — наш дом возводился талантливым архитектором. То, что вы сейчас увидели, — прообраз современного мусоропровода. На платформу полагается ставить бак с отходами и спускать, вращая колесо. Наши мамы так и поступали. Если меня не подводит память, дворник в семь утра и в девять вечера принимал бачки, опустошал их, ставил назад, и хозяйки получали пустые ведра, не выходя во двор. Удобно?
— Очень, — согласилась я.
— А после войны порядка не стало, — пригорюнилась старушка. — Дворники не те пошли, во дворе поставили баки, народ начал сам с ведрами бегать, про подъемники забыли, а кое‑кто и вовсе их заложил.
— Интересно, а человек там поместиться может? — тихо спросила я.
Старушка деликатно кашлянула:
— Дело, конечно, давнее, да и не с лучшей стороны оно меня характеризует… Но мама моя была строга, а я хотела погулять… Понимаете?
— Естественно, — улыбнулась я.
Бабуля мелко засмеялась:
— Мамочка спать ложилась в восемь. На двери щеколду задвинет, помолится — и под одеяло. Сон у нее, слава богу, крепкий был, ничего не слышала. Короче говоря, мамуля спать, а я в мусорник влезу и вниз спущусь. Гуляй — не хочу!
— Кто же вас опускал и поднимал?
Бабуля усмехнулась:
— Сама приспособилась. Ничего хитрого, надо руками трос перебирать, и все. Очень надежная конструкция! Мы с моим будущим мужем ею вдвоем пользовались. Сначала в кино сходим, потом ко мне поднимемся, а под утро он укатывал. И обратите внимание: Левушка даже по молодым годам сто кило весил, я тоже не легонькая была, а подъемник нас выдерживал. И до сих пор отлично служит. Мамочки давно нет, и Левушка уже на том свете, царствие им небесное, я одной тапкой в гробу, а конструкция служит великолепно.
— Забор мусора с помощью подъемника предусматривался во всех квартирах? — продолжала любопытствовать я.
— Конечно, душенька, — закивала старуха. — Только ведь уже говорила: дворников нет, вот люди и заделали подъемники. Потом старые жильцы поумирали, а новые и понятия не имеют, что они в их квартире есть.
— И у Секридовых такой, как у вас?
— Естественно. Верочка, мама Кости, ею пользовалась, как я, — застрекотала бабка. — Она болела сильно, еле ходила. Где уж наверх подняться, если лифт сломался! Но Вера не унывала — влезет в мусорник, а сын и втянет ее в квартиру. У них, правда, менее удобно, чем у меня, Верин муж в коридоре шкаф соорудил, дверки панелью прикрыл. Не нравился ему подъемник, все орал: «Воры к нам легко попадут!» Ну не дурак ли? Что у них красть? Да и кто знает про подъемник? Считаные люди. Ну а потом муж от Веры ушел, и она опять стала подъемником пользоваться. Только она не сразу в коридоре, а в шкафу, так сказать, приземлялась.
— Значит, Костя знал о приспособлении? — осенило меня.
— Как же иначе? Его семья здесь с заселения дома жила, — зачастила бабуля. — Несчастная Верочка все умереть боялась, твердила: «Лишь бы Костика до ума довести», но так и не смогла, скончалась. Может, и к лучшему, не увидела сынка на кривой дорожке! Пить начал, потом исчез, а комнаты в чужие руки попали, достались его жене, расфуфыренной девице.
— А как в подъемник попадают?
— Вы же видели, лючок надо открыть и колесо вертеть.
— Нет, я имею в виду снизу, если наверх подняться хотят?
Бабуся ткнула пальцем в сторону окна:
— Во дворе, за подъездом, дверь имеется, совсем неприметная, там подъемник и есть. Это для нашего стояка, для других рядом дверца. Все продумано было: на этаже три квартиры, от каждой шахта отходит, и все внизу, на одном пятачке, встречаются, снаружи туда мусоровоз подавали. Спасибо, душенька, я ваша должница, теперь начну сумки разбирать…
Поняв, что бабушка не хочет доставать при постороннем человеке продукты, я попрощалась и вновь очутилась на лестнице. Нет, не зря я уверена: самые таинственные обстоятельства имеют простые объяснения. Вот каким образом исчезла из квартиры Алиса. Некто запихнул ее тело в подъемник и спокойно увез радиоведущую. Зачем? С какого бока тут Виноградова? И где шуба?
В полной растерянности я топталась у входа в квартиру Риты. Внезапно в голове что‑то щелкнуло, и сразу стало понятно, что произошло.
Пьяная Борейко дает померить шикарное манто тоже совсем нетрезвой Алисе. И Таня, и сотрудница радиостанции, мечтающая о карьере телеведущей, вполне нормальные особы, вот только алкоголь творит с ними чудеса. Танюшка, счастливо избавившаяся на время от опеки Сергея, позволила себе лишнего, а Алиса, у которой не получилось завести на тусовке нужные знакомства и продолжить вечер в новой компании, решила как следует расслабиться. Рита же рассказывала мне: «Алиска мечтает стать телезвездой, по тусовкам она шастает лишь с одной целью — наткнуться на продюсера, который скажет: „Давно ищу ведущую нового шоу, вы изумительно подходите“. Если же подруге не удается завести новых приятелей, она оттягивается по полной. Денег у нее мало, вот и выпивает на дармовщину. Ничего особенного, большинство народа так поступает».
Следовательно, обе участницы «шубной» истории были сильно подшофе. Очень хорошо помню, в каком виде Танюшка явилась к нам: платье испорчено, одна туфля потеряна. Удивительно, что она сумела без неприятностей добраться до Ложкина, ни ГАИ не остановило, ни в аварию не попала. Впрочем, говорят, господь хранит выпивох, и в тот день он явно позаботился о госпоже Борейко. Но сейчас надо думать не об удивительном везении бывшей стюардессы.
Значит, так. В лоскуты назюзюкавшаяся Танюша дарит шубу Алисе, та тоже сильно под газом, поэтому принимает подарок. В трезвом состоянии Алиса, определив стоимость манто, ни за что бы не взяла его, живо скумекала бы: Борейко утром очухается и кинется искать пропажу, бедную радиоведущую легко могут обвинить в воровстве. Но Алиса, мягко говоря, нетрезва, вот преспокойно и уносит на плечах розовую шиншиллу. И что же происходит дальше?
Для тех, кто никогда не ходит на всякие презентации, я сейчас должна сделать небольшое пояснение. На вечеринку трудно попасть постороннему человеку, устроители раздают приглашения, часто именные, а у входа дежурят секьюрити, в чью задачу входит отсекать незваных гостей. Но на самом деле в Москве имеется особая категория людей, так называемые халявщики, они легко просачиваются сквозь все кордоны с простой целью: хорошо поесть и выпить, не заплатив за угощение ни копейки. Иногда из халявщиков вырастают светские львы и львицы, и некогда никому не нужные люди становятся звездами вечеринок, по их присутствию или отсутствию даже судят о пафосности мероприятия.
Вреда от лишних едоков нет, но очень часто среди гостей оказываются воры, которые, выждав удобный момент, крадут сумочки, меховые палантины, часы.
Наверняка подобный человек присутствовал и на том злополучном приеме, куда приволоклась Борейко. Грабитель, конечно же, приметил розовую шиншиллу, пошел за Алиской, а потом… Может, девушка сообразила, в чем дело, может, еще что случилось, только вор убил несчастную, тело спустил вниз на подъемнике, о существовании которого все забыли, и забрал манто. Следовательно, тот, кто совершил преступление, хорошо знал Риту. Отчего я сделала подобный вывод? Ну кто, кроме Секридовой, был в курсе того, что в шкафу имеется хитрый механизм? Хотя…
Я прислонилась к стене около апартаментов девушки. Что‑то не стыкуется. Насколько помню, Рита была напугана пропажей Алисы. Девушка не пошла к шкафу, не продемонстрировала мне подъемник, она предположила, что Секридова ушла через дверь, незаметно прошмыгнув мимо меня. Рита не захотела по какой‑то причине говорить о конструкции с тросами? А может, она о ней не знала?
Я начала снова нажимать на звонок. Мне необходимо побеседовать с Секридовой, надо задать ей кучу вопросов, основная масса которых родилась сейчас. Например, слышала ли хозяйка квартиры о подъемнике? На каком радио работает Алиса? Есть ли у исчезнувшей девушки друзья? Может, сама радиоведущая не раз пользовалась «мусорником»?
Мне надоело безрезультатно жать на звонок, я решила сесть на лестнице и до победного конца ждать Риту. Но прежде чем плюхаться на ступеньки, следовало постелить на них бумагу, и я раскрыла сумку. Всегда ношу с собой одноразовые носовые платки, они выручают во многих ситуациях — в туалетах, где не висят рулоны туалетной бумаги и отсутствуют полотенца, или вот как сейчас. В общем, стала я копаться в своем объемистом ридикюле, перебирая массу различных вещей, которые таскаю на всякий случай. Я не люблю крохотные кожаные сумочки, мне по сердцу вместительные «бочоночки».
Рискуя заслужить ваше неодобрение, признаюсь: обожаю сумки, у меня их почти двадцать штук. А еще придерживаюсь старого правила: туфли и аксессуары должны быть из одной «семьи». Знаю, что сейчас к голубым «лодочкам» спокойно берут оранжевый рюкзачок, но я всегда подбираю сумочку под цвет обуви. Вот сегодня к симпатичным красным мокасинам я прихватила вместительную торбочку того же цвета. Последний раз брала ее в тот день, когда встречалась в кафе с Феней. И еще, я очень предусмотрительна: чтобы постоянно не перекладывать необходимые вещи, в каждой моей сумке есть нужный набор — косметичка, сигареты, зажигалка, упаковка таблеток от головной боли и растворимый аспирин, небольшая бутылка минералки без газа, конфетка, расческа, ручка, блокнот, пачка носовых платков… Но, как назло, именно последних сейчас не обнаружилось, зато на самом дне нашлась газета. Я вытащила ее и удивилась: «Инопланетная правда». Ну с какой стати мне пришла в голову идея приобрести сие издание? Абсолютно не моя тематика.
Из темноты непонимания выплыло воспоминание: вот Феня копошится в необъятной торбе, выуживает оттуда «Инопланетную правду» и принимается хвалить бульварную газетенку, а затем оставляет ее на столе. Больше всего я не люблю вопросов, на которые не могу найти ответа, даже такая ерунда, типа невесть откуда взявшейся газеты, будет меня мучить, поэтому сейчас, поняв, что к чему, я удовлетворенно вздохнула, расправила полосу и увидела, как из нее выпала бумажка с номером телефона, начинающимся с цифры «восемь», а рядом аккуратным почерком отличника было написано: «Евгений». Моментально в голове развернулась другая картинка: изучаю портмоне, забытое Феней, и нахожу там этот клочок. Наверное, я потом машинально сунула его в сумку вместе с газетой.

Глава 30

Я уставилась на запись, потом вытащила мобильный. Что еще за Евгений? Если Феня записала номер и сунула бумажку в кошелек, то он ей нужен. Вполне вероятно, что мужчина знаком со старухой и сейчас подскажет мне, где можно найти бывшую няню детей Волковых. Уже когда в ухо полетели гудки вызова абонента, мне на ум пришло новое соображение: что, если Феня никогда не видела дядьку? Если тесно общаешься с человеком, то не станешь использовать первый попавшийся клочок для записи его телефона. Но ведь никаких иных ниточек, ведущих к Фене, у меня нет, а кошелек необходимо вернуть!
— Алло, — прозвучал в трубке слегка манерный тенорок.
— Можно Евгения?
Послышался смешок, потом покашливание и вежливое: «Слушаю вас».
— Меня зовут Даша Васильева.
— Очень приятно.
— Мы с вами незнакомы.
— Похоже, нет.
— Не сочтите за хамство, но ваш номер телефона я обнаружила на клочке бумаги в газете «Инопланетная правда».
— Не помню, чтобы посылал туда объявление.
— Нет, просто листик лежал внутри, — бестолково попыталась я объяснить обладателю слишком нежного для мужчины голоса суть проблемы, — «Инопланетную правду» дала мне няня… Вообще‑то я не читаю подобные издания, не верю в НЛО и внеземной разум, но отказываться показалось не корректно, она с таким восторгом отзывалась о газетенке… Понимаете?
— Нет, — засмеялся собеседник, — вообще ничего не понимаю.
— Ладно, спрошу прямо. Знаете Феню?
— Веню? Абросимова?
— Нет, Феню!
— Назовите его фамилию.
— Она мне неизвестна. И потом, Феня женщина, вернее — пожилая дама. Попытайтесь вспомнить, это очень важно, речь идет о деньгах, Феня их потеряла, вернее, забыла, а я нашла.
— Интересно, — протянул тенорок. — И где же вы обнаружили миллионы?
— Всего лишь тысячи.
— Так‑так…
— В кафе, на столе, под газетой «Инопланетная правда».
— Скажите, пожалуйста… — с легкой издевкой заметил Евгений. — Как интересно! Прямо так деньги и лежали?
— Под газетой, — повторила я. — И еще там был ваш номер.
— И потеряла все это некая Сеня?
— Феня! Женщина преклонных лет.
— Откуда знаете имя растеряхи?
— Мы с ней разговаривали, а потом она ушла.
— Забыв лавэ?
— Ну.., так вы не знаете адрес старушки?
— Послушай, Алиса, — совершенно неожиданно и сердито заговорил обладатель тенора. — Ты мне надоела!
Знакомое имя молнией стукнуло в висок.
— Алиса? Вы кого имеете в виду?
— Хватит идиотничать! Придумала очередной роман — трубка с иглой, ад… Прекрати! Великолепно тебя знаю! Врунья! — посыпались восклицания из моего собеседника.
— Как фамилия Алисы?
— О боже! Это уже слишком, — пропищал тенорок и отсоединился.
Я вновь набрала номер.
— Ну? Опять? — раздраженно воскликнул Евгений. — Больше не трезвонь, у меня определитель включен. Надоела!
— Не бросайте трубку! — закричала я. — Вы полагаете, что беседуете с Алисой?
— Да! — рявкнул в ответ мужчина.
— Послушайте внимательно мой голос. Разве он похож?
— Мне можешь сказки не рассказывать, сам расчудесно умею изменять голос.
— Евгений, пожалуйста, поверьте. Я Даша Васильева.
— Которая сначала нашла газету, а потом деньги?
— Да!
— История такая глупая, что может быть и правдой, — слегка изменил тон собеседник. — Пусть так! Но уже сообщил: ни с какой Феней я не знаком!
— Вы приняли меня за Алису?
— Да.
— Виноградову?
— Точно.
— Кто она вам?
— Жена.
— Алиса ваша супруга?
— К огромному сожалению, — фыркнул Евгений. — А вы кто?
— Даша Васильева, — в который раз повторила я.
— С вашего радио мне уже сто раз звонили, — раздраженно заметил Евгений, — и я всем отвечал одинаково: «С женой связан лишь формальными узами, фактически семьи нет». Да и не было ее, если честно. Впрочем, это уже неинтересно.
— Женя! Милый! Я не с работы Алисы! Шуба.., шиншилла.., пропала.., шкаф… — стала вылетать из моего рта полусвязная речь. — Давайте встретимся!
— Спасибо, не надо!
— От шубы зависит счастье многих людей! — взмолилась я. — Готова отдать все, что хотите, за информацию об Алисе или наводку на место ее нахождения. Вы можете предположить, где ваша жена? Знаете ее подруг?
Из трубки послышалось сопение, потом тенорок деловито уточнил:
— Сколько?
— За информацию об Алисе?
— Да.
— Знаете, где она?
— Сколько?
— Любую сумму!
— Хорошо, приезжайте, — повеселел Евгений. — Но в течение часа, мне потом уходить надо.
— Уже лечу! — заорала я.
— Имейте в виду, — предостерег алчный собеседник, — бабки вперед. Ни слова без оплаты не скажу.
— Диктуйте адрес! — приказала я.
Действовать следовало быстро, но прежде чем ринуться к машине, я нацарапала Рите записку не самого вежливого содержания: «Велено сидеть дома, какого черта ушла? Вернешься, оставайся в квартире. Есть новости. Приеду вечером. Немедленно включи мобильный! Даша». Листок я впихнула в щель между дверью и косяком, а потом, перепрыгивая через ступеньки, ринулась вниз. Время поджимало, а еще следовало найти исправно действующий банкомат. Наличности для предметного разговора с Евгением Виноградовым у меня было маловато.

* * *

Дверь мне отворила хрупкая девушка, личико которой почти полностью закрывали явно крашеные и с химической завивкой волосы. Не говоря ни слова, девица замерла на пороге.
— Мне нужен Евгений, — пояснила я, — позовите его, пожалуйста.
— Деньги принесли? — знакомым тенорком осведомилась блондинка и откинула назад пряди.
Я увидела маленькие, глубоко посаженные глазки, длинный нос, тонкие губы, треугольный подбородок и не сумела скрыть удивления.
— Это вы?
— Имеете что‑то против? — прищурилось женоподобное существо и пальцами, унизанными перстнями поддернуло джинсы. — Покажите лавэ.
Я вытащила из сумочки стодолларовую купюру и помахала ею в воздухе.
— Вот.
— И это все?
— Нет.
— Сколько есть?
— Какова цена информации?
Евгений склонил голову к левому плечу.
— Почем готовы заплатить?
— Не знаю, о каких сведениях идет речь, и сомневаюсь в их особой ценности, — в тон ему ответила я.
— Станем торговаться, как на базаре?
— Ты первый начал! — сорвалась я.
— А ты подхватила! — не остался в долгу Евгений. Но тут же вернулся к более вежливой форме общения:
— Ладно, проходите. Вот сюда налево в дверь.
Я вошла в кокетливо обставленную кухню. Очевидно, в доме живет женщина, потому что ни одному мужчине не придет в голову повесить на окна драпировки с розовыми рюшками и поставить на подоконник чашки с изображениями собак и кошек. Причем ручки у посуды самым аккуратным образом оказались повернуты в одну сторону. Ну согласитесь, на подобное способны лишь представительницы слабого пола.
— Пятьсот баксов, — заявил Женя, плюхаясь на стул, — это сразу. Остальное потом.
— Сколько всего?
Евгений хмыкнул:
— Стану говорить каждый раз на пять сотен. Захотите продолжения, платите! Идет?
— Где гарантии, что получу нужные сведения об Алисе?
Женя оскалился в улыбке.
— Для начала: вы сказали по телефону, что украли шубу. У Риты?
— Да, знаете Секридову?
— Не встречались, но наслышан. Так вот, чтоб вас заинтересовать: Алиса специально к ней подселилась!
— Зачем?
— Думала, деньги найти сначала. Ну а потом… Короче, гоните пятьсот баксов, а там поглядим, — потер узкие ладошки Женя.
Я раскрыла сумку и вынула требуемое. Зеленые купюры исчезли с такой скоростью, словно их не было вовсе.
— Ну и славно, — подобрел Евгений. — Я человек честный, заплачено — отрабатываю, без обмана. Поехали! Я гей, поэтому и женился на Алиске.
— Простите, — растерялась я, — не поняла.
Маленькие глазки Жени еще глубже ушли под брови.
— А что тут удивительного? — с легкой агрессией произнес он. — Или вы презираете лиц нетрадиционной ориентации? Вообще кто сказал, что мужчина должен жить с женщиной? Лично я баб не уважаю. Истерички, кликуши и дуры. И настроение у них вечно от месячных зависит, то они у них пришли, то ушли… Мрак! Настоящая любовь возможна лишь между мужчинами, вот тут чувства глубокие. Разве бабье на подобное способно?
Пока Женя с пылом выкладывал свои жизненные принципы, я еще раз окинула взглядом занавесочки с розовыми рюшами и выставку кружечек с фотографиями животных. Ну почему психологи затевают длительное тестирование людей, решивших сменить пол? Достаточно прийти к ним в гости и обозреть квартиру. Голову даю на отсечение, в спальне у Жени меховое покрывало и прикольные подушки в виде мишек или зайчиков.
— Женщины — примитивные существа, контейнеры для выращивания зародышей, — довершил выступление Женя. — Ясно?
Я кивнула:
— Позиция понятна. Лично я ни геев, ни лесбиянок не осуждаю, интимная сторона жизни потому и называется интимной, что она интимна. Впрочем, высказалась коряво. Мне думается, что в сексе каждый человек выбирает свою дорогу. Если вы не развращаете малолетних и никого не насилуете, то все остальное ваше личное дело. Не стоит посторонним засовывать нос в чужие спальни. Одному нравится поп, другому попадья, третьему попова дочка, а четвертый предпочитает жареную свинину. Ваша ориентация меня не поразила, изумило иное. Отчего вы расписались с Алисой?
Женя закатил глаза:
— Потому что кругом уроды и кретины! Я работаю в театре, художником по гриму. А наш главный режиссер вкупе с директором и тремя спонсорами полные идиоты. Директор из военных, настоящий полковник. Представляете?
Я кивнула.
Женя чихнул и продолжил:
— Ну и фиг бы с ним! Только спонсоры… Они из бывших уголовников, этакие отмороженные табуретки, но с деньгами. Зарплата у нас шикарная, никто подрабатывать не запрещает. Конечно, таких, как я, суперспециалистов, мало. Но люди не понимают разницу между гримером, стилистом и художником. Особо не раздумывая, могут взять на работу дураков, которые два дня в ПТУ учились. Короче, мне надо в театре держаться. Ясненько?
— Более чем.
Женя взял с подоконника резинку‑махрушку и стянул волосы в хвост.
— Я никому не мешаю, работаю великолепно, но директор начал приматываться. Столкнется со мной в коридоре и гаркает: «Лена! Ой, простите, Евгений, принял вас за Иванову». Дальше — больше, начал вопросы кретинские задавать, типа: «Почему вы всегда один?» А затем напрямую поинтересовался: «Евгений, отчего вы не женаты? Наши спонсоры нравственные люди, им может не понравиться наличие в коллективе пидора!»
— Сурово!
Женя скривился:
— Долдон, чего с него взять. Но деньги‑то у бывших уголовников! Я и ляпнул: «Ну и глупость вам в голову взбрела! У меня скоро свадьба»…
Директор одобрительно похлопал гримера по плечу.
— Молодец, скажи нам дату, подарок приготовим.
— Непременно, — пообещал Женя, понадеявшийся, что бывший военный выбросит ненужную информацию из головы.
Но у «настоящего полковника» оказалась цепкая память. Дня не проходило, чтобы кретин не интересовался у Жени: «Ну, когда погуляем? Надеюсь, не передумал жениться?»
Ближе к лету в дружеском тоне директора явственно стала звенеть сталь, и гример понял: он взят на заметку. Если не заведет супругу, его выгонят из театра, придется искать новое место работы, а на нем висит невыплаченный кредит за машину, начнутся неприятности… В общем, понятно, в каком настроении пребывал Женя. Заводить супругу он не желал, но и оставаться в одиночестве было нельзя. Куда ни посмотри, везде плохо. От тоски и безнадежности Евгений даже плакал по ночам. Но у кого просить помощи? В тот период жизни Женя не имел любовника, способного выручить, Виноградов временно был одиноким.
Темнее всего перед рассветом, об этой простой истине хорошо надо помнить тем, кто совсем отчаялся. Чернота не может сгущаться до бесконечности. Чтобы выскочить из омута, надо опуститься на самое дно, а потом, оттолкнувшись от него ногами, плыть наверх, к свету. Любые неприятности конечны, и если случилась беда, подумайте так: самое ужасное уже произошло, больше бояться нечего. Уныние — смертный грех, а после самой затяжной грозы непременно засияет солнце.
Вот и у Жени закончилась мрачная полоса. Однажды гримера позвали поработать на кастинге для телешоу. Виноградов, не упускавший возможностей заработать деньги, согласился и пять дней старательно обсыпал пудрой девичьи мордашки. Никаких вопросов жаждущим славы дурочкам Евгений не задавал, он профессионально накладывал грим, думая о своих проблемах.
В конце концов тягомотина завершилась, Женя сложил чемодан, получил конверт с приятной суммой, собрался уходить и услышал наглый голосок:
— Эй, стилист!
Виноградов обернулся, прищурил близорукие глаза и приметил на диване девушку.
— Ты меня так ловко покрасил, — хмыкнула она, — что режиссер даже глядеть не стал, заявил: «Вали отсюда».
Женя пожал плечами:
— Я ни при чем, просто не понравилась.
— Нет, грим виноват, — уперлась девушка.
— Да пошла ты! — выругался он.
— Раз виноват, познакомь меня с нужными людьми, — не успокаивалась девица, — с кем‑нибудь из редакторов или продюсеров. Кстати, меня Алисой зовут.
— Евгений, — машинально представился гример.
— Ну, соображай, — захихикала Алиса, — с кем сведешь?
— Ошиблась ты, — усмехнулся Женя, — я тут не работаю.
— А не ври‑ка! Кто нас красил?
— Пригласили на проект, заплатили за пять дней, и все, — объяснил Женя.
Но Алиса ему не поверила. Она вскочила с дивана, легкой походкой приблизилась к Виноградову, прижалась к нему и нежно прошептала:
— Котик! Ты лоханулся, плохо сделал грим, меня бортанули, взяли жуткую дуру, которую, кстати, красил другой стилист. Теперь исправляй ошибку, помоги на телевидение пристроиться. Я благодарная, отплачу. Хочешь аванс? Поехали к тебе. Один живешь?
Евгений машинально кивнул, отвечая на последний вопрос.
— Суперски! — заулыбалась Алиса и взяла Женю за руку.
А его от прикосновения передернуло.
— Опять ошиблась, — брезгливо сообщил он, — мне бабы по фигу.
Алиса заморгала:
— «Голубой»?
— Нет, ярко‑синий, — окончательно вышел из себя Евгений. — Уйди на фиг!
— Ну и грубиян же ты, — поморщилась Алиса, — просто хам. Среди ваших такое поведение редкость.
Внезапно на Женю навалилась усталость — огромная, давящая, безнадежная. Из глаз хлынули слезы, ноги согнулись в коленях, Женя сел на диван. Слишком много неприятностей произошло с Виноградовым за последние месяцы — сначала со скандалом расстался с любовником, теперь, похоже, потеряет работу в театре, да еще эта гадкая Алиса со своими претензиями по поводу неудачно наложенного макияжа…
Мягкие руки обняли Евгения, потом нежная ладонь стала гладить его по волосам, тихий голосок спросил:
— В чем дело? Может, помогу? Давай, рассказывай, легче станет.
И Женя совершенно неожиданно для себя выложил абсолютно незнакомой девушке свои проблемы.

Глава 31

Алиса оказалась отличной слушательницей.
— Вся беда в свадьбе? — поинтересовалась она, когда Женя умолк.
— Угу, — кивнул гример. — Примотался, блин, полковник.
— Уходи в другое место.
— Сразу хорошее не найти. И потом, мне в театре очень нравится.
— Тогда женись.
— На ком? — взвился Женя. — Я же баб терпеть не могу!
— Всех? Или только тех, с кем трахаться надо? Подруг у тебя нет?
Евгений вытащил сигареты.
— В принципе, встречаются и ничего тетки, — признался он. — Только о какой дружбе может идти речь? Девкам охота в постель. Дети, кастрюли.., фу!
— Не все одинаковые, — улыбнулась Алиса. — Знаешь, нам повезло.
— Кому? — горько поинтересовался Женя.
— Тебе и мне.
— В чем же тут везение? — неожиданно повеселел гример. — Насколько я понял, тебя бортанули, в шоу не взяли.
— Будет еще и на моей улице праздник, — заявила Алиса, — а про везуху объясню. Тебе жена нужна?
— Ну?
— Где живешь?
— В квартире.
— Один?
— Да.
— Комнат сколько?
— Полторы, — усмехнулся Женя, — тринадцать метров и пять. Вообще‑то одна вначале была, но из нее две смастерили.
— Супер, — хлопнула себя по коленке Алиса, — как по заказу. Женись на мне!
— Сдурела? — ахнул Женя. — Мы ж незнакомы.
— И чего?
— Того, — буркнул гример.
— Опять хамишь, — укорила девушка. — Сначала дослушай, а потом батон кроши. Мне жить реально негде, кантуюсь по мужикам. У одного неделю проведу, у другого два дня… Все имущество с собой в сумке — зубная щетка и трусы‑неделька. Давай заключим сделку: я с тобой распишусь и твоему полковнику покажусь, на тусовку приду, за жену себя выдам, а ты меня за это на постой пустишь.
— Прописывать не стану, — живо отреагировал Женя. — Ты откуда приехала? Из какого Мухосранска?
Алиса улыбнулась и вынула паспорт.
— Прописка столичная, гляди.
— Чего тогда бомжуешь? — удивился Евгений. Несостоявшаяся ведущая телешоу спрятала документ.
— У меня с матерью раздрызг, — пояснила она, — мы на одной территории ужиться не можем. Не боись, я тихая, если что не так, выгонишь. Никаких прав на твои метры у меня не будет.
Неожиданно Женя кивнул:
— Ладно, поехали. Только если ты ко мне полезешь…
Алиса расхохоталась:
— Кому ты нужен, тойтерьер печальный? Не до траханья мне сейчас, надо карьеру делать.
Евгений привел «невесту» к себе, а на следующий день сбегал к адвокату и узнал, что в случае развода Алиса не сможет претендовать на квартирку мужа, потому что та стала его собственностью до свадьбы. Вот если Женя купит жилье, состоя в законном браке с Алисой, тогда при его расторжении метры разделятся на две части.
Успокоенный Евгений и Алиса отправились подавать документы, и тут «невеста» удивила будущего супруга — она захотела стать Виноградовой. При сотруднице ЗАГСа Женя не стал задавать вопросы, но потом, выйдя на улицу, возмутился:
— Что за хрень?
— Ты о чем? — весело поинтересовалась Алиса.
— Фамилия! По какой причине надумала Виноградовой стать?
Алиса ткнула пальцем в витрину магазина.
— Суперская футболка!
— Прикольная, — согласился Евгений.
— Ты мою родную фамилию знаешь?
— Не‑а, — признался будущий муж.
— Кулькина!
— Не гламурно, — согласился после некоторого молчания Женя.
— Хуже лишь Какашкина, — прыснула Алиса. — Неудобно Кулькиной жить, на кастингах народ пересмеивается, а Виноградова — звучит красиво. Или тебе жаль?
— Да нет, — пожал плечами Женя, — ты меня просто не предупредила.
— А, ерунда! — бойко воскликнула Алиса. — Ну, пока, я помчалась на работу.
В три месяца, отведенные для помолвки, Алиса еще не раз удивляла «жениха». Она не мешала Жене, не путалась у хозяина квартиры под ногами на кухне, и гример решил, что Алиса не умеет готовить. Но однажды, придя домой, он обнаружил на плите изумительный борщ и котлеты невероятной вкусноты.
Сытно поужинав, Женя всунул голову в комнату «невесты» и спросил:
— Эй, спишь?
— Отвянь, — буркнула девушка. — Что надо?
— Где котлеты взяла?
— Плохие?
— Наоборот, отличные, такие даже у моей мамы не получались.
— Ешь, их там много.
— Скажи адрес.
— Чей?
— Ресторана.
— Какого? — сонно бубнила Алиска.
— Где бифштексы продают!
— Я их сама сделала.
— Ты? — чуть не упал Женя.
Алиса села на кровати.
— А что, нельзя?
— Нет, в смысле, да, то есть можно… В общем, жарь на здоровье. Просто я думал, ты готовить не умеешь.
— Умею, но не люблю, — сообщила Алиса и зевнула.
Больше она к плите не подходила, и Женя заподозрил, что девушка соврала и вкусные котлетки все‑таки прибыли из какого‑нибудь ресторана. Но под Новый год Алиса на глазах у Жени нафаршировала и запекла баранью ногу. Невероятное блюдо получилось — пальчики оближешь!
Еще у Алисы имелся дар оценивать людей. Однажды Евгений позвонил «невесте» и велел:
— Не приходи домой раньше полуночи.
— Почему? — спросила Алиска.
— За мной друг к десяти заедет, не хочу, чтобы он тебя видел, — честно пояснил Евгений.
— Иес, — ответила Алиса и заявилась в квартиру.., без пятнадцати десять.
— Просил же! — обозлился гример.
— Я из комнаты не высунусь, — пообещала «невеста».
— Чего приперлась? — не успокаивался Евгений.
— Не по себе мне, предчувствие плохое.
— Дура!
— Сам идиот!
Начавшуюся ссору прервал звонок в дверь, Алиска метнулась в спальню, Женя впустил гостя и сел пить с ним чай. Около пол‑одиннадцатого Алиса в халате вошла в кухню.
— Милый, — прочирикала она, — познакомь нас.
Женя онемел, но деваться было некуда.
— Это Саша, — мрачно произнес он.
— Я Алиса, — заулыбалась нахалка, — сестра Женюрки. Ухожу, ухожу, никому не мешаю, лишь чаю себе налью.
Не успела противная девица удалиться, как Саша засобирался и ушел, ночи любви, на которую рассчитывал Женя, не случилось. Едва за кавалером захлопнулась дверь, как гример ринулся к Алиске и высказал ей все, что думал.
— Какого дьявола? — топал он ногами. — Ну и хреновые у тебя шуточки!
— Саша мне не понравился, — ответила Алиса, — хорошо, что он один уехал.
Женя хлопнул дверью и два дня не разговаривал с ней. Через неделю он встретил знакомого, Гарика Селиванова, который с плохо скрытым ужасом спросил:
— Знаешь Сашу? Ну, такого высокого, темноволосого, он недавно в нашем клубе появился…
Евгений кивнул.
— Он Вольдемара убил, — закатил глаза Гарик, — примерно дней семь назад. Прикатил к Волику внезапно, сказал, что у него сорвалась свиданка…
Женя похолодел, а Гарик, не обращая внимания на состояние собеседника, тараторил:
— Волик с ним на дачу поехал, а там трое мужиков. Натуралов! Лучше тебе не знать, что они с Вольдемаром сделали. Оказывается, они нас ненавидят, а этот Саша у них вроде живца. Давай расскажу, как их поймали. Прокололись на…
— Не надо, — прошептал Женя. — Скажи, когда Вольдемар погиб?
— В ночь с десятого на одиннадцатое, — ответил Гарик.
Женя еле‑еле дождался вечера и дома налетел на Алису с вопросом:
— Откуда ты узнала, что Саша убийца?
— Не знаю, — жалобно ответила Алиса. — От него плохо пахло, в моральном смысле. Прямо ужасом несло! Я, если не пьяная, хорошо беду чую. Вот если набухаюсь, тогда море по пояс.
— Я тебя пьяной не видел, — покачал головой гример.
— Еще встретимся, — лихо пообещала Алиска.
Встреча случилась после свадьбы. На третий день семейной жизни «жена» ввалилась в квартиру на плохо слушающихся ногах, села в коридоре на пол и заплакала.
— Во, красота! — всплеснул руками Женя. — Ползи в сортир, но только посмей наблевать на пол… Где нажралась?
— В‑в‑водки купила, в п‑п‑подъезде выпила, — выдавила из себя Алиса.
— Офигеть! Иди умойся.
— 3‑заткнись.
— Пьяница!
— Да что ты обо мне знаешь! — заорала Алиса. — Я в аду живу! Как думаешь, отчего по чужим углам мотаюсь, в своей квартире не живу?
— Насколько понял, ты с матерью не ладишь, — пожал плечами Евгений.
И тут девушка рассказала Евгению такое, что тот лишь моргал, пытаясь переварить информацию.
— Она убийца! — затряслась «жена». — Серийная, много человек убила! Остановить ее невозможно! Слушай, что расскажу… Все, все правда!

* * *

На этой фразе гример остановился и уставился на меня.
— Дальше! — в нетерпении поторопила я. — Продолжайте, слушаю очень внимательно!
Евгений усмехнулся и выразительно потер большой палец правой руки указательным.
— Мани, мани, денюжки в кармане… — весело пропел он. — Чтобы музыкальный аппарат работал, переворачивал пластинки и играл, надо сунуть в него монетки!
Я вынула пару купюр, но хозяин квартиры замотал головой:
— Давайте еще!
— Не много ли?
— В самый раз! — азартно воскликнул Женя. — Не жадничайте, а то не узнаете, что дальше было. И потом, мы же договаривались!
Я достала еще одну зеленую ассигнацию. В конце концов деньги можно заработать, а сейчас мне необходимо вытрясти из стилиста всю информацию.
Увидав новый кусок «пирога», Женя схватил купюры, засунул в карман и продолжил повествование…
Алкоголь творит с людьми чудеса. Угрюмые личности он делает веселыми, ласковых заставляет пускать в ход кулаки, аккуратных — падать в лужу. А еще с пьяного человека словно сваливается маска. Хотите узнать, какова личность на самом деле, присмотритесь к ней во время возлияний, сразу увидите и поймете, что у нее внутри. Один мой знакомый, крайне наглый тип, приняв на грудь большое количество водки, внезапно начал заикаться от стеснения, другая дама, нежно присюсюкивавшая при виде Жюли, попыталась со злобой ударить Хучика. А вот Алиса потеряла умение молчать, из ее рта полился вполне связный рассказ, да такой, что Женя онемел.
Отец Алисы, Федор Кулькин, работал инкассатором. У Федора имелся приятель Петр Волков, который тоже перевозил большие деньги. Как уж мужчины договорились, Алиса не знала, но в один день Петр и Федор надумали «взять кассу». Немалую роль в деле должна была сыграть Анна, жена Петра, — ей вменялось изобразить из себя налетчицу: дабы снять подозрения с мужчин, она должна была ранить их, только не опасно, в ноги. Сценарий разрабатывали вместе, однако, судя по всему, у Анны и Петра были собственные планы, потому что женщина, имевшая разряд по спортивной стрельбе, промахнулась: она убила Федора — прострелила ему голову, а собственному муженьку попала‑таки в нижнюю конечность, но ранила тяжело. Петр чуть не умер, остался на всю жизнь хромым. Правда, Алевтина Кулькина, мать Алисы, искренно считала, что Анна и Петр сговорились, они не хотели делить добычу с Кулькиными. Было еще одно обстоятельство. Когда Аля прибежала к Анне, та абсолютно нагло продемонстрировала супруге убитого ею человека пачку фальшивых баксов и сказала: «Деньги‑то в мешках лежали ненастоящие!» Мерзкие Волковы предусмотрели все, не поленились приготовить «куклы» и сумели обвести вокруг пальца наивную Алевтину.
Аля сначала растерялась. Она много плакала после похорон любимого мужа и не слишком понимала, как жить дальше. Еще ей стало очень трудно материально — подрастала дочка, которую следовало одевать, обувать, кормить, учить. Образования у Али не имелось, и работу она могла найти лишь неквалифицированную, следовательно, малооплачиваемую.
Неизвестно, как бы стали развиваться события дальше, но один раз Алевтина столкнулась в магазине с Анной. Бывшая подруга, одетая в новую шубу, покупала мясо, а Алевтина, кутавшаяся в старое, драное пальто, рылась в кошельке, подсчитывая, хватит ли ей копеек на кефир.
Оглядев жену Петра, Алевтина решилась. На следующий день она приехала к Волковым и потребовала свою долю награбленного. Но Анна вместе с прислугой вытолкали Кулькину вон. № тогда Алевтина задумала отомстить — отправить на тот свет всех членов семьи Волковых. А проделать это Кулькина решила изощренно: враги должны были погибать пятнадцатого мая, в день смерти Федора.
Естественно, Алиса ничего не знала о планах матери. Когда произошло несчастье, девочка еще была маленькой, ей сказали, что папа погиб от рук грабителей. Алевтина спустя некоторое время зачем‑то сменила квартиру. Дочь, узнав о решении мамы, закапризничала, но Аля тихо сказала:
— Ты уже большая, школьница, и должна понимать: нам не на что жить, поэтому придется переехать на меньшую площадь. Да, у нас не будет гостиной, зато получим неплохую сумму денег.
Алиса прикусила язык, и они с мамой переехали в другой дом. Шли годы, Алиса взрослела, она окончила школу, поступила на вечернее отделение института, начала работать на радио, но страстно мечтала о карьере телеведущей. Алевтина ушла на пенсию, денег у матери и дочери хронически не хватало. Правда, иногда Аля вздыхала и произносила странные фразы:
— Есть капитал, да где он лежит? Хорошо спрятан.., я проверю.., глупость сделала, но потом спохватилась, одну оставила…
Алиса особо не прислушивалась к речам матери. Как многие молодые люди, она считала, что родительница — выжившая из ума тетка, и пыталась самостоятельно пробиться в жизни.
Потом случилась беда: у Алевтины обнаружили что‑то в легких, не туберкулез, не онкологию, но врачи решили на всякий случай удалить неприятность. Алю положили в затрапезную муниципальную больницу. Денег у Кулькиной не имелось, и ей досталась койка в коридоре. Правда, постель отгородили ширмой, и получилось совсем неплохо, нечто вроде отдельной палаты.
Накануне операции Алиса пришла навестить мать. Аля выглядела странно, глаза у женщины лихорадочно блестели, руки, которыми она обняла дочь, были слишком горячими.
— У тебя температура! — испугалась Алиса. — Надо предупредить доктора, пусть отменит операцию.
— Нет‑нет, — зашептала Алевтина, оглядываясь по сторонам, — это от нервов. Сядь сюда и слушай. Завтра я умру, не переживу операцию…
— Мама! — укорила Алиса. — Ну и глупости тебе в голову лезут!
— Прекрати! — оборвала ее больная. — Мне многое надо успеть рассказать, слушай внимательно…
Чем дольше говорила Алевтина, тем ниже отвисала челюсть у дочери. А рассказала она историю ограбления.
— Деньги они спрятали, — бубнила Аля, — трогать боялись. А я сглупила, всех убила.
— Кого? — в полном ужасе воскликнула Алиса.
— Долго готовилась, чтобы именно пятнадцатого мая всех Волковых, по очереди, изничтожить, — блеснула глазами мать. — Суки! Думали, они самые умные. Сначала я Петра отравила, потом поняла: следовало с детей начать, пусть бы на глазах у родителей дочки и сын померли. Зря я Петьку первым убрала. С Анной погодила, сначала Ксению к отцу отправила. Думала потом за Алешку приняться, да только само собой в трубку дунулось. Как раз пятнадцатого это было мая, на кладбище… Алешку я позже уколола. Но только он умер, я сообразила: деньги!
— Каким же образом ты сумела расправиться с Волковыми? — робко поинтересовалась Алиса, которая решила, что у мамы от лекарств, которые ей дают в больнице, помутился рассудок.
Аля внезапно засмеялась:
— Когда я срок за убийство мотала…
Договорить фразу она не смогла, Алиса вскочила на ноги.
— Что? Ты сидела?
Алевтина ухмыльнулась:
— Ничего ты о матери не знаешь, но сейчас настало время правды. Первого мужа я убила, а заодно и свекровь. Твой отец мое дело вел, помог сильно, срок маленький навесили, а как я вышла, мы свадьбу сыграли. Старая история, но след оставила и в нужный момент проросла. Да ты устраивайся поудобней, разговор долгий.
Алиса обвалилась на койку и замерла в неудобной позе. Что‑то вдруг подсказало ей: лекарства тут ни при чем, мама нормальная, сейчас она рассказывает правду, все эти события случились на самом деле.

Глава 32

В одном тюремном бараке с Алевтиной находилась странная тетка, которую старательно третировали зэчки. Несчастной Маше доставалась самая грязная работа, ей никто не присылал продуктов, родные не приезжали на свидания. Аля оказалась в числе немногих, кто не обижал Машу, у нее с ней даже случилось нечто вроде дружбы. Федор старательно пытался облегчить участь Али, он сумел договориться с начальником зоны, и она, убийца, имела возможность получать еду с воли не раз в месяц, как все, а намного чаще. Чай, сигареты, тушенка и сгущенка в местах заключения валюта, на нее можно купить хорошее к себе отношение. А если обладаешь лишним куском мыла, шампунем, тетрадями, конвертами, то легко станешь королевой.
Алевтина по молодым годам была девушкой жалостливой, робкая Маша показалась ей очень несчастной, вот Аля и принялась подкармливать парию.
Маша освободилась раньше. Уходя на волю, она обняла Алю и очень тихо сказала:
— Я тебе благодарна на всю жизнь.
— Ерунда, — отмахнулась Алевтина.
— Если понадобится кого убить, приезжай, — почти беззвучно продолжила товарка, — научу, как поступить, чтобы никогда не поймали. Вот мои координаты.
— Спасибо, — кивнула Аля, — только…
— Жизнь длинная, — ласково перебила Маша, — я на кошельке попалась, по дури. А про остальное не унюхали. Знаешь, кто я?
— Маша Иванова, — ответила Аля.
— Я про национальность говорю.
— Наверное, русская, — удивилась Алевтина.
— Нет, — усмехнулась Маша, — я рогорского племени.
— Это кто такие? — изумилась Аля.
— Малая народность, в родстве с цыганами состоим, нас всего двести человек осталось, вымираем потихоньку, — ухмыльнулась Маша. — Ромалы гадают да воруют, наши тоже не гнушаются чужой кошелек прихватить, но специализация иная, мы убийцы.
Аля вытаращила глаза, а Маша обняла подругу и сказала:
— Ты мне сестрой стала, я у тебя в долгу. Так вот, повторяю, если кого со свету сжить решишь, приезжай. Адрес не потеряй.
О Маше и ее предложении Алевтина вспомнила тогда, когда решила отомстить Волковым. Ни на что не надеясь, она открыла записную книжку, куда аккуратно занесла координаты Маши, и поехала в место с дивным названием Урылкино.
Маша оказалась на месте. Судя по всему, она жила прекрасно, владела трехэтажным домом, имела шестерых детей и выглядела намного моложе своих лет. Соседка по бараку совсем не удивилась, увидав Алю.
— Так и знала, что приедешь, — сказала она. — Ну, выкладывай.
Услыхав про Волковых, Маша кивнула, ушла ненадолго, а потом вернулась и дала Алевтине бутылочку.
— Будь осторожна, — предупредила она, — это очень сильный яд. Достаточно капли, чтобы человек отправился на тот свет. Мы делаем снадобье сами, из растений, но тебе ни к чему знать его состав. Главное, запомни: менты не умеют определять отраву, нет ее состава в их учебниках, да и откуда им древний рогорский секрет знать. Поэтому если кто от нашего яда помирает, то либо инфаркт как причину ставят, либо инсульт. Впрочем, отрава так и действует: сердце ломает или по голове шандарахает, уж кому как повезет. А на всякий случай на‑ка вот и второй пузырек.
— Столько яда мне не надо, — деловито ответила Аля. — И потом, он, наверное, испортиться может.
— Сто лет силу не потеряет, — засмеялась Маша. — Только во втором пузырьке противоядие. Отрава — хитрая штука, сразу не хватает, действует спустя час, а то и через два или три, в зависимости от организма. Скумекала? Объект помер, а мы далеко. Если сама случайно яд попробуешь, живо противоядие пей, только не тяни, моментом глотай.
— И как этим ядом пользоваться? — поинтересовалась Алевтина.
Маша спокойно ответила:
— В чай капни, в суп, в кофе, без разницы, куда. Но если он через желудок поступает, то действие затягивается. Лучше прямо в кровь.
— И как я, по‑твоему, подобное проделаю? — скривилась Алевтина. — Заявлюсь к нужному человеку под видом медсестры?
Маша встала и вынула из комода.., обломок сухой ветки.
— Вот.
— Это что?
— Трубка, — принялась обучать подругу профессиональная убийца. — Ты не гляди, что сверху кривая, внутри она ровная. Еще нужны шипы, они тут, в баночке. Действуешь так: кончик обмакиваешь в яд, кладешь в трубку и сильно дуешь. Шип острый, он проколет кожу, и можно заказывать гроб. Абсолютно нераскрываемое убийство. Жертва, правда, почувствует легкий укол, ну, вроде комар укусил или муха какая, ойкнет и тут же забудет.
— Я не умею из трубочки стрелять, — только и сумела сказать Аля.
Маша широко распахнула небесно‑голубые глаза.
— Так я научу. Дело нехитрое, быстро освоишь. Алевтина оказалась старательной «студенткой».
А еще обнаружилось, что у нее зоркий глаз и твердая рука.
Дальнейшее известно: Кулькина ловко убрала всех своих обидчиков, включая ни в чем не повинных Ксюшу и Алексея. Последней должна была отправиться на тот свет Рита. Девушку спас ремонт.
Алевтина неожиданно призадумалась: а откуда дети Волковых нашли средства для обновления квартиры? Кто дал им немаленькие деньги? На этот вопрос можно было ответить по‑разному: взяли в долг, попросили на работе кредит, обратились в банк за ссудой. Но убийце пришло в голову совсем иное — значит, она права, фальшивые доллары были подсунуты ей для отвода глаз, а настоящие спрятаны, лежат мирно в тайнике, ждут своего часа. Петр и Анна боялись трогать кубышку, Ксения могла не знать о богатстве, а вот Алексей и Рита преспокойно запустили в нее руки, детки в курсе дел родителей. Следовательно, надо выследить отродье Волковых, обнаружить, где спрятаны несметные тысячи, и забрать их. Только сейчас Аля сообразила, что жизнь Риты пока необходимо беречь, девушка рано или поздно приведет ее к кладу, Аля непременно отравит дочь Анны, но лишь после того, как завладеет долларами. И Кулькина принялась наблюдать за Маргаритой.
К огромному удивлению Али, Рита после похорон брата в родительскую квартиру не возвратилась. Волкова вышла замуж, стала Секридовой и затаилась. Но Алевтина обладала стоическим терпением, которому могла позавидовать кошка, стерегущая у норки мышь.
«Ничего, — утешала себя Алевтина, — рано или поздно Ритка себя выдаст. Хорошо смеется тот, кто стреляет последним».
И вот случилась незадача — болезнь и операция.
— Думаю, мне не жить, — бормотала Аля, — теперь твой черед, доченька.
— В каком смысле? — ошарашенно осведомилась девушка, не знавшая, как ей реагировать на откровения матери.
— Не поняла? — криво усмехнулась Алевтина. — Не упускай из виду Риту. Вот тут я тебе ее адресок написала… Ну, чего молчишь?
Договорить Кулькина не успела, за ширму всунулась медсестра и строго велела Алисе:
— А ну, уходи домой, нечего больную перед операцией нервировать.
— Пусть посидит, — попыталась спорить Алевтина, но девушка в белом халате ловко поставила Кулькиной укол и выпроводила совершенно растерявшуюся Алису.
Вопреки предчувствию Алевтины операция прошла успешно. Женщина быстро поправилась и приехала домой. А вот жизнь Алисы после возвращения матери стала почти невыносимой. Старшая Кулькина хоть и вылечилась, но ходила с трудом и была слаба физически, однако внутренне, в своем упорстве насчет мести, она не сдала. Каждый день Алевтина приказывала дочери:
— Следи за Ритой!
— Не хочу, — упиралась Алиса.
И начинался скандал. В конце концов девушка устала и заявила:
— Еще раз отправишь меня невесть к кому, я уйду из дома.
— Только попробуй! — пригрозила Аля. — Из‑под земли достану, всегда будет по‑моему!
Алиса топнула ногой и поселилась у своего любовника. Но недолго длился ее покой. Алевтина нашла дочь, приехала к парню и закатила скандал. С тех пор Алиса несколько раз предпринимала попытки избавиться от мамы, но все зря, родительница всегда ухитрялась отыскивать свое чадо.
Потом Алевтину свалил инсульт. Вот когда Алиса хлебнула беды! В больнице мать держать не стали, выписали домой. Денег на сиделку не имелось. Тогда девушке пришла в голову замечательная мысль: можно сдать мать в интернат. Но визит в Департамент социального обеспечения моментально убил надежды. Хорошо одетая тетенька, выслушав Алису, с явным укором заявила:
— Дети обязаны содержать родителей. Если же бедствуете, то добивайтесь места в приюте, но предупреждаю: очередь длинная.
— И что, люди вот так мучаются? — возмутилась Алиса. — Ее ведь нельзя одну оставить. А как работать?
Тетка развела руками:
— Все по‑разному устраиваются, некоторые сиделок нанимают.
— Ну, присоветовали! — возмутилась Алиса. — Знаете, сколько патронаж стоит? Это мне не есть, не одеваться…
— Есть коммерческие дома престарелых, — спокойно продолжила чиновница.
— Дайте хоть один адрес, — попросила Алиса, — может, договорюсь.
Девушка наивно полагала, что платить за содержание придется сто, ну двести долларов в месяц. Но сумма, которую озвучила директриса приюта, ошеломила. Алиса притихла, а начальница заведения, не обратив внимания на испуганное молчание собеседницы, рассказывала об условиях. В самом конце разговора она бросила фразу:
— Ну, если задержите на недельку плату, то не беда, на улицу никого не выбрасываем.
— Кое‑кого потом бесплатно тянем, — неожиданно вмешалась в разговор находившаяся в кабинете старшая медсестра.
— Это как? — насторожилась Алиса.
— Есть мерзкие людишки, — сердито продолжила та, — оплатят месяц проживания и исчезнут. Кинемся искать их — не найти! Приходится стариков в социальное отделение переводить. На улицу выкинуть права не имеем.
Заведующая сердито кашлянула, медсестра мгновенно захлопнула рот, но Алиса уже поняла, что ей делать.
— Маму привезу к вам через пару месяцев, — деловито сказала она, — перехожу на высокооплачиваемую работу.
Последнее заявление являлось наглой ложью, младшей Кулькиной никто не собирался платить хорошие деньги. Алиса продала свою квартиру, перебралась в коммуналку. Ей страстно хотелось избавиться от матери. «Ничего, — убеждала девушка саму себя, — я молодая, еще вылезу из дерьма, случится и на моей улице праздник, а мать надо пристроить в интернат. Если она дома останется, я сдохну либо от голода, либо от бесконечного ухода за ее телом».
Решив бросить Алевтину, Алиса тщательно замела следы. Мало того, что она официально сменила прописку, так еще не жила по новому адресу и перешла на другую работу…
— Вот почему ты мою фамилию взяла, отчего Виноградовой стала! — догадался Женя. — Примется директриса приюта Алису Кулькину искать, а такой и нет. Только зря ты так хвостом мела, пошлет баба запрос и выяснит: замуж Алисонька вышла. «Жена» пьяно засмеялась.
— И где они меня отыщут? Я живу здесь! К себе не вернусь. Никогда. Боюсь!
— Чего? — удивился Евгений.
Алиса прижала палец к губам.
— Тсс! Вдруг она выздоровеет?
— Твоя мать? Навряд ли, — попытался трезво оценить ситуацию Евгений, — в таком возрасте после инсульта уже не встают.
— Ты ее не знаешь, — жарко зашептала Алиса, — она на все способна. Убийца! Если кто узнает, меня посадят. Я знала о ее преступлениях и не рассказала!
Слезы покатились по щекам «супруги», из горла стали вырываться нечленораздельные предложения, Женя тяжело вздохнул и поволок Алису в ее спальню.
Утром, обнаружив «женушку» на кухне во вполне вменяемом состоянии, Евгений сказал:
— Ты допустила ошибку.
Алиса, варившая кофе, удивленно обернулась.
— Прости, не понимаю.
— Если начальство дома престарелых всерьез займется поисками дочери Алевтины, то найдет тебя с полпинка. Сначала выяснят: Алиса Кулькина вышла замуж и стала Виноградовой. А потом сделают очевидный вывод: раз дома не живет, она у мужа, и явятся сюда. Если до сих пор еще не пришли, значит, не очень искали. Либо совсем тупые, либо им за собственный счет розыскные мероприятия проводить надо.
Алиса уронила джезву, коричневая лужа растеклась по линолеуму.
— Откуда знаешь? — с плохо скрываемым ужасом воскликнула она. — Кто тебе рассказал?
— Если хочешь сохранить свои тайны, не пей до отключки, — с ухмылкой пояснил «муж».

* * *

Добравшись до этого места в своем рассказе, Женя снова вытянул правую руку и мирно напомнил:
— Мани, мани…
— Вымогатель, — сердито отозвалась я.
— Вовсе нет, — засмеялся собеседник, — честно отрабатываю гонорар, сами платите. Вот сейчас, к примеру, вполне можете ничего не давать.
— Но как же я тогда узнаю продолжение!
— Верно. Значит, платишь за свое любопытство, — подвел итог гример.
— Ну‑ка, честный человек, заканчивайте рассказ! — велела я.
— В принципе я действительно подобрался к самому концу, — улыбнулся Женя…
Узнав о своей откровенности, Алиса испугалась. Но еще больше ее напрягла мысль о том, что к Жене могут приехать из интерната. Спустя неделю после памятного разговора «жена» сказала «мужу»:
— Уезжаю от тебя, спасибо за помощь.
— Куда денешься? — полюбопытствовал гример.
Алиса замялась, потом с неохотой ответила:
— К мужику перебираюсь. Надеюсь, не ревнуешь?
Евгений сообразил, что девушка не хочет сообщать свои новые координаты, и кивнул.
— Совет тебе да любовь. Если понадоблюсь, знаешь, где меня найти…
После этого рассказчик надолго замолчал.
— И больше вы с ней не встречались? — уточнила я.
— Почему? Сталкивались.
— Где же?
Женя почесал переносицу.
— Алиска все мечтает на телевидение попасть, по тусовкам шляется, вот там и пересекались. Москва на самом деле маленькая. А еще она пару раз у меня ночевала.
— Зачем?
Гример ухмыльнулся:
— Ну, насколько понял, мать ее до сих пор жива, Алиска боится в свою комнату возвращаться. Даже не сдает жилплощадь, чтобы на ее след не вышли. По мужикам она устраивается, то у одного поживет, то у другого, только иногда облом случается. Выгонит ее очередная любовь, не на вокзал же ей тащиться… Сюда едет, просится пожить. Я пускаю.
— Добрый!
— Мне надо быть женатым.
— Понятно.
— Алиска долго тут не задерживается, на три‑четыре дня. Но в последнее время не появлялась.
— Не знаете, где она жила?
Женя кивнул:
— Говорил же, Москва маленькая. С одной стороны, Ирка Самсонова, «вешалка» одна, насплетничала. Я ее красил, гляжу, Алиска идет, ну, помахали друг другу, а Ира и давай болтать: «Виноградову знаешь? Она лесбиянкой стала. Во как! В двустволку превратилась, и с мужиками, и с бабами живет». А еще…
Женя остановился и уставился на меня.
— Хватит! — возмутилась я. — И так хороший куш получил, еще не отработал. Надо совесть иметь! Хотя человек, способный за деньги выбалтывать чужие тайны, навряд ли слышал о таком понятии, как совесть.
Евгений прищурился.
— Бабу, покупающую за бабки чужие тайны, тоже нельзя назвать образцом порядочности. Это раз. Два: вы желали кой‑чего разузнать, я нуждаюсь в деньжатах, мы нашли друг друга. В‑третьих, сейчас не просил добавку, просто выдержал эффектную паузу. Так всегда на сцене делают перед кульминацией. Вы что, в театр не ходите?
— Не отвлекайтесь!
— Последнее время Алиса жила у Риты Секридовой.
— Дальше!
Женя торжественно продолжил:
— А Секридовой Маргарита стала не с рождения, она замуж вышла. И как ее девичья фамилия?
Тут он снова театрально умолк, но я испортила гримеру «выступление»:
— Волкова. Секридова дочь Петра и Анны.
Евгений разинул рот, потом по‑детски обиженно протянул:
— Откуда вы знаете?
— Отдавайте обратно деньги, объясню, — стараясь не рассмеяться, сказала я.
— Спасибо, обойдусь, — не оценил шутку собеседник.
— Еще пара вопросов. Почему Алиса поселилась у Риты?
Гример скривился.
— Точно мне неизвестно, но думаю, она полагает, что мать права: Маргарита знает об ограблении и прячет богатство. Алиске очень бабки нужны, она даже у меня пыталась одолжить. Хочет комнату в коммуналке продать, доплатить и «однушку» купить. А еще ей вроде пообещали место на телевидении, но надо взятку дать… Ой, тише!
— Что случилось? — удивилась я.
— Вроде дверь входная скрипнула? — шепотом спросил Женя.
— Нет, — понизила голос и я.
— Тсс! Точно! — прошипел Женя. — Это Алиска пришла, у нее ключ остался. Фу, нехорошо получилось. Посидите тут, я выйду и попробую уладить дело.
— Мне очень нужна Алиса.
— Хорошо, хорошо, только сначала я с ней поговорю, а вы не высовывайтесь, пока не позову, — очень тихо сказал Евгений и выскользнул в прихожую.
Сначала в квартире стояла тишина, потом раздался глухой звук, словно на пол свалился мешок картошки. Я вскочила, на цыпочках дошла до двери и выглянула в коридор. Увиденная картина заставила остолбенеть.
Евгений, широко раскинув руки и ноги, лежал на полу, над ним, спиной ко мне, склонилась полная фигура в темном пальто. Рядом с распростертым телом гримера стояла отчего‑то знакомая сумка.
Я втянула голову назад в кухню, похвалила себя за то, что сдержала вопль страха и удивления, а потом растерялась. Что делать теперь?
Не успело прийти решение, как в проеме кухонной двери возникла та самая фигура. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, потом одновременно воскликнули:
— Это вы? — и замолчали.
— Что вы здесь делаете? — отмерла первой нежданная гостья.
— Где Женя? — промямлила я.
— У него стшто плохо с сердцем, — сладко улыбнулась тетка, — хочу лекарство дать.
Продолжая сохранять на лице самое ласковое выражение, дама начала приближаться ко мне, я пошарила рукой по кухонному столику, нащупала какую‑то банку и, ощущая себя мышью, к которой протягивает лапу с острыми когтями кошка, швырнула находку в надвигающуюся беду. Честно говоря, это был жест отчаяния. До сих пор мне ни разу не удавалось попасть скомканным листом бумаги в мусорную корзину, даже если та находилась в полуметре от «баскетболистки». Но сейчас случилось неожиданное.
Банка угодила даме прямо в лоб, крышка отвалилась, изнутри высыпалось облако серо‑черного, сильно пахнущего порошка. Заорав не своим голосом, тетка принялась тереть глаза кулаками. Я мухой вылетела в коридор, в одну секунду подперла дверь кухни тяжелым комодом и, слушая безудержное чихание вперемежку с воплями, несущиеся из кухни, схватилась за мобильный. Только бы Дегтярев оказался на месте…
— Алло, — долетел до слуха родной голос.
— Милый! — закричала я. — Скорей сюда! Это Феня! Похоже, она убила Женю! Поторопись! Я ей в лицо сыпанула перец, но не знаю, долго ли она чихать будет. И как только я сумела сдвинуть комод…
— Адрес! Немедленно говори адрес! — велел полковник. — Четко, ясно, быстро, я уже в пути.

Глава 33

Прошло три дня. Дегтярев приезжал в Ложкино ночью и отправлялся на работу около шести утра. В четверг я, измучившись от любопытства, попыталась перехватить полковника. Спустилась за полночь в столовую и ласково прощебетала:
— Хочешь, картошечки пожарю?
Александр Михайлович, не ожидавший моего появления, чуть не подавился трехэтажным бутербродом, потом сердито ответил:
— Спасибо, еще хочу пожить.
— Ну уж не настолько вредна вкусная картошка, — залебезила я.
— Верно, — согласился толстяк, — опасаюсь не корнеплодов в масле, а твоих кулинарных талантов. Перепутаешь чего, и я отравлюсь.
Лишь страстное желание узнать, по какой причине няня Феня задумала лишить жизни Евгения, удержало меня от резких заявлений. Стиснув кулаки, я, продолжая фальшиво улыбаться, проблеяла:
— Мне отправляться спать?
— Естественно, — кивнул Александр Михайлович.
— Прямо так идти в кровать?
— Угу, — не дрогнул полковник.
Делать нечего, придется, видимо, убираться восвояси, что называется, не солоно хлебавши. Но когда рука моя коснулась двери, любопытство стало нестерпимым, и я обернулась.
— Милый!
— Что? — с полным ртом отозвался Дегтярев.
— Не попадалась ли тебе шуба? — решила я начать разговор издалека.
— Какая?
— Розовая шиншилла, принадлежащая Татьяне. Ее надо найти!
— Зачем искать? — пожал плечами полковник. — Она наверху, спит, наверное.
— Речь идет не о нашей гостье, а о манто, — терпеливо пояснила я. — Если оно не отыщется, Борейко навсегда останется тут. Боровиков дико зол, он не звонит жене, вообще словно в воду канул. Что делать? Тебе охота жить с Танюшкой? Может, мне продолжить поиски шубейки? Если честно, пребываю в тревоге: Алиса пропала, не знаю, жива она или нет, Рита Секридова исчезла, на звонки не отвечает, дверь не открывает. А ты мне ничего не рассказываешь! Что с Женей?
— Он жив, — коротко ответил Дегтярев, — вовремя в больницу доставили.
— А Рита? Алиса?
Александр Михайлович отложил сандвич, посмотрел на него, потом снова схватил чудовищное сооружение из хлеба, масла, колбасы, ветчины и сыра, затем вдруг сказал:
— Завтра в пятнадцать ноль‑ноль жду у себя в кабинете. Пропуск заказан, не забудь паспорт и не опаздывай. А на данном этапе я хочу спокойно поужинать.
— Я всегда прихожу вовремя!
— Молодец, — бодро отозвался толстяк и занялся бутербродом.
Я повздыхала и пошла в спальню. Некрасиво со стороны полковника так себя вести. Он же великолепно понимает, что я хочу узнать ответы на свои вопросы, и поэтому сейчас чувствует себя хозяином положения.

* * *

Ровно в три часа дня я без стука распахнула дверь в крохотную комнату, являвшуюся служебным кабинетом Дегтярева, и сказала толстяку:
— Тебе не кажется, что я точна, словно поезд Париж — Лондон?
— Разве между этими городами курсируют экспрессы? — искренно изумился приятель. — Францию и Англию разделяет Ла‑Манш.
— Забыл про тоннель в проливе?
— Ты явилась для какой цели? — покраснел Дегтярев. — Решила учить меня.., э.., географии?
— Нет, — испугалась я, — просто поддержала разговор. Пожалуйста, не сердись!
Полковник уставился в окно.
— Ну милый, — замела я хвостом, — расскажи про Феню!
Дегтярев молчал, и в глубине моей души зашевелились нехорошие мысли. Ага, вот ты какой! Получил возможность мучить лучшего друга и решил использовать ее на все сто процентов? Ничего, отольются кошке мышкины слезки! Сейчас Александр Михайлович поломается и выложит правду, а я, утолив любопытство, забью холодильник правильной едой. Не видать нашему толстяку больше ни докторской колбаски, ни рокфора, на полках окажется лишь мясо из сои да кабачки, приготовленные на пару. Кстати, о слезах. Может, мне заплакать? Вообще говоря, я рыдаю в крайне редких случаях, в основном от злости. Но, очевидно, во мне пропал не только великий детектив, но и гениальная актриса — у меня в голове есть парочка эпизодов, при воспоминании о которых из глаз водопадом льются слезы.
Итак, начали. 1982 год, «ГУМ», очередь с первого этажа на второй, хвост тянется через весь магазин — бабы ломятся за сапогами «Аляска», замшевыми, черными, с подошвой «манная каша», сделанными в почти братской Финляндии. Я отстояла за обувью около шести часов, наконец дошла до продавщицы, оставалось лишь выписать чек. И тут потная тетка в форменном халате завопила:
— Все! Сапоги закончились!
— Но как же так? — воскликнула я. — Вы же продали обувь той, что стояла до меня.
— Ну и чего? — заорала работница прилавка. — Она последнюю пару забрала. Ступай домой.
Никогда в жизни мне не было так обидно, как в тот момент. Уж лучше б «Аляска» иссякла человек за тридцать раньше!
В носу защипало, глаза начали медленно наливаться слезами. Даже совершенно ненужная в данный момент мысль о том, что сейчас в моей гардеробной громоздится штук двадцать коробок с зимней обувью и что в сторону пресловутой «Аляски» я теперь даже откажусь смотреть, не помешала рыданиям.
— Ой, только не реви! — испугался полковник. — Сейчас все расскажу. Ну, успокойся!
— Хорошо, — захлюпала я носом, — слушаю тебя.
— Доллары и правда были фальшивыми, — неожиданно начал Дегтярев. — Отчего инкассаторы перевозили подделку, мне сейчас установить не удалось. Кстати, по всем документам сумма в два миллиона баксов проходила, естественно, как настоящая. Кто, когда и с какой целью подменил мешки, так и осталось тайной. Отправлял их некий Коткин. Кстати, он быстро разбогател и сейчас весьма уважаемый человек.
— Скорей всего, тут случилась ситуация вор у вора дубинку отнял, — перебила я полковника ясным голосом, сразу забыв об «Аляске». — Этот Коткин украл миллионы и сумел отправить в банк фальшивки. Естественно, в деньгохранилище бы мигом поняли: перед ними «куклы»…
— Но мерзавцу несказанно повезло, — подхватил Дегтярев, — случился налет, и принтерные поделки не доехали до сейфа. Коткин теперь ворочает бешеными средствами. Судьба двух подлинных миллионов неизвестна, точно могу сказать лишь одно: ни Волковым, ни Кулькиным они не достались. Банде грабителей феерически не подфартило. Федор погиб, Петр стал инвалидом, Анна оказалась на грани нервного срыва, а Алевтина делом своей жизни измыслила месть Волковым. Рита осталась последней из всей семьи, и девушка знала правду о налете.
— Откуда? — нахмурилась я.
Александр Михайлович смахнул с абсолютно пустого письменного стола невидимые крошки.
— Петр и Анна иногда вспоминали тот день.
Правда, супруги разговаривали осторожно, ночью, но Рита все равно уловила обрывки речей. Ей, кстати, преподнесли версию о дворянине и крепостной актрисе, и сначала девочка поверила сказке, но, став взрослой, совместила кое‑какие свои наблюдения и принялась старательно подслушивать родителей. Тайна открывалась ей постепенно. Ты не обратила внимания на один факт: хитрая Алевтина начала убивать не сразу. Первым она устранила Петра, причем выждала несколько лет после налета, боялась, что ее вычислят. Поэтому оставила Волковых временно в покое, но потом принялась действовать. Уничтожила сначала хозяина, лишила, так сказать, семью кормильца, подождала, пока подрастет Ксюша, и убила ее. Понимаешь? Она держала Анну в постоянном страхе. А потом не выдержала и убила главную врагиню. Дальше она тянуть не стала — Алеша погиб через год после матери. Риту от смерти спасла лишь жадность Кулькиной. Алеша затеял ремонт, взяв деньги в долг, Алевтина же решила: молодые Волковы вскрыли кубышку. Алексея она убила, а Риту не тронула в надежде, что та, оставшись без родных, запаникует, живо полезет в тайник и приведет к нему Кулькину. Аля пребывала в уверенности — баксы зарыты в каком‑нибудь лесу. Рита же, узнав о кончине Алексея, пугается до ужаса. Она больше не возвращается домой, хочет спрятаться от Алевтины. Девушка понимает, что ее поведение выглядит странно: имеет хорошую квартиру, но жить в ней не желает. Чтобы пресечь ненужную болтовню, Рита охотно рассказывает знакомым легенду о Феликсе Ковалеве. А еще Волкова в самый нужный момент встречает Костю Секридова, выходит за него замуж и переезжает к супругу. Наконец‑то девушка может дышать свободно, теперь ее не так легко найти, и вопросов у людей не возникает: жена живет у мужа, свою квартиру сдает — обычный вариант. Рита полагает, что неприятности позади, но, очевидно, проклятие Алевтины Кулькиной наложено с невероятной яростью, бедная Волкова в результате влипает в еще большую неприятность.
— Какую? — заерзала я на твердом сиденье.
— Рита помешала пауку, — неожиданно заявил совершенно неромантичный Дегтярев. — Тот сплел сеть и решил слопать глупую муху.
— Нельзя ли попонятнее? — потребовала я.
— Сильвупле , — засмеялся Дегтярев. — Как тебе мой французский?
— Ужасно!
— Сама так научила, — надулся полковник.
— Миленький, ты владеешь языком лучше комиссара Перье ! — затараторила я. — Умоляю, не останавливайся!
— У меня налицо лингвистические способности, ты не желаешь признавать это лишь из зависти, — отметил Дегтярев. — Следи за нитью рассказа. Так вот. Рита выходит замуж за Константина Секридова, практически не зная парня. Ей просто хочется спрятаться от Али, а у жениха есть квартира.
— Похоже, они с Алисой мыслили одинаково. Та тоже выскочила замуж, чтобы убежать от матери.
— Верно, шутница‑судьба упорно толкала двух девушек друг к другу, — кивнул полковник. — Только Алиса более честная, она идет на фиктивный брак и не делает Жене зла. А Рита прикидывается влюбленной и в конце концов избавляется от запойного Константина.
— Она его убила!
— Нет, — махнул рукой полковник. — Вернее, по сути, конечно, задумала убийство. События развивались так. Рита вывозит пьяного Костю в деревню, в совхоз «Светлый луч»…
— Улица Ленина, дом один, — вырвалось из меня.
— Верно, — кивнул Дегтярев.
— Но я же говорила тебе, когда рассказывала о своем расследовании: избы нет!
— Это сейчас, а раньше она стояла, — пояснил Александр Михайлович. — Слушай дальше. Рита хорошо знает: дом пуст (он принадлежал бабке, Волковы выезжали туда на лето, потом, после смерти матери, Рита в деревню не каталась, но она в курсе того, что «Светлый луч» окончательно умер). Константин уже две недели в запое, жена бросает мужа в нетопленом доме в компании с двумя ящиками водки. Расчет прост: супруг либо замерзнет, либо упьется до смерти, назад Косте живым не вернуться.
— Ловкая особа, — кивнула я. — А мне она рассказала о пристрастии Кости к наркотикам.
— Соврала, — отчеканил Дегтярев, — сгущала краски. Только случилось чудо. Представь картину: зима, холод, Константин спит на топчане, в какой‑то момент он открывает глаза и видит женщину в шубе и платке. Секридов совершенно не понимает, где он, что случилось, пытается встать, падает и приходит в себя уже в больнице. Женщина, та самая, что привиделась во сне, сидит рядом…
Незнакомку звали Майя Михайловна, и была она вполне состоятельной бизнес‑вумен. В тот зимний день Майя каталась по Подмосковью, присматривала участок для строительства фабрики. Основать производство в столице у дамы не хватало капиталов, поэтому она изучала область. «Светлый луч» идеально подходил по всем параметрам: есть коммуникации и даже заброшенная железнодорожная ветка. Боясь, что конкуренты прослышат о ее планах и перехватят лакомые, не слишком пока дорогие гектары, Майя поехала смотреть нужное место в сопровождении одного лишь верного шофера Шурика, молодого парня, умеющего держать язык за зубами.
Побегав по холоду, дама захотела в туалет и велела водителю:
— Отвернись, пописать сяду!
— Вы чего, Майя Михайловна, — укоризненно отозвался юноша, — простудитесь по женской части.
— С тех пор, как Сергей умер, мне женская часть ни к чему, — возразила хозяйка.
— Оно, может, и так, — согласился Шурик, — только мороз сильный, ветер свищет… Лучше зайдите в ближайшую избу, там явно никто не живет…
Шурик служил у Майи Михайловны всего четыре года, но от горничной Наташи он знал, что Сергей, супруг бизнес‑леди, умер примерно лет восемь‑десять назад. Майя очень любила мужа и никаких попыток изменить статус вдовы не предпринимала.
Майя Михайловна усмехнулась:
— Заботливый ты мой… Ладно, может, и впрямь лучше в сарай зайти. Дай фонарь!
И она пошла к домику. Верный Шурик замер снаружи у входа. Прошло минут десять, шофер уже начал испытывать некоторое беспокойство, но тут хозяйка, бледная, с трясущимися губами, высунулась из избы.
— Чего стряслось? — испугался водитель.
— Можешь сюда джип подогнать? — перебила его женщина.
— Да, — кивнул Шурик. — Только зачем?
— Надо Сережу в больницу отвезти.
— Кого? — заморгал парень.
— Иди сюда, — поманила его Майя Михайловна.
Шурик вошел в избу и недовольно заметил:
— Во, холодрыга… Да тут водки полно! Ой, мужик! Майя Михайловна, вы че? Этого ханурика в джип? И не просите, не положу, наблюет, никакая химчистка не возьмет.
Хозяйка молча включила фонарь и направила луч света на лицо «ханурика».
— Твою мать! — остолбенело выронил забывший о правилах поведения водитель. — Офигеть! Майя Михайловна, это ж… Прямо вылитый Сергей, ваш покойный муж, ну как на фотках в гостиной!

Глава 34

Майя Михайловна выходила Константина. Более того, ей удалось избавить его от запоев. Секридов, узнав, что его почти мертвым нашли в заброшенной избе, сообразил, что Рита надумала избавиться от мужа, и хотел поехать к супруге «выяснять отношения». Но Майя Михайловна остановила его.
— Ее господь накажет, — вздохнула она, — не бери греха на душу. И потом, кабы не ее подлость, я бы тебя не нашла!
Костя и Майя Михайловна стали жить вместе.
— Очень ты на моего мужа похож, — откровенно объяснила свою внезапную любовь спасительница. — Одно лицо просто. Словно Сережа, помолодев, вернулся.
Костю подобное сравнение не коробило, а Майя Михайловна частенько звала его Сережей. И в конце концов Секридов на вопрос, как его зовут, начал представляться Сергеем.
Говорят, что, сменив имя, человек ломает и свою судьбу. Недаром, постригаясь в монахи, верующий получает другое имя, а кое‑кто из врачей советует родственникам долго хворающих больных:
— Вы его переименуйте — был Ваня, станет Петя. Иногда помогает.
Не знаю, спасло ли подобное действие кого‑то от смерти, но Костя, став внезапно Сергеем, преобразился. Минус превратился в плюс. Во‑первых, Секридов напрочь забыл о водке, во‑вторых, начал помогать Майе Михайловне и вскоре не только разобрался в хитроумностях бизнеса, но и вывел его на новый виток.
Через два года Майя Михайловна умерла. Весь бизнес, деньги и имущество она оставила Сергею. То, что мужчину когда‑то звали Константином Секридовым, не знал теперь никто, потому что бизнесмен представлялся всем Сергеем, сыном Майи Михайловны. Костя не считал подобное поведение обманом, Майя сама говорила о нем людям:
— Мой мальчик.
Какие отношения связывали пару, знала лишь верная прислуга. Да и в паспорте Секридова теперь стояло имя Сергей и совсем другая фамилия. Каким образом мужчина ухитрился проделать фокус? Не надо наивных вопросов. Костя просто купил документ. Пока на свете существуют сребролюбивые люди, никаких проблем у жуликов не будет.
Таково было положение вещей на тот момент, когда в Америке, во время очередной деловой поездки, Сергей встретил свою любовь. Ясное дело, молодой мужчина не жил монахом после кончины Майи, он завел постоянную связь с другой женщиной, но тут его, как он сейчас утверждает, настигла страсть.
Избранницу звали Люсей. На американский манер — Люси. Она была молода, только‑только отметила двадцатилетие, богата, хорошо воспитана и происходила из среды русских эмигрантов. Люси отлично говорила на языке Пушкина, носила джинсы, ловко водила машину и взяла лучшие качества от русских и американских женщин. Девушка считала, что бытовыми проблемами семьи должна заниматься она, но при этом не желала превращаться в клушу, способную рассуждать лишь о пеленках. Люси собиралась стать, как и ее отец, успешным адвокатом. В общем, лучшего варианта для брака и не сыскать.
Сергей, в свою очередь, понравился родителям Люси: обеспечен, относительно молод, без детей, русский, готов на переезд в США.
Полгода длился роман, потом Сергей обратился к Ивану‑Джону, отцу любимой:
— Я прошу руки вашей дочери.
— Думаю, Люси согласится, — кивнул Джон, — вы пришлись ей по сердцу. Но мне надо подумать. Не скрою, просил проверить вас и имею теперь отчет. Вы не хотите мне ничего рассказать?
Сергей улыбнулся:
— Бизнес чист, никого не убивал на большой дороге.
— Верно.
— Вы, очевидно, узнали, как я стал владельцем фирмы?
— Конечно.
— В моей жизни имелась женщина, но Майя Михайловна умерла.
— Я не настолько наивен, чтобы требовать от кандидата на роль зятя девственности, — улыбнулся Джон. — Но если вы намерены создать семью с Люси, пожалуйста, обрубите веревки, тянущиеся из прошлого.
Сергей решил не лгать. Очевидно, подумал он, предполагаемый тесть собрал подробную информацию о будущем зяте, и не стоит сейчас лукавить.
— Да, — вздохнул он, — в Москве имеется особа, с которой поддерживаю интимные отношения, но нас связывает лишь секс. Я, естественно, порву с этой женщиной.
— Следует решить еще одну проблему, — напомнил Джон. — Я говорю о Маргарите Секридовой. Вы ведь не разводились с ней?
— Нет, — похолодел Сергей. Джон прищурился:
— Я в курсе вашей истории. Открою одну тайну: у меня острый лейкоз, хочу успеть пристроить дочь. Кроме вас, есть еще два кандидата на роль ее супруга. Вы пока лучший, привлекаете разными моментами, в частности капиталом. Люси послушная девочка, сейчас она любит вас, но если папа прикажет, легко забудет и пойдет под венец с тем, с кем велит отец. Ясно?
Сергей кивнул и напомнил:
— Мой бизнес стабилен, никаких претензий со стороны налоговых органов.
— Да, — согласился Джон, — но есть проблемы. Хватит ходить вокруг да около, станем говорить прямо.
— Давайте, — кивнул Сергей.
— Вы Константин Секридов, который из алкоголика, благодаря своей любовнице, превратился в успешного бизнесмена. Так?
— Верно, — признал Сергей. — Но я изменился и теперь чувствую: прошлой жизни как бы не было. Действительно, официально я женат на Рите, но она задумала меня убить, отвезла в заброшенную деревню и бросила там. Сейчас Маргарита уверена: супруг мертв. Да и нет больше Константина, я Сергей.
Джон кивнул.
— На первый взгляд ваши рассуждения верны, но я — тертый калач и знаю: случается всякое. Вы же не скрываетесь, ведете активный образ жизни и.., можете столкнуться с Ритой. Женщина узнает вас, начнет шантажировать, подаст в суд, представит свидетельство о браке, вас накажут за использование чужого паспорта… Получится, что моя дочь вам незаконная жена, ведь развода с Маргаритой у вас не было.
— И что мне делать? — слегка растерялся Сергей.
— Решите проблему радикально, — улыбнулся Джон. — Не надо подавать на развод, возникнет огромная путаница. Лучше вам стать вдовцом, тогда я со спокойной душой вручу вам Люси. Понимаете?
— Более чем, — бормотнул Сергей.
— Тогда слетайте в Москву, уладьте проблемы с Ритой и своей нынешней любовницей и возвращайтесь, — ласково улыбнулся Джон…
— Поняла! — заорала я, перебив Дегтярева. — Все поняла!
Полковник скосил на меня глаза.
— Что «все»?
— Секридов, ясное дело, знал о подъемнике для мусора.
— Ну?
— Он воспользовался им, попал в квартиру, увидел спящую в шкафу девушку и убил ее. А когда Сергей‑Константин отбросил волосы с ее лица, понял: это не Рита. Убийца запихнул тело в подъемник, и таким образом Алиса испарилась из квартиры. Рита же не знает о конструкции с тросами, она, как и я, не понимала, куда подевалась подруга.
— Небольшое уточнение, — теперь перебил меня полковник. — Алиса лежала на кровати, лицом в подушку, и Сергей увидел татуировку на ноге. Он же не знал, что Алиса собезьянничала, сделала себе такую же, как у Риты. Секридов вообще был не в курсе, что в его квартире может оказаться посторонняя девушка, поэтому не дрогнувшими руками задушил, как он думал, жену. А когда перевернул тело, ахнул. Перед ним лежала совсем другая женщина. Не Рита! Фигура похожа, цвет волос, татушка… Сергей схватил убитую, впихнул в шкаф, влез в подъемник, собрался втянуть туда тело Алисы и тут услышал звук шагов, шорох — в квартиру кто‑то вошел. Более того, этот «некто» начал открывать шкаф! Сергей мигом закрыл отверстие в стене и затаился.
— А когда я убежала на лестницу, он спустил тело Алисы вниз и увез труп.
— Именно так. Сергей планировал запутать следы. Готовясь к преступлению, он сначала решил свалить вину за убийство Риты на Алевтину.
— Константин.., то есть Сергей.., то есть Секридов.., знал о налете?
— Конечно, Рита рассказала ему правду. В самом начале отношений девушка доверяла мужу, это уже потом она поняла, что он запойный алкоголик, и решила избавиться от него. Но вернемся к Сергею. План у него вначале был таков: Рита умирает, а на самом видном месте лежит бумажка, в которой описана ситуация с налетом и заявлено: «Смерть последней Волковой!» И на кого падут подозрения?
— На Алевтину!
— Верно. Сергей человек состоятельный, он живо находит Кулькину, едет к ней в интернат, и…
— Стой! — подскочила я. — Концы не сходятся. У Алевтины была Феня.
— Угу, — закивал Дегтярев. — Давай на секунду отвлечемся. Скажи, ты позвонила по телефону, который дала тебе Рита, трубку взяла женщина, а на просьбу позвать Феню она ответила: «Это я». Так?
— Примерно.
— И дальше?
— Договорились о встрече в кафе.
Дегтярев потер затылок.
— М‑да… Порой, ты меня изумляешь. Ведь вполне умная женщина, сообразительная, способная сложить два и два, и вдруг, бац, невероятная глупость.
— Ты о чем? — не поняла я.
Александр Михайлович быстро написал несколько цифр и протянул мне.
— Сделай одолжение, набери номерок и спроси Романа Никитина.
— Это кто? — окончательно растерялась я.
— Наш сотрудник, он сейчас в командировке.
— Но зачем…
— Тебе трудно? — перебил толстяк.
Я покорно вытащила мобильный, потыкала в кнопки и услышала, как на столе Александра Михайловича затренькал один из телефонов.
— Алло, — сказал полковник, снимая трубку, — вам кого?
Ощущая себя полнейшей идиоткой, я ответила:
— Романа Никитина.
— Слушаю вас, — спокойно заявил Дегтярев, — весь внимание.
— Прекрати кретинствовать! — вспылила я, засовывая сотовый в сумку.
— Лучше один раз разыграть ситуацию.
— Ты не Никитин!
— Откуда знаешь?
— Вижу!
— А если бы находилась в другом месте?
— Ну, услышала бы голос…
— Но ведь ты звонила незнакомой женщине. Отчего поверила, что трубку сняла именно Феня?
Я заморгала.
— Но она знала Риту!
— Верно.
— Согласилась на встречу!
— Правильно.
Аргументы иссякли.
— При всем своем уме, — абсолютно серьезно и безо всякого подтрунивания заявил вдруг толстяк, — ты порой бываешь наивна до невозможности, веришь людям на слово. Прямо смешно! Поехала в совхоз, нашла там полную разруху и не спросила себя: «Минуточку, я же звонила Фене домой! Она со мной говорила! Как? Избы нет. Старушки, ясное дело, там тоже быть не может. С кем я общалась?» В общем, общалась ты с Сергеем‑Костей. У него случился облом с Алевтиной — та никак не могла бы убить Риту, он выяснил, что Кулькина парализована. А вот Феня вполне здорова, и Секридов решает переиграть ситуацию: пусть Риту «убьет» няня.
— За что? — подскочила я.
Дегтярев склонил голову.
— Она же сама тебе сказала: ненавидит бывшую воспитанницу. Всю жизнь отдала девчонке, покрывала ее преступников‑родителей. А как отплатила ей подопечная? Черной неблагодарностью: выставила вон! Сергей‑Константин приехал к Фене, чтобы узнать кое‑какие подробности о далеком прошлом. В результате разговора со старухой бизнесмен убеждается: история с налетом правда, Рита ее не выдумала, и Феня совершенно одинока, ее смерть никого не обеспокоит. А тут еще старуха, жалуясь на тяжелую жизнь, роняет фразу: «Думала даже от телефона отказаться. Ну зачем зря большие деньги платить, мне ведь никто никогда не звонит!»
Очень довольный подобной ситуацией, Сергей спокойно угощает бабушку пирожным, куда положена большая порция лекарства от повышенного давления. Феня очень быстро теряет сознание. Убийца переносит тело на кровать, тщательно моет чашки, кладет на тумбочку упаковку с таблетками и остается вполне доволен собой. Ситуация смотрится более чем обычно: пенсионерка решила уйти из жизни. Да еще у кровати лежит письмо, которое Сергей заготовил заранее. В нем изложена история с налетом и черным по белому стоит: «Простите, люди, убила Риту из ненависти, теперь раскаиваюсь и сама себя наказываю».
— Э, нет! — подскочила я. — Стой!
— Что? — вздернул брови Дегтярев.
— Очень странно. Он узнал, что Кулькина парализована, и решил подставить Феню?
— Да.
— Но Сергей сначала убил Алису, а потом поехал к няньке. Отчего он не поступил наоборот?
Дегтярев усмехнулся:
— Не понимаешь? Ему надо было, чтобы смерть Риты случилась пятнадцатого мая.
— Зачем? Если убивала не Алевтина, смысл даты теряется.
— Нет! Хитрый Секридов решил запутать клубок так, чтобы его не размотали. В письме Фени стоит вся правда о налете, и там есть такие фразы: «А может, Петр с Анной и обманули всех, настоящие деньги спрятали, они теперь у Риты. Ненавижу ее! Пусть умрет, как все ее родные, пятнадцатого мая!» У следователя, к которому попадет дело, мозг на дыбы встанет. Феня сумасшедшая? Или просто озлобленная баба? Скорей всего, психопатка — укокошила Риту в порыве безумия, зациклилась на числе.
— Но жертва пока жива! Мертва Алиса! И он все равно убил Феню, еще не добравшись до Риты?
Полковник вытер пот со лба.
— Да.
— Почему?
— Очень торопился, полагал, что Рита появится вскоре, он ее убьет дома, и никто не заметит нестыковки. Специально включил у старухи в квартире два обогревателя на полную мощь, чтобы сбить патологоанатома с толку. Время смерти установят неточно, раз в комнате стоит эфиопская жара, будет непонятно, какого числа старуха ушла из жизни, пятнадцатого, шестнадцатого или даже семнадцатого… Так вот, слушай дальше. Едва Сергей замел следы в Фениной квартире и устроил там Африку, как ожил старомодный телефонный аппарат с наборным диском, по которому «никто никогда не звонит», как только что жаловалась старушка. От полнейшей неожиданности убийца хватает трубку и слышит женщину, которая хочет поговорить с Феней о… Рите Секридовой. Надо отдать должное бизнесмену, он отреагировал мгновенно, тут же ответил: «Я у телефона», — и договорился с тобой о встрече.
— Но в кафе пришла пожилая женщина, — растерянно влезла я в плавный рассказ полковника.
Дегтярев кивнул.
— Ну естественно! Седые волосы‑парик, во рту специальная накладка с имитацией кривых, желтых зубов — она не только бросается в глаза и отвлекает от лица, но еще и меняет речь. Еще — бифокальные очки. Отчего Сергей выбрал именно этот вариант? Толстые стекла сильно уменьшают глаза, очень трудно понять, какие они на самом деле, но подобная оптика не бывает фальшивой, поэтому бизнесмен то снимал, то надевал оправу. Ты же заметила, что «Феня» натыкалась на предметы — налетела на столик в кафе, но не сделала нужных выводов.
— Феня пожаловалась на падающее зрение, — тихо начала оправдываться я, — сказала, что пора стекла менять.
— А еще «старуха» постоянно кашляла, демонстративно пользовалась ингалятором от астмы, а после каждого пшика начинала хрипеть. Как ты не понимаешь? Таким образом убиваются сразу два зайца: ты не сомневаешься в пожилом возрасте собеседницы и не настораживаешься, если в ее голосе вдруг проскальзывают мужские нотки, — ясное дело, лекарство портит связки. Да еще Сергей назначил тебе свидание в кафе, где стоит полумрак.
— Но как он успел так быстро загримироваться под Феню? От момента моего звонка до нашей встречи прошло не так много времени!
Дегтярев крякнул:
— Хороший вопрос. Сергей хитер, он явился к бывшей няньке, изменив внешность. Кстати, именно в том же образе — седовласой полуслепой бабули — бизнесмен навестил и Алевтину. Понимаешь, ему не требовалась подготовка, он уже был в гриме. Сергею просто повезло, что ты позвонила буквально сразу после убийства. Он не мог быстро подделать лишь одну деталь, а скорее всего, забыл о ней, ты же не заметила крошечную нестыковку.
— Какую?
— Ты говорила, что уронила на пол коробку с фотографиями.
— Когда искала в квартире Риты шубу? Да.
— Стала складывать снимки и увидела несколько из них?
— Верно.
— На одном была могила Алексея.
— Точно.
— А еще какие ты видела?
— Обратила внимание на цветной студийный снимок — там женщина с тремя школьниками.
— Опиши его.
— Ну, две девочки и мальчик.
— Меня интересует дама.
— Круглолицая, улыбчивая, с голубыми глазами. Даже нет — с пронзительно синими глазами.
— А на обороте стояло…
— Ксюша, Рита, Алеша и Феня, первое сентября.
— И ты не удивилась, встретив в кафе «Феню»?
— Нет, просто подумала, что время меняет людей, старость не красит.
— Оригинальное наблюдение, — фыркнул Дегтярев. — Верно, с возрастом седеют волосы, появляются морщины, могут измениться губы, впасть щеки, отвиснет подбородок… Но цвет глаз! Ярко‑синие никогда не превратятся в карие. А ты мне, между прочим, несколько раз сказала: «У Фени карие, такие молодые глаза». А на снимке‑то они синие!
— Ой, я дура…
— Ну, не стоит столь резко высказываться. Думаю, подсознательно ты отметила несоответствие, поэтому и говорила про цвет радужной оболочки, но до логического вывода дело у тебя не дошло.
— Значит, он решил использовать меня в своих целях?
— Верно, — закивал Дегтярев. — Но Сергей понимал: Дашу Васильеву, богатую женщину со множеством родственников, убивать никак нельзя, это не одинокая, никому не нужная старушка. Убив по ошибке Алису, бизнесмен не впал в панику. Он вновь глубокой ночью проник в квартиру к Рите, но не нашел там свою бывшую жену — та, пообещав тебе никуда не ходить, убежала ночевать к знакомым и тем самым спасла себе жизнь. Сергей аккуратно порылся в квартире, обнаружил паспорт Алисы, а в нем увидел штамп о браке. И вот тут он испугался. У девицы есть муж, он способен поднять шум. Значит, надо убрать парня. Сергей узнает координаты Жени, его мобильный телефон записывает на клочке и засовывает в портмоне, но забывает его в кафе. Представляешь, как он злился, поняв, что кошелек пропал? Пришлось вновь предпринимать поиски Жени, но если в первый раз все получилось легко, то во второй вышла задержка: человек, который за деньги доставал ему сведения, заболел и пару дней не показывался на работе. У Сергея нервы на пределе. Наконец он получает необходимые координаты гримера, и тут ему звонит из Америки Джон и говорит: «Как дела? Меня через сутки кладут в клинику». — «Все уладил, — рапортует Сергей, — скоро буду».
Но на самом деле Рита жива, а где она прячется, Сергей пока не знает. Он решает разбираться с проблемами последовательно. Евгения так или иначе надо убить, а то еще побежит в милицию, разыскивая пропавшую супругу. Секридов, кстати, уже навел о нем справки, знает о гомосексуальных наклонностях парня и хочет представить его смерть результатом разборки геев.
Не успевает Женя открыть дверь, как Сергей колет его шприцем, в котором сильная доза наркотиков. Гример маленький, худенький, он сразу падает. Убийца закрывает замок и идет на кухню. В его планах изобразить свидание: поставить на стол бутылку, положить еду, зажечь свечи и на видном месте оставить ампулы… И тут ты!
Ну поставь себя на его место. Бизнесмен очень нервничает: бывшая жена, из‑за которой разгорелся весь сыр‑бор, жива, ее никак нельзя застать дома! Есть и хорошая новость: Даша Васильева оправдала надежды. Собственно говоря, Даша Васильева и есть та дама, которая должна, не ведая о том, помочь Сергею. Она активна, имеет друга‑мента, усиленно занимается делом, хоть и роет не в том направлении, и всегда сможет сказать следователю: «Все правда и про налет, и про Алевтину, и про пятнадцатое число. И Феня была очень обижена на Риту. Она ненавидела ее!»
— Сергей, играя роль Феньки, спокойно дал мне наводку на Кульки ну, потому что знал: Аля инвалид! — осенило меня.
— Ага. Только ты слегка огорошила его просьбой: «Дайте мне ваш адрес». Настоящий‑то, где в это время уже лежал труп старушки, он сказать не мог! Но мужчина живо находит выход и называет место, куда его отвезла Рита, — совхоз «Светлый луч». Если ты поедешь в область, то ничего не обнаружишь. Ловко получается: ты поболтала с Феней, а та потом убила Риту и покончила с собой.
— Если бы не забытый Сергеем кошелек, — прошептала я, — погибли бы и Женя, и Рита. Кстати, где она?
— Секридова в порядке, — отмахнулся Дегтярев, — лежит пьяная у приятельницы. Зря Сергей надеялся увидеть ее в ближайшие дни дома — Рита решила туда не возвращаться. Скажи, тебя ничто не удивило в моем рассказе?
— Убийца слишком уж хитроумный и…
— Я сказал: «Сергей знает, что Дашу Васильеву убивать нельзя. Она богата, имеет много друзей и родственников». Откуда ему известны подробности твоей биографии?
Я призадумалась.
— Оценил одежду, часы, сумку и вычислил материальное положение.
— Он согласился встретиться с тобой во время разговора по телефону! И потом — родственники. Об их количестве у тебя на лбу не написано. Еще одно: почему он был так уверен, что Даша Васильева кинется рыться в истории?
— Хм… Понятия не имею!
— Напрашивается лишь один ответ.
— Какой?
— Он тебя хорошо знает.
— Меня? Я его никогда не видела! Ни разу! — вскинулась я. И тут же спохватилась:
— Ну разве что в образе Фени…
Дегтярев резко встал.
— Пошли.
— Куда?
— Покажу главного героя. Надо же в конце концов тебе с ним встретиться, — усмехнулся полковник. Потом он снял трубку и произнес одно только слово:
— Бежим!

* * *

Мы действительно почти бегом преодолели длинные извилистые коридоры, наконец полковник открыл дверь и втолкнул меня в комнату, где находилось довольно много народа.
— Готовы? — спросил он.
— Да, — ответил молодой парень в сильно мятых брюках. — Сюда, пожалуйста.
Я переместилась в другое помещение и увидела на стульях несколько старух в бифокальных очках.
— Можешь опознать Феню? — резко спросил Дегтярев.
— Вот она, вторая слева, — пробормотала я.
— Все свободны, — велел полковник.
Бабки резво вскочили, одновременно сняли с себя очки и вышли. Феня осталась.
— Думаю, спектакль окончен, переодевайся, — велел парень.
Старуха стащила парик, обнажились коротко стриженные темно‑каштановые волосы. Я разинула рот. Бабуля подняла руку и вынула желтые клыки, за ними показались хорошие белоснежные коронки, явно сделанные руками дорогого дантиста. С носа исчезли очки, была снята женская одежда с фальшивым бюстом и большим животом, лицо «Феня» протерла влажной салфеткой…
Я уцепилась за стену, не веря своим глазам.
— Чего уставилась? — хорошо знакомым голосом поинтересовалась «Феня». — Дурам везет. Я имею в виду тебя.
— Молчать! — рявкнул Дегтярев. Потом он глянул на меня:
— Узнаешь стоящую перед тобой личность?
— Да, — пролепетала я.
— Кто это?
— Сергей Боровиков, муж Тани Борейко, — еле‑еле шевеля губами, ответила я.
— Нет, — не согласился Дегтярев, — Сергей Боровиков никогда не был женат на Тане Борейко. Глупая, жадная стюардесса имеет лишь прикольное свидетельство из Таиланда. В принципе, бабенка нравилась нашему герою — тупая, сексуальная, красивая. Он вполне разумно считал: лучше иметь дело с постоянной любовницей, чем менять женщин, рискуя чем‑нибудь заразиться. Кстати, до знакомства с Люси Сергей даже подумывал, а не сыграть ли с Таней всамделишную свадьбу, но после появления на его горизонте дочери Джона у нашей Борейко не осталось шансов.
— Но он ее ревновал, — промямлила я.
— Не хотел, чтобы любовница спьяну наделала глупостей, — усмехнулся Дегтярев, — да и не имел желания тратить деньги на ее наряды, без которых по тусовкам не пошляешься. Кстати, ты не заметила, что в последние полгода ревность Боровикова стала просто лютой? Он готовил разрыв.
— Но Сергей сейчас в Америке, — лепетала я.
— Как видишь, нет.
— Он звонил! Из Нью‑Йорка! Мы же с ним беседовали! Сергей устроил очередную сцену ревности!
Александр Михайлович посмотрел на меня долгим взглядом, в котором читалось… Понятно, что в нем читалось.
— Ясно, — вздохнула я.
— Он все продумал! — воскликнул полковник. — Купил невероятно дорогую шубу для Люси…
— Для Люси?
— Верно. Но преподнес ее Тане, великолепно зная: не успеет «муженек» отбыть в Америку, как Борейко рванет в обновке на тусовку. Там она напьется, и шуба пропадет. Сергей вернется, устроит скандал и выставит любовницу вон. Какие у той права? Свидетельство о браке со слониками?
— Он сам украл манто! — закричала я.
— Верно. Ну‑ка, милейший, расскажи, — приказал Александр Михайлович.
Боровиков глухо забормотал:
— Я никуда не улетал. Надел парик с длинными волосами, очки темные, кожу намазал тональным кремом и попер на тусовку вслед за Танькой. Подождал, пока она набралась, смотрю — все шубу меряют. Ну и спер. Легко вышло. Девка пьяная шиншиллу надела и пошла на улицу. Я ее догнал и рявкнул: «Куда шубу уводишь?» Блондинка икнула, швырнула манто и деру…
— Это была Алиса! — подпрыгнула я. — Ты ее не узнал потом? Когда в подъемнике вниз волок?
— Нет, — отрезал Боровиков. — Отстань!
— Затем он пару раз звонил Тане и устраивал скандалы, — спокойно подхватил нить рассказа Дегтярев. — Все шло отлично: Борейко лишилась манто, и судьба Танюшки была решена. Вот только тут влезла в дело ты! Но наш влюбленный Ромео, он же — сверхревнивый Отелло, подумал, что Дашутка даже кстати, пусть расследует ситуацию и втолкует приятелю‑менту: Риту убила Феня. Уж как Боровиков старался! Даже деньги с тебя за рассказ взял, чтобы ты не засомневалась: нянька корыстна, ей хочется иметь телик. Но не помогло, госпожа Удача оказалась на чужой стороне. К тому же он переиграл. Ну какие телики и деньги, если Феня решила покончить с собой? И еще одну ошибку он допустил: сначала бабусю убил, а до Риты так и не добрался. Правда, не сомневался, что доберется.
— Это точно Секридов? — жалобно спросила я, кивая на Сергея.
— Да, — кивнул полковник. — Кроме прочего, есть примета — остатки татуировки. Вернее, рубец от сведенного пояса‑змеи. Это Константин. Влюбленный Ромео…
— Где шуба? — закричала я.
— У нас, — ответил полковник, — ее вернут потом Тане.
Боровиков смачно выругался.
— Молчать! — рявкнул парень в мятых брюках.
— Ай‑яй‑яй, — укорил Секридова Дегтярев, — разве Ромео пристало площадно ругаться?
— Какой он Ромео, — скривился парень, — бандит с большой дороги, убийца. Думаю, он и ту Люси не любит, просто денег у ее папаши лом.
Я молча смотрела на Сергея, в голове застучала мигрень.
— Ромео с большой дороги, — покачал головой Дегтярев.

Эпилог

Рита, безостановочно пившая несколько дней, пришла в себя и угодила в больницу. Я поехала навестить девушку, увидела, что она не выглядит изможденной, и не удержалась от укора:
— Ну зачем ты сбежала? Очень глупое поведение! Сначала заставила меня сидеть рядом до полуночи, а потом, едва я уехала, удрала?
— Ага, — почти весело согласилась Рита, — в квартире тихо так стало, но что‑то все скрипит, шуршит.., жуть! Ну я и рванула к Олеське, она через дорогу живет. В десять минут первого уже у нее под дверью стояла. Думала, только переночевать, а у Леськи гудеж… Она большие бабки огребла, удачную сделку совершила, жуткие комиссионные поимела. Ну и вошли в штопор. И вообще, твой совет идиотским был. «Сиди дома, не высовывайся, дверь никому не открывай…» А мусорный подъемник? Да меня б в живых давно не было! Хорошо, что тебя не послушалась.
— Я же не знала о приспособлении!
— И я тоже, — вздохнула Рита. — Но все равно, глупость ты мне насоветовала.
Мне стало обидно.
— Сама хороша, не рассказала правду о налете! Кстати, сейчас понимаю, что в момент нашей беседы ты допустила много нестыковок и ошибок. Например, зачем ты мне сообщила о проклятии Кулькиной? Почему дала телефон Фени?
— У меня голова заболела, — скривилась вдруг девушка и ткнула пальцем в кнопку, торчащую над спинкой кровати.
К моему огромному удивлению, на вызов тут же явилась медсестра и каменным голосом заявила:
— Больная нуждается в отдыхе.
Пришлось уходить. На пороге я обернулась и сказала:
— Похорони Феню по‑человечески, поставь ей памятник.
Внезапно Рита села.
— Феня мне никто! Чужая старуха! Чего мне, всех посторонних в гроб класть? И денег у меня нет. Раз такая жалостливая, то сама и занимайся надгробиями!
Я молча повернулась к двери.
— Эй, погоди, — раздалось с кровати. — Получается, я до сих пор жена Секридова?
— Выходит, так.
— А он сейчас богат? Мне половина его дела не положена?
— Не знаю, — ответила я, — обратись к адвокату.
— Твой сын не возьмется?
— Думаю, нет.
— Почему?
Оставив последний вопрос без ответа, я вышла в коридор. На душе было гадко. Но еще хуже стало дома. Танюшка, к которой мы приставили врача и психотерапевта, прекратила наконец безостановочно рыдать и принялась мучить домашних вопросами. Вот и сегодня, не успели мы сесть вечером за ужин, как в столовой возникла фигура, облаченная в мой любимый халат.
— Значит, я не замужем? — вопросила Татьяна.
— Нет, — ласково ответила Зайка.
— Просто сожительница, не имеющая никаких прав на имущество? — не успокаивалась Борейко.
— Тут имеет место юридический казус, — произнес Аркадий. — Можно попытаться возбудить дело о признании брака фактическим. Вы вели совместное хозяйство, тому имеются свидетели. Но Сергей уже женат. К тому же документы на имя Боровикова фальшивые, следовательно…
— Мне покажут фигу, — закончила вместо него Танюшка и вновь зашмыгала носом. — Все теперь понятно! Гад меня к себе не прописывал, брюлики дарил, но они у него хранились, даст надеть и убирает в сейф. И что, мне теперь в коммуналку катить…
— Мы купим тебе квартиру! — заявила Маня. — Или живи у нас! Всегда!
Я пнула девочку под столом ногой.
— Мое предложение руки и сердца остается в силе, — очень тихо промямлил Тема. — И потом — шуба! Она ваша, а стоит очень дорого.
— Замолчи, кретин, — простонала Танюша, — без тебя тошно.
— Может, все‑таки Сергей не Секридов? — вновь влезла в беседу Маня. — Вдруг ошибка?
— Нет, — помотал головой полковник, — сделан анализ крови, а он не умеет лгать. Да, кстати! Вот, смотрите.
— Что это? — без особых эмоций поинтересовалась Зайка, глядя на листок, который толстяк выложил на стол.
— Данные экспертизы, — мирно пояснил Александр Михайлович. — Они подтверждают: Тема мой сын. Думаю, результаты анализа, который затеяли вы, покажут то же самое.
— Они еще не готовы, — покраснела Маня.
— Ничего такого мы не затевали! — заявила я, ощущая, что щеки тоже начинают кипеть.
Дегтярев хмыкнул, а Тема улыбнулся.
— Мы с папой решили сдать кровь, чтобы избежать двусмысленности. Конечно, моя мама не была святым человеком, но ведь возможны ошибки, искренние заблуждения. А теперь сомнений нет. Я роднее некуда! Сын! И не хочу никуда уезжать!
— А мне куда деваться? — плаксиво занудила Танюшка.
Я постаралась сохранить спокойствие. Значит, теперь в нашей семье прибавление — придется привыкать к Теме. Нельзя же обидеть полковника и выставить его сына вон. Кстати, Тема не такой уж и противный. Вот мысль о том, что Борейко останется у нас еще как минимум на полгода, не доставляла ни малейшей радости. Надо ей прямо сейчас сказать: «Таня! Переезжай в гостевую спальню!»
Я раскрыла рот, но Тема опередил меня:
— Не хочу расставаться с вами, я вас люблю…
— Мы тебя тоже, — дипломатично вклинился Кеша.
— Поэтому я решил купить дом! — торжественно закончил начатую фразу Тема.
— Где? — удивилась Зайка.
— Здесь, в Ложкине, — заулыбался новый родственник. — Очень все удачно выходит. Строговых знаете?
— С пятнадцатого участка? — нахально вмешалась в разговор Ирка. — Так они съехали и свой замок на продажу выставили!
— Вот его я и куплю, — объявил Тема. — Будем жить рядом.
Повисло молчание. Потом Аркадий осторожно сказал:
— Знаешь, Тема, мы вообще‑то обеспеченные люди, но замок Строговых нам не по карману. Он стоит бешеных денег! Лучше просто живи у нас.
— Так я и не хотел, чтобы вы тратились, — засмеялся Тема. — Сам приобрету, имею копеечку.
— Ты хоть представляешь, о какой сумме идет речь? — растерянно спросила Зайка.
Тема деликатно кашлянул.
— Ага, мне подходит. Мои адвокаты уже включились в работу, думаю, они слегка опустят цену. Кстати, вы должны мне помочь, дать совет. Ну, про ремонт и ландшафтный дизайн, сам я в этом плохо разбираюсь. Зайка, ты такая умная! И ты, Даша, тоже. Поможете? А Иван пусть сад изучит. Да, Манюня, а где мопсов покупают? Хотелось бы такого, как Хучик, завести. У меня раньше собак не имелось, и я сначала — вот дурак! — Хуча испугался, но теперь я его люблю. Вы чего молчите? Сказал что‑то не так? Обиделись, что не посоветовался с родными, сам принял решение о покупке?
— Тема, — ошарашенно протянул Кеша, — ты кем служишь?
Новый член семьи почесал затылок.
— Ну, у меня фирма.., алмазами торгую. Еще имею заводик, камни обрабатываем, всякие колечки делаем, колье, браслеты, сейчас часы освоили. Магазины опять же есть. Сто сорок две штуки по России и зарубежью. Они называются «Кот в брильянтах». Не встречали?
— Мама родная! — прошептала Зайка. — Офигеть не встать! Почему же у тебя такая одежда?
— Какая? — изумился Тема.
— Жуткая! — ляпнула Маня.
— И про сыр из козьего молока ты ничего не слышал, — удивленно произнесла я.
Тема пожал плечами.
— Не знаю. Мне на шмотки наплевать. Отправлю секретаршу в ближайший магазин, она купит что‑то, и ладно. Вообще‑то много по миру летаю, и никто ничего мне про мои костюмы не говорил, вы первые.
Я икнула и уставилась на богатого Буратино. А тот продолжал бубнить:
— Я сыр такой ел, только не знал, из чего его делают. Если честно, больше всего бургеры всякие люблю. Со сладкой водой.
— Темочка! — взвизгнула Борейко. — Ты не передумал в отношении руки и сердца?
— Передумал! — заорал вместо Темы Кеша. — Чего по глупости не сморозишь? Собирайся!
— Куда? Не хочу! — засопротивлялась почуявшая добычу Танюшка.
— Мы поедем смотреть тебе квартиру, — кинулась на помощь мужу Зайка. — Маня, ты с нами! Дарья, Тема, не отставайте, по машинам.
— Тебе по статусу влезть в мою «букашку»? — спросила я у благоприобретенного родственника.
Тема засмеялся и спросил:
— Слушай, а ты знаешь, где мопсов берут?
— Конечно. В питомнике, — ответила я.
— И где он находится?
— Один, в принципе, недалеко.
Тема прищурился.
— Может, зарулим? Думаю, с квартирой без нас разберутся.
— Ты еще дом не купил!
— Ну и что?
— Ремонт не сделал!
— Ну и что? У вас пока поживем.
Я села за руль. Действительно, ну и что? Почему нужно оттягивать момент радости? Ждать, пока благоустроится замок, возникнет газон? Мопса можно купить и сейчас. А еще лучше взять двоих — они такие прикольные, веселые. Может, и мне прихватить парочку? Мопсов много не бывает. И потом, если хочешь быть счастливым, будь им! Правда, это не моя фраза, ее придумали другие, но суть‑то не меняется. Не гоняйся за счастьем, не ищи его за тридевять земель, успокойся и пойми простую вещь: счастье не зависит от внешних обстоятельств, оно всегда находится внутри тебя.