– Я! – хором закричали все.
– Похоже, надо милицию вызывать, – жестко заметила врач, – зафиксировать факт драки.
– Менты тут! – запрыгала Маня. – Они у нас свои, не по вызову! Знакомьтесь, полковник Дегтярев, ща я его удостоверение притащу.
– Вы сотрудник органов? – изумилась доктор.
Толстяк одернул верхнюю часть спортивного костюма и привычно представился:
– Полковник Дегтярев Александр Михайлович.
– Ирина Петровна Лаврова, – машинально ответила врач, – что у вас случилось?
– К нам приехала Вера Рыбалко, – завела Маша, – с улиткой Джульеттой! Мы побоялись, что Александр Михайлович рассердится!
– Улитка по дому ходила, – вступила в беседу Ирка, – чистый каток, даже Хуч упал, хорошо, что ничего не сломал.
– Потом она улетела в Лондон! – продолжала Маша. – А полковник вызвал «Скорую», приехали Марина и Петр Ильич, они ему глюки убирать решили.
– Пришлось рассказать правду, – вздохнула я, – но он не поверил, и что нам оставалось делать? Она решила у нас целый год жить!
– Улитка? – уточнила Ирина Петровна, оседая на диван.
– Нет! – подпрыгнула Маня. – Она в Лондоне! Марина! И тогда я ее привязала за веревку.
– Марину? – склонила голову набок доктор.
– Брунгильду, – терпеливо объяснила Маруся, – а Ира ее с окна тянула! Здорово ползла, без света супер получилось, но затем она его включила!
– Улитка? – окончательно потеряла нить разговора врач.
– Марина!!! – начала выходить из себя Ирка. – Как вцепится! Как зарычит: р-р-р-р! Банди отдыхает!
Услыхав свое имя, пит, до сих пор мирно сидевший у стены, тихонечко гавкнул. Ирина Петровна вздрогнула и спрятала ноги под диван.
– Он безобидный, – поспешила я успокоить врача, – абсолютный тюфяк, обожает поесть и совершенно не способен на решительные действия. Милый мальчик!
– Между прочим, у меня диплом по стрельбе, – возмущался Дегтярев, – я получил его в восемьдесят шестом году и, если понадобится, сумею использовать приемы самбо! Вовсе я не бесполезный тюфяк!
Мне стало смешно, я имела в виду Банди, а не полковника, ну почему толстяк принимает любые высказывания на свой счет? Наверное, это от раздутого самомнения, а еще Александр Михайлович ведет себя, как школьник, которого ругает злая директриса. Пару дней назад я услышала, как Ирка причитала на кухне:
– Ну какая собака полезла в ведро, вытащила из него обертки от конфет, обжевала их и на пол наплевала, а?
– Это не я, – тут же заявил полковник, – я даже не приближался к отбросам.
Ну скажите, такая реакция нормальна? Ирка-то имела в виду собак, она хотела вычислить, кто из четверолапых нахулиганил, а Дегтярев поспешил оправдаться. Это начинающийся старческий маразм или генетический идиотизм?
– А потом она на занавеску прыгнула! – замахала руками Маня.
– Улитка? – нервно воскликнула Ирина Петровна.
– Марина! – ожила Ира. – На бок упала, я ее на бечевке тянула!
– Марину?
– Улитку!
Врач издала стон. Я покачала головой: ну почему любая ситуация, если о ней рассказывать подробно, кажется идиотской? Пора вмешиваться.
– Ирина Петровна, не волнуйтесь, – ласково улыбнулась я, – никакого криминала или драки не было. Обычная бытовая травма!
– Рабочая, – занервничала Марина, – по бытовой за бюллетень не заплатят! Я нахожусь на службе! Защищала больного от улитки! Они его дурят!
– Ничего не понимаю, – устало заявила врач.
– И не надо, – сказала я, – в бумаге просто укажите: в процессе ловли улитки молодая женщина решила вскарабкаться на штору и упала. Обычная история, каждый день такие случаются.
– Хорошо, – неожиданно согласилась доктор.
– Мне больно, – заныла Марина.
– Пострадавшую надо отнести в машину, – скомандовала врач, – отвезем в травму, сделаем рентген. Ой!
– Что-то случилось? – спросила Зайка, глядя на покрасневшего врача. – Хотите кофе?
– И от бутербродов не откажемся, – подала голос до сих пор хранившая молчание девушка.
– Инга! – укоризненно воскликнула Ирина Петровна. – Мы на службе.
– Так чего? – пожала плечами Инга. – Пока вы документы оформляете, я сандвич съем, дом богатый, неужели им кусок сыра жаль?
– Пошли на кухню, – скомандовала Ирка.
– Лучше сюда принеси еду, – велела я.
– Не стоит беспокоиться, – быстро сказала Ирина Петровна, – зачем туда-сюда чашки таскать. Ой-ей-ей!
– Вам плохо? – напряглась я.
– Я великолепно себя чувствую, – заверила врач, – вот только, ой-ей-ей! Не вынимаются!
– Кто?
– Что?
– Откуда? – начали задавать вопросы присутствующие.
– Ноги, – призналась пунцовая от смущения врач, – понимаете, когда он тявкнул…
– Я молчал! – живо оправдался полковник.
– Я говорю про собаку, – побагровела Ирина Петровна, – я испугалась, сунула ноги под диван и теперь не могу их вынуть, ну никак!
Маруська нагнулась и присвистнула.
– Во прикол! Там, под сиденьем, деревяшка торчит! И как вы под нее лапы пропихнули?
– Не знаю, – простонала врач, – случайно! От страха, он гавкнул…
– Я молча стоял, – занервничал полковник.
– Надо поднять диван! – предложила Ольга, и тут в комнату вошел Кеша.
– Очень вовремя, – обрадовалась Зайка, – вот он нам сейчас и поможет. Чего ты так поздно?
– Еле-еле из тюрьмы вышел, – пояснил Аркадий, – контролеры озверели. Ладно на входе, понятное дело, пока всех обшмонают, ощупают, но на выходе проверять! Нет бы дверь открыть и сказать: «Валите, господа, из Бутырки живо». А то скопили очередь, жетоны как под наркозом забирают! Между прочим, мне завтра назад! Слышь, Дегтярев, у тебя никого знакомого в изоляторе нет? Ей-богу, надоело мне в духоте париться!
Ирина Петровна из бордово-красной стала сине-белой. Я от души посочувствовала бабе, ну откуда ей знать, что Аркашка не уголовник, а преуспевающий адвокат. В тюрьме он беседовал с подзащитным.
– Потом поговорите! – перебила мужа Зайка. – Надо диван поднять!
– Хорошо, – кивнул Аркадий, которого семейная жизнь приучила не задавать лишних вопросов.
Кеша редко спорит с Ольгой, если она велит передвигать мебель, исполняет ее желание – и свободен. Все равно Зайка настоит на своем.
– Эту софу тягать? – спросил Аркашка.
– Да! – кивнула Ольга.
– Сделайте одолжение, встаньте, пожалуйста, – обратился он к врачу.
– Не могу, – неожиданно кокетливо сказала Ирина Петровна.
– Один я не сумею вас поднять, – занервничал Кеша.
– Я помогу тебе, – вызвалась я.
Аркашка хмыкнул.
– Мать, лучше не лезь.
– В конце концов, тут есть я! – гордо возвестил Дегтярев. – Слава богу, в семье не один мужчина!
– Милый, сходи принеси мне шарф, – попыталась я предотвратить надвигавшуюся беду, – а то от окна холодом тянет.
Но приятель не обратил никакого внимания на мою просьбу, он подошел к дивану и ухватил его сбоку, Кеша пристроился с другой стороны.
– Ну, раз, два, три, взяли! – скомандовал Дегтярев.
Диван пошатнулся, Ирина Петровна завизжала, я закрыла глаза, мысленно вознося молитвы за здравие несчастной докторши.
Если какая-то неприятность должна случиться, она непременно произойдет. Это правило в нашей семье срабатывает безотказно, не подвело оно и сейчас.
Более сильный Кеша слишком высоко задрал свой край дивана, полковник не выдержал нагрузки, диван накренился в его сторону.
– Падает! – завизжала Зайка.
В ту же секунду спинка перевесилась вперед, Ирина Петровна со стуком грохнулась на пол, на нее опрокинулся диван, и возникла тишина, такая, что стало слышно, как собаки, сбившиеся в кучу, дрожат от ужаса.
– Хуч, не стучи зубами, – прошептала Машка.
– Они живы? – промямлила Ольга.
– Я не ранен, – ответил Дегтярев.
– Надо поднять диван! – засуетилась Зайка.
– Нет, нет, – попыталась я остановить Ольгу, – сейчас позвоню на охрану, придут сильные секьюрити и помогут.
– Зачем нам чужие мужики! – негодовал полковник. – Сами разберемся, Кеша, хватай!
– Стойте! – замахала я руками.
– Что еще? – скривился Дегтярев. – Лучше молчи, уже помешала, из-за тебя диван перекувырнули!
– Из-за меня? – возмутилась я.
– А из-за кого? – раздраженно поинтересовался толстяк. – Народная примета: если Дарья в комнате, жди неприятностей!
Это было уж слишком, мне несвойственно дуться на домашних, но сейчас стало очень обидно. Не говоря ни слова, я развернулась и вышла в коридор, Маня кинулась за мной.
– Мусенька, не обращай внимания! Полковник болен, – зашептала она, – он простудился, вот и злится.
– Все нормально, – улыбнулась я, – у меня мигрень началась, хочу лечь.
Из гостиной послышался оглушительный грохот, треск, звон, вопли… Маруська кинулась назад, я поколебалась несколько мгновений, потом пошла к лестнице. Может, я и являюсь генератором неприятностей, но сейчас мое отсутствие не помогло толстяку: похоже, диван вновь уронили.
Глава 28
Упиваясь обидой, я легла в кровать, взяла детектив Татьяны Поляковой и начала читать, с легким злорадством отмечая, что на первом этаже происходят действия, приближенные к боевым.
До моей комнаты долетали приглушенные звуки скандала, иногда вдруг громко звенел голос Зайки, слов я не могла разобрать, но было ясно: Ольга неимоверно зла.
В районе полуночи дверь в спальню начала тихонько открываться, я живо погасила лампу и засопела.
– Дарь Иванна! – прошептала какая-то женщина. – Вы спите?
Я продолжала изображать даму в глубоком анабиозе.
– Муся, – тихо окликнула меня Машка, – ответь!
Но мне не хотелось откликаться, поэтому я стала легонько похрапывать.
– Слышь, Марин, – сказала Маруся, – считаю, мы все правильно придумали. Ну не будить же мусечку!
– Ни в коем случае, – ответила медсестра, – а то потом до утра не заснет! Ладно, пошли, эй, эй, ты куда, фу!
– Оставь Хуча, он всегда с мусей спит, – объяснила Машка.
– Такой милый, – свистящим шепотом сказала Марина, – я дико собак люблю!
Послышался звук поцелуя, я приоткрыла один глаз, но ничего не увидела, в комнате царила полная темнота. Кровать вздрогнула, на меня навалилась тушка Хуча, мопс обожает кемарить, взгромоздившись мне на спину. Я попыталась спихнуть Хучика, потерпела неудачу и неожиданно заснула по-настоящему. Последней мыслью, промелькнувшей в голове, было недоумение: зачем Марина и Маша явились ко мне в спальню посреди ночи и почему они вели себя как две подруги?
Не зря русский народ придумал поговорку про мудрое утро.[10] Впрочем, немцы тоже считают, что с любой проблемой надо провести ночь, и решение непременно найдется.
Я проснулась в девять, умылась и сразу поняла, как нужно действовать.
В столовой никого не оказалось, впрочем, отсутствие домашних не удивляло, сегодня будний день, все разъехались на работу, а Ирка порулила на рынок.
Я налила в чашку кофе и схватилась за трубку.
– Алло! – нервно воскликнул Миша Медведев.
– Как у вас дела? – быстро спросила я.
– По-прежнему, – мрачно ответил Михаил, – это кто?
– Не узнал? Даша Васильева. Скажи, Таня…
– Жива, – перебил меня Медведев, – в сознание пока не приходит.
– А что врачи говорят?
– Ничего конкретного, – вздохнул он, – состояние стабильно тяжелое, мол, скажите спасибо, что нет отрицательной динамики, надо ждать, мы делаем все необходимое, ну и так далее.
– Сообщи мне, когда Таня очнется!
– Непременно, – ответил Михаил и, забыв попрощаться, отсоединился.
Я покачала головой и набрала тот же номер. Встречаются люди, которые не думают о собеседнике, ты еще не успел задать все вопросы, а твой звонок уже «сбросили».
На этот раз Миша не спешил к телефону, я, терпеливо слушая гудки, взяла из вазочки овсяное печенье, засунула в рот, и тут Медведев заорал:
– Говорите!
Я попыталась проглотить печенье, но ничего, кроме «кха, кха, кха», произнести не сумела.
– Отстань! – завопил Миша. – Шантажистка, б…! Тебе сообщили неправду. Имей в виду, меня на понт не взять! Знает она все!
– Миша, извини, – я наконец проглотила комок, – я хотела спросить…
– Ты кто? – по-прежнему зло гаркнул Медведев.
– Даша Васильева.
– Что у тебя с голосом?
– Прости, я печеньем подавилась! Как Настя? Освоилась дома?
В трубке повисло молчание, потом Михаил ледяным тоном ответил:
– Сказал же, нормально все у нас!
– А кто тебя шантажирует? – выпалила я. – На кого ты сердишься? С кем меня перепутал?
– Так, рабочий момент, – обтекаемо ответил приятель, – в бизнесе вечная круговерть! Все! Я занят! Дел по горло! В больницу надо успеть, потом совещание, недосуг мне трепаться! Вечером покалякаем, но не сегодня, а через недельку! Чао!
Из трубки понеслись гудки. Я допила кофе и набрала номер Елены Сергеевны, в голове у меня начала смутно оформляться некая мысль, поэтому, прикрыв мембрану носовым платком, я сказала:
– Госпожа Кругликова?
– Да, – испуганно ответила Елена Сергеевна.
– Я все знаю!
Старуха издала стон.
– Опять вы!
Я испытала прилив радости, иду по верному пути. Все-таки женская интуиция великое дело, я сразу поняла, что Миша стал жертвой шантажа, и подумала: навряд ли это связано с его работой. Нервная реакция Медведева говорит о том, что вымогатель беседует с ним не первый раз. У Михаила, богатого бизнесмена, есть служба безопасности, почему он не приказал сотрудникам начать охоту на шантажиста? Да очень просто. Миша скрывает некую тайну, о которой он не намерен распространяться. И я знаю, о чем идет речь! Кто-то узнал, что Лариса Кругликова жива и находится в Фолпине много лет. Медведев обманщик, он незаконным путем раздобыл свидетельство о смерти жены и пошел в загс с Татьяной. Вот только регистрация брака фикция, на самом деле Михаил до сих пор муж Кругликовой, а Таня ему формально никто, ведь он не разведен с Ларисой. Михаил двоеженец, а Таня его любовница. Ну а теперь вспомним, что Миша, как большинство богатых людей, пресытился бизнесом и собрался стать депутатом. Представьте радость журналистов, которые, начнут строчить статьи под заголовками типа: «Кандидат лжет» или «Скандал в неблагородном семействе».
Но если некто знает про Ларису Кругликову, он, вероятно, захочет запугать и Елену Сергеевну. Конечно, никакого публичного разоблачения тут не затеять, но со старухи можно получить нехилую сумму, пенсионерку обеспечивает тот же Михаил.
– Что вы хотите? – лепетала тем временем Кругликова. – Зачем меня тираните?
– Сама знаешь, – обтекаемо ответила я.
– Я не виновата!
– Неправда.
– Я в тот день сидела дома!
– Неправда!
– Ну… перепутала дату… бывает! Но я его не убивала!
– Неправда! – упорно твердила я, ничего не понимая.
– Клянусь своей жизнью!
– Лжете.
– Когда я к нему подошла, он уже умер! Честное слово, поверьте, – заплакала Елена Сергеевна, – это случайность! Она там лежала! Руки в крови, рядом палка, железная! А он уже умер! Это не я! Не я! Ей-богу!
– Неправда!
– Послушайте, – зашептала старуха, – будьте милосердны и скажите, наконец, чего вы хотите? Звоните каждый день, пугаете, я на грани самоубийства, больше так не могу, я сейчас выпрыгну из окна! Вы превратили мою жизнь в ад! В ад! В ад!!!
– Давайте встретимся, – предложила я.
– Возьмете деньги и отстанете от меня? Говорите, сколько! – обрадовалась Елена Сергеевна.
– В восемь вечера, – ответила я, – в кафе в магазине ЦУМ. Надеюсь, знаете, где расположен торговый центр?
– Конечно, конечно, я не опоздаю!
– Приходите одна.
– Непременно. Сколько?
– Деньги не берите.
– Вы не хотите получить плату за молчание? – опять впала в истерику Елена Сергеевна.
– Поговорим и обсудим ситуацию, – обтекаемо сказала я и отсоединилась.
Михаила мне сломать не удастся, он опытный человек, ни за что не расколется, с какой стороны к нему ни подходи. А Елена Сергеевна напугана, похоже, до последней стадии. Представляю, как она обомлеет, увидев в кафе меня. Пусть помучается до вечера, легче сдастся.
Теперь на очереди был номер Богдана Ломейко. Мало надежды на то, что Елизавета Андреевна, мать погибшего шофера и сестра Зои Андреевны Килькиной, возьмет трубку. Ее квартира, несмотря на присутствие мебели, выглядела нежилой, но ведь кто-то оплачивает услуги телефонной станции! Кстати, я поняла, почему номер до сих пор числится за погибшим Богданом. Когда умирает хозяин жилплощади, то наследник, и в данном случае мать, переоформляет документы на себя. Дело это муторное, приходится часами сидеть в очередях, пытаясь добиться от сотрудников ЖЭКа всяких бумажек. Тот, кто хоть один раз проходил эту процедуру, сейчас понимающе вздохнет. А ведь, кроме самой квартиры, есть еще электричество и телефон. Вот про них люди частенько забывают, платят исправно по квитанциям, не задумываясь о том, на чье имя зарегистрирован аппарат. Елизавета Андреевна небось после смерти сына забыла пройти формальности, а телефонистам без разницы, кто владелец телефона, лишь бы плата регулярно капала.
– Алло, – вдруг сказал тихий голос.
От неожиданности я растерялась.
– Здравствуйте. Можно Елизавету Андреевну Ломейко?
– Кто ее спрашивает?
– Из собеса.
– Откуда? – не поняла собеседница.
– Скоро Новый год, – начала я вдохновенно врать, – мы раздаем подарки одиноким пенсионерам. Ломейко одна из нашего списка. Ничего особенного в пакете не будет, немного продуктов, конфеты. Дайте трубочку самой Елизавете Андреевне.
– Ее нет!
– Ой, она переехала! Подскажите новый адрес.
– А зачем вам?
– Подарок отдать надо!
– Вы его себе оставьте!
– Гуманитарная помощь дело серьезное, у меня ведомость есть, в ней расписаться надо. И потом, что значит «оставьте себе»! Это воровство получится. Подарок предназначен не вам, а Елизавете Андреевне, подскажите мне адрес Ломейко.
– Она живет на даче, далеко.
– Ладно, – я решила слегка напугать девушку, – спасибо, я сама узнаю, где находится Ломейко. Сделаю запрос в милицию.
– Не надо, – повысила голос собеседница.
– Ну вы же не хотите помочь государственной служащей, которая осуществляет благотворительную акцию, можно подумать, что боитесь моей встречи с Ломейко, – подлила я масла в огонь.
– Поселок расположен неудобно, – начала оправдываться девушка, – от электрички надо на автобусе ехать, а он зимой практически не ходит.
– Ну ничего себе! Теперь я точно обращусь в милицию! Бросили старуху одну невесть где! Вдруг ей плохо станет!
– А вот и неправда! Я с ней живу!
– Но вы-то в городе!
– Приехала по делам, вечером вернусь. Если хотите, можете мне отдать подарок.
– А вы ей кто?
– Внучка. Кстати, у меня есть доверенность на получение ее пенсии.
– Ну ладно, – протянула я, – когда и где пересечемся?
– Через полчаса у метро «Маяковская».
– Я не успею.
– Тогда вечером, в двадцать три тридцать, на Рижском вокзале.
– И как мы друг друга в толпе узнаем?
– Заходите в кафе «Астра», я блондинка с голубыми глазами, буду в ярко-красной куртке, с сумкой, на которой изображена кошка. А вы как выглядите?
– Точно так же, – усмехнулась я, – только с большим черным портфелем.
– Не опаздывайте, – предупредила девушка, – а то я не успею на последнюю электричку, – и отсоединилась.
Я потерла руки, осталось совсем легкое дело, сначала звякну в департамент здравоохранения Московской области, а потом поеду туда.
Глава 29
Если хотите, чтобы чиновники были с вами любезны, представьтесь журналистом из крупной газеты или, еще лучше, работником телевидения. Попасть на голубой экран мечтает большая часть человечества, вот почему столь популярны всяческие шоу, где присутствует публика. Посидит человек в зале, поаплодирует основным участникам и ощущает себя героем. Соседи и коллеги по работе непременно скажут:
– Видели, видели тебя в телике, шикарно выглядел.
И на улице могут узнать, станешь знаменитостью. Есть еще один нюанс – у представителей прессы никогда не спрашивают документы, отчего-то основная масса народа, услышав фразу: «Я из газеты», верит собеседнику на слово, хотя это неразумно, соврать можно все, что угодно.
Но сегодня людское простодушие играло мне на руку. Войдя в пафосное офисное здание, я побродила по этажам, нашла нужный кабинет, вежливо постучала, услышала приветливое «Входите» и толкнула дверь.
Полная дама в бежевом костюме, делавшем ее похожей на слониху, стояла у открытого сейфа.
– Вы ко мне? – не по-чиновничьи приветливо осведомилась она.
– Я ищу Веронику Львовну Рудниченко, – улыбнулась я.
– Входите, садитесь, – предложила хозяйка кабинета, захлопнула сейф, с видимым усилием втиснулась в кресло и спросила: – Чем могу помочь?
Я представилась.
– Меня зовут Даша Васильева, работаю редактором на программе «Здоровье», наверное, вы видели наши передачи, их ведет Елена Малышева?
– Ну конечно, – закивала Вероника Львовна, – вообще-то, как человек с высшим медицинским образованием, я не люблю всякие там шоу, где про лечение керосином рассказывают. Но Елена Малышева врач, из профессорской семьи, очень уважаемый человек, ведет просветительскую работу, и она настоящий профессионал!
– Мы задумали сделать сюжет о маленькой больнице, – затараторила я, – знаете, на селе и в крохотных городках часто работают настоящие подвижники, замечательные специалисты.
– Верно, – кивнула Рудниченко, – полностью согласна с вами. Последнее время медицину только ругают, но, поверьте, есть еще врачи от бога.
– Наш выбор пал на клинику в населенном пункте Алехино, это Подмосковье.
– Алехино, Алехино, – забормотала Вероника Львовна и включила компьютер, – почему вы именно ее надумали отметить?
Моя улыбка стала ослепительной.
– Десять лет назад наш главный редактор случайно туда попала, ее сняли с поезда с приступом аппендицита. Если откровенно, то она очень испугалась: маленькая больничка, как тут соперируют, но до Москвы ей было не доехать, совсем плохо стало. Операция прошла на удивление хорошо, вот теперь хотим дать в репортаже еще и ее рассказ, понимаете? Так сказать, живой свидетель!
Я заморгала и уставилась на Веронику Львовну. Очень надеюсь, что она не спросит: «Зачем ваше руководство ждало десять лет? Почему сразу не прислало съемочную группу в Алехино?» Но Рудниченко кивнула.
– Понимаю, но посодействовать не могу, этой больницы уже нет!
– Куда она подевалась?
– И Алехино исчезло с карты, я имею в виду как населенный пункт, теперь на этом месте огромный производственный комплекс.
– Вот не повезло! – заохала я. – Документы больных сожжены!
– Что вы, – снисходительно ответила чиновница, – мы храним истории болезни длительный срок, не менее двадцати пяти лет, а сейчас, в связи с поголовной компьютеризацией, предполагаем вечно держать сведения в базе данных, мало ли что.
– И где архив Алехинской больницы?
– Он передан клинике в Ворске, кстати, там теперь главным врачом работает Игорь Никитович Сопельняк, десять лет назад он служил в Алехине и оперировал вашу начальницу, других хирургов в больнице не было.
– Как с ним связаться? – затряслась я от нетерпения.
– Легче легкого, – засмеялась Вероника Львовна. – Одну секундочку!
Рудниченко вынула из стола справочник, полистала замусоленные страницы, взяла трубку и сказала:
– Добрый день, это Вероника Львовна. Игорь, ты? Чудесно! У меня в кабинете сидит милейшая женщина, Даша, она редактор программы «Здоровье». Да, да, телевизионной. Хотят снять сюжет! В частности, и о тебе! Ладно, не скромничай, страна должна знать своих героев. Заодно, кстати, и аппаратом похвастаешься, зря, что ли, его выбивал? Теперь гордись. Когда? Сегодня до полуночи?
Рудниченко посмотрела на меня.
– Прямо сейчас отправлюсь, – заверила я ее, – если не будет больших пробок, быстро доеду.
Сначала Игорь Никитович устроил мне экскурсию по клинике, потом накормил в местной столовой, затем мы довольно долго беседовали в его кабинете, наконец я сочла момент подходящим и спросила:
– Много у вас людей умирает?
Главврач нахмурился.
– Пьют крепко, отсюда и высокий процент смертности, не хотят диспансеризацию проходить, приползают к нам в таком состоянии, что можно сразу в морг помещать. А потом крик поднимается: медицина никуда не годится. Вот вам недавний случай. Поступил к нам Возкин Семен, сорока девяти лет, с тяжелейшим инсультом, одни глаза двигались, да и то не очень. Стали беседовать с семьей, выясняются детали. Месяц назад у Семена начал заплетаться язык и онемели пальцы на руке. Никто – ни жена, ни мать, ни он сам – не обратил внимания на эти симптомы. Бабы посчитали мужика привычно пьяным, а Возкин решил: само пройдет. Тридцать дней его шатало из стороны в сторону. Я-то понимаю, что это был инсульт. Семену вначале повезло, удар пришелся в теменную область, в этом случае больные легко восстанавливаются, следовало немедленно начать лечение. Но Возкин продолжал водить трактор и пить водку. Результат? Его шандарахнуло по полной программе, полежал недельку и скончался. Чего в этой истории больше? Безграмотности? Глупости? Российского пофигизма? Наплевательского отношения к себе?
– Да уж! – вздохнула я. – А на столе у вас погибали?
– У каждого врача есть свое кладбище.
– Помните несчастных?
– Не поверите, – потер затылок Сопельняк, – всех помню. Зря считают хирургов бездушными. Пациенты часто жалуются: «Вот анестезиолог накануне операции приходил, мило беседовал, утешал, просил не волноваться, старшая медсестра подбегала, обещала непременное выздоровление, а хирург пальцем потыкал и ушел. Грубиян!» Это просто психологическая защита, я не могу сближаться с больным. Думаете, зря большинство из нас отказывается оперировать близких людей?
– Наверное, потом тяжело сообщать родственникам о смерти пациента!
Сопельняк признался:
– Я не хожу, отправляю Анфису, она умеет с людьми беседовать.
– И дети погибают?
Сопельняк кивнул:
– Да, на моем столе двое ушло. Мальчик под поезд попал, беспризорник. Анфиса по сотрудникам бегала, рубли собирала, все причитала: «Ну как же так, давайте его по-человечески похороним, ребенок ведь». А вторая девочка, вот уж кому не повезло! Мать дура! Сама дочь загубила!
– Каким образом?
Сопельняк вынул портсигар и начал перебирать темно-коричневые сигареты.
– Самым простым, – сказал он, – я тогда в Алехине работал, больница была недалеко от станции, поступил вызов, срочно к московскому поезду, ребенку плохо, острый живот.
Игорь Никитович выбрал сигарету и начал искать зажигалку, я с напряжением ждала продолжения истории.
Сопельняк велел готовить операционную, он сразу понял, что дело серьезное. Обычно скорые поезда в Алехине не останавливаются, проскакивают маленькую станцию с оглушительным гудком. До столицы от силы двадцать минут пути, если же ради ребенка состав остановили, то, значит, малышу совсем плохо.
Едва Игорь Никитович глянул на привезенную девочку, он сразу понял, что это перитонит. Пока ребенка готовили к операции, хирург быстро расспросил мать и испытал острое желание надавать дуре пощечин.
– Живот у нее неделю ноет, – тупо говорила тетка, – то схватит, то отпустит. А сегодня утром так скрутило! Я думала, доедем, а Настя сознание потеряла, вот и пришлось к вам отправляться.
– У девочки семь дней боли, а вы не отвели ее к врачу? – поразился Сопельняк.
– Так мы из Бруска, – начала объяснять баба, – там больницы нет, надо в Вийск ехать, два дня тратить. Денег на поездку не наскребла, я ведь в Фолпино нанялась, знаете такое место?
– Нет, – процедил Сопельняк.
– Так у вас, в Подмосковье.
– Область большая, две Франции по территории! Значит, вы сели с больным ребенком в поезд?
– Она здорова была! Ни насморка, ни температуры!
– Но живот болел! – напомнил хирург.
– Я думала, она съела чего, ее тошнило! – сказала дура. – Ночью грелочку ей принесла, проводница, хорошая женщина, кипяточку дала.
– Грелку? – взвыл Игорь Никитович. – На острый живот? На аппендицит?
– Так тепло всегда хорошо, – заявила идиотка, – от простуды лечит!
– Ты кто по профессии? – стукнул кулаком по столу Сопельняк.
Он ожидал услышать в ответ: «Торгую на рынке пивом, читать не умею». Но баба заявила:
– Врач!
Хирург чуть не рухнул со стула.
– Кто?
– Терапеут, – ответила мать, – в Москве училась, потом замуж за военного вышла, и понесло мотаться по гарнизонам, медсестрой работала, терапеутом не пришлось.
К счастью, в этот момент Игоря Никитовича позвали в операционную, и он ушел. Девочку спасти не удалось.
– Слава богу, больше я эту, с позволения сказать, «терапеутшу» не видел, – завершил Сопельняк рассказ. – С ней Анфиса возилась, дура у нее жила пару дней, пока несчастную малышку не похоронили. Анфиса мне что-то рассказать пыталась, но я решительно заявил: «Баста! Не желаю слушать! Таких матерей судить надо! И диплома врачебного лишить!»
Игорь Никитович вытер лоб бумажной салфеткой и бросил ее в корзину.
– А сейчас где Анфиса?
Сопельняк пожал плечами:
– В корпусе.
– Она работает?
– Конечно, молода еще для пенсии.
– Можно мне с ней побеседовать? Случай такой дикий, о нем надо рассказать, предупредить людей.
– Думаю, про то, что больной живот нельзя греть, знает каждый человек, – фыркнул Сопельняк, – только «терапеутша» оказалась не в курсе. Минуточку! Лена, позови сюда Фису!
– Сейчас, Игорь Никитович, – донеслось из приемной, – уже бежит.
Наверное, Анфиса и впрямь летела словно на крыльях, потому что не прошло и пяти минут, как в кабинет вошла стройная женщина в голубой хирургической пижаме и, чуть задыхаясь, спросила:
– Звали?
– Знакомьтесь, – сказал Игорь Никитович, – Фиса, моя правая, а иногда и левая рука, а еще шея, вертит начальством как хочет! Вот вчера выпросила премию для одной свиристелки!
– Скажете тоже, – засмущалась Анфиса, – руки, шея! Я обычная медсестра на подхвате.
– Это Дарья Васильева, – представил меня Сопельняк, – журналист с телевидения. Нас снимать будут.
– Супер, – по-детски обрадовалась Фиса, – ой, а я без прически, шапочкой волосы примяла!
– Я приехала для предварительного разговора, – успокоила я медсестру.
– Вот и поболтайте, – кивнул Сопельняк, – оставляю вас вдвоем.
У Фисы оказалась замечательная память.
– Кто же такое забудет, – возмущенно всплеснула она руками, когда разговор зашел о Килькиной, – натуральная жаба. Представляете, объявила я ей о смерти дочери, а эта… уж и не знаю, как ее назвать, спрашивает: «Чаю не дадите?»
Анфиса решила, что у Зои Андреевны шоковое состояние, и предложила:
– Пошли в сестринскую.
Килькина последовала за Фисой, получила кружку и начала пить чай, не забывая угощаться конфетами. Фисе не было жаль шоколада, отчего-то все больные и их родственники наивно полагают, что лучший подарок для врача – набор «Ассорти», в сестринской всегда было в изобилии сладкого.
Медсестру покоробила не невоспитанность Килькиной, не то, что та бесцеремонно, без спроса запустила лапу в коробку, а полнейшее спокойствие матери, лишившейся ребенка. Впрочем, и отсутствие слез можно списать на стресс, не у всех он проявляется бурно, иные не издают ни звука. Но тут Килькина сказала:
– А где мне ее хоронить? В Москву везти не могу! Денег нет!
– Наверное, можно на нашем кладбище, – растерялась от такой деловитости Анфиса: тело еще лежит в отделении, а мать гоняет чаи и интересуется похоронами.
– Одежду куда дели? – спросила Зоя Андреевна.
– Чью? – не поняла Анфиса.
– Настину.
– Вам же отдали!
– Нет, мне ничего не давали.
– Значит, оставили в приемном покое.
– Сделай одолжение, отыщи, – сказала Зоя и засунула в рот еще одну конфету, – а то хоронить не в чем.
– У девочки совсем нет одежды?
– Она выросла из всего, – пояснила мать.
И тут Анфиса не выдержала:
– Ты, похоже, совсем не горюешь!
Зоя со стуком поставила чашку на блюдце.
– Осуждаешь меня?
– Странно очень! Я бы на твоем месте…
– Ты на моем месте не была, – оборвала Анфису Зоя, – знаешь, сколько я на своих плечах несла?
И Килькина поведала ей свою историю. Медсестра притихла. Оказывается, несчастная Зоя была замужем за настоящим тираном, неуправляемым скандалистом, который дома распускал руки, а на службе постоянно строчил кляузы. У Зои Андреевны было два сына, но оба умерли. Килькина не хотела более иметь детей, да муж заставил ее родить третьего младенца. Иван Петрович очень огорчился появлению дочери и первый год беспрестанно орал на Зою, обзывая ее бракоделкой. Но потом смирился и начал сам воспитывать девочку.
В результате маленькая Настя ругалась матом, как прапорщик, и терпеть не могла мать. Иван Петрович поощрял хамство дочери и по вечерам любил слушать ее доклады. Настя садилась около него и по-военному четко рапортовала:
– Зойка купила на рынке мясо, дорого взяла, не торговалась! Еще твою рубашку утюгом спалила, в мусор сунула, думала, я не замечу!
– Молодец, доча, – хвалил Иван Петрович, а потом шел разбираться с женой.
Маленькая Настя наслаждалась криками матери и подзуживала отца. Несмотря на постоянные метания из города в город, Настя отлично училась, но педагоги постоянно вызывали мать в школу и жаловались на дочь.
– Груба, никого не слушается, жестока, изощренная хамка…
Один раз Зоя Андреевна расплакалась и сказала мужу:
– Больше не пойду к классной руководительнице!
Странное дело, но Иван Петрович не стал, как обычно, дубасить жену. Он неожиданно спокойно сказал: «Ладно», – и отправился в школу.
Вернувшись с собрания, отец впервые отвесил дочери оплеуху и сказал:
– Дура! Хитрее надо быть! Не дома, а в школе находишься! Там улыбайся! Поняла?
Настя вытерла слезы.
– Да, папочка.
– Молодец, – похвалил отец и велел: – Зойка, сюда!
Матери досталось по полной программе.
– Сука, – вопил муж, орудуя ремнем с пряжкой, – позволяешь учителям девку гнобить. Перестань орать, хуже вломлю. Запомни, чмо, если кто на Настю наезжает, пасть открывай и говори: «Девочка отличница, заткнитесь! А то жалобу напишу!»
Бросив рыдающую жену на полу, Иван Петрович ушел. Настя подошла к матери и со злорадством заявила:
– Чего, решила, меня накажут за поведение? Ха, не надейся. Вот скоро ты сдохнешь, мы с папочкой вдвоем жить станем!
Но получилось иначе, первым скончался Иван Петрович.
Настя на похоронах рыдала так, что у немногочисленных провожающих кровь стыла в жилах. Зоя Андреевна, как ни старалась, не сумела выдавить из себя ни слезинки.
Не успела земля на могиле осесть, как вдову вызвали к местному начальству.
– Тебе лучше уехать, – нервно сказал полковник.
– Куда? – испугалась Зоя.
– Не знаю, но побыстрее, – велел тот.
Зоя впервые стала сопротивляться.
– Я вдова военного, – напомнила она, – с маленьким ребенком не имеете права меня прогонять!
Полковник мрачно посмотрел на нее, потом взял с подоконника коробку, снял крышку и сказал:
– Смотри!
– О господи! – воскликнула женщина – внутри лежал кот, явно убитый злой рукой, на трупике была записка: «Это за папу, и это только начало».
– Девка твоя маленькая, – зло сказал полковник, – черт с рогами, убила Барсика и под дверь нам коробку поставила, жена с сердечным приступом лежит, кот ей вместо ребенка был! Проваливай куда хочешь, иначе я за себя не ручаюсь!
Зоя Андреевна не рассказала Анфисе, кто помог ей устроиться на работу в Фолпино. За десять дней до отъезда Настя ночью вылила на спящую мать чайник кипятка, по счастью, девочка промахнулась, не попала Зое на голову.
– Ниче, – протянуло исчадие ада, когда испуганная мать вскочила, – я тя еще достану!
Но потом Настю скрутил аппендицит, и она умерла!
Анфиса на секунду замолчала, затем вдруг сказала:
– Знаете, мне уж потом, когда Зоя уехала, нехорошая мысль в голову пришла: специально мать дочь к врачу не повела и грелочку ей положила. Никто не подкопается – в дороге дочку скрутило, никаких подозрений: перитонит – и нет Насти.
Глава 30
Я вздрогнула.
– Думаете, она убила дочь?
– Теперь я уверена в этом, – сказала она. – Мать, между прочим, с медицинским образованием, должна знать: прогревать воспаление нельзя.
– Может, она просто дура? – предположила я. – И потом, когда она закончила мединститут? Моталась всю жизнь вместе с мужем по захолустью, небось все знания растеряла.
– Хитрая она очень, – покачала головой Анфиса, – Игорь Никитович так же, как вы, подумал, да и остальные тоже, и я со всеми солидарна была.
– Преступница ни за что бы не стала рассказывать про грелку, – сказала я, – зачем ей на себя подозрения навлекать?
Анфиса бросила остатки бинта на стол.
– Нет, ты не права. Вскрытие же делают, патологоанатом заключение дает, он точно определил, когда воспаление началось, она все хитро рассчитала. Решила прикинуться дурой, потянуть время, авось перитонит случится. Кто в этом виноват? Судьба! И у нее получилось. Врала она много! Знаешь, когда я поняла, что дело нечисто?
– Ну?
– Уже после ее отъезда! Зоя в Алехине почти две недели провела. Стонала постоянно: никого из родных у меня нет, друзей тоже, муж всех от дома оттолкнул, денег ни копейки. Ну я ей и предложила: «Останавливайся у меня, изба большая, места полно!»
Зоя с радостью согласилась.
У нее была при себе небольшая сумка со шмотками. Устроившись у Анфисы, она распаковала нехитрый багаж, повесила пару платьев на вешалки. Так вот, никаких детских вещей при Килькиной не было. Получалось, что мать везла дочь даже без запасных трусишек. Неужели девочке не захотелось взять на новое местожительство куклу или мишку? Правда, Настя села в поезд уже больная, ей было не до развлечений. Но, скорее всего, Зоя отлично знала: дочери осталось жить считаные часы, зачем переть с собой лишний багаж? А еще потом выяснилось: Зоя потеряла свидетельство о рождении дочери, Анфисе пришлось помогать с получением разрешения на похороны бедной Насти.
Странно проходил и отъезд самой Зои из Алехина. Она решила сесть на электричку, которая отходит от станции в 13.10. Рано утром Зоя спросила у Фисы:
– Скажи, Тришкин лес – это где?
Анфиса удивилась:
– Зачем тебе?
– Да какие-то бабы на улице говорили, что в Тришкином лесу у вас медведи водятся!
Фиса сказала.
– Может, и так! Место глухое.
– И где оно?
– Если сойти в Крестове, – пояснила медсестра, – и двинуть напрямик через лес, то километров через пять будет Тришкино. Место с дурной славой, там раньше деревня была, хотя это громко сказано, четыре дома стояло, в одном колдунья жила, я ее еще застала, жуткая старуха! Чем только она не занималась: аборты делала, привороты, зелья варила. А потом умерла, в Тришкине сейчас никого нет, лес вокруг глухой, словно не Москва в двух шагах, а Сибирь. А еще там неподалеку свалка, отбросы на машинах привозят, если жгут дрянь, то запах в Тришкино ползет. Чего ты интересуешься?
– Просто так, – пожала плечами Зоя, – название смешное – Тришкин лес.
На этом беседа завершилась, в тринадцать десять Зоя укатила из Алехина. На следующий день к Фисе подошла местная санитарка, баба Лена, и спросила:
– Слышь, у энтой, у которой дочка померла, еще дети есть!
– Почему ты так решила? – удивилась Фиса.
– Я к сыну в Москву поехала в семнадцать ноль пять, – охотно пояснила баба Лена, – гляжу, энта входит в Крестове, села через лавку от меня, вагон пустой был. Да не одна, а с девчонкой лет девяти-десяти. Я еще подумала: «Во! Сама приличная, а девчонка в рвань закутана, грязное пальто размером на корову, на ногах сапожищи мужские».
– Ты ошиблась, – ответила Фиса, – я Зою отправила в тринадцать десять, и она была одна. Просто тебе пассажирка похожая встретилась.
– Не, это она, – настаивала баба Лена, – куртка ейная, синяя, пуховая, шапка мохнатая и сумка клетчатая. Интересно, что за девка с ней была? Не чужая! Тихо-тихо сидела, скрючилась и молчала! За дорогу ни звука не издала! В Москву приехали, она ее со скамейки сдернула и шипит: «Двигайся живей!» Я их обогнала и оглянулась. Точно, она! А девка хоть и маленькая, да, похоже, наркоманка, глаза чисто пуговицы! Без выражения!
Анфиса нахмурилась, баба Лена любит заложить за воротник, ей еще и не то почудиться могло. Зоя уехала одна, у нее никого нет: ни родственников, ни знакомых, ни детей!
Но примерно через две недели в почтовом ящике Фисы оказалась квитанция за междугородные переговоры.
Медсестра помчалась в райцентр и подняла скандал:
– Ни с кем в Москве я не говорила! Вы ошиблись.
Служащая порылась в бумажках.
– Все правильно, – ответила она, – в декабре вызовы проходили с вашего номера, у нас автоматика.
– Я была на работе, – упорствовала Фиса.
– Значит, муж звонил или дети. У вас восьмерка блокирована?
– Нет. И я живу одна!
– Спорьте сколько хотите, а платить придется, – отбрила телефонистка, но потом сжалилась над расстроенной медсестрой: – Может, вы подругу пожить пустили, вот она и воспользовалась телефоном.
Тут Анфису осенило: Зоя звонила, больше некому. Килькина врала, есть у нее в столице знакомые, с ними и трепалась.
– Вот тогда мне в голову и пришло, – сказала Анфиса, – брехала Зоя, зря я ее жалела, две недели кормила, да еще в кошелек рублишек сунула. Подумала, ей совсем плохо, а я еще заработаю.
– Не сохранилась ли у вас квитанция?
Анфиса прищурилась.
– А вы документы выбрасываете?
– Такие, как оплаченные счета, да. Больше года не держу.
– Вот и зря, – укорила Фиса, – неизвестно, когда понадобятся. У меня подруга с мужем разводилась, так этот долдон на суде заявил: «Я коммунальные расходы оплачивал из своих средств, а жена ни копейки в квартиру не вложила». А Наташка квитанции расчетные на стол, опля! Все, за пятнадцать годков, и везде ее рукой графы заполнены. Есть та квитанция, в папочке лежит!
– Если отдадите ее мне, – сказала я, – то, во-первых, я верну вам сумму, потраченную на оплату, а во-вторых, дам еще сто долларов!
Анфиса моргнула.
– Денег хочется, – по-детски призналась она, – но боязно, вдруг претензии по телефону возникнут?
Я вытащила из сумки визитку.
– Здесь все мои координаты, звякните, и я приеду и привезу ее, если что!
– Хорошо, – повеселела Фиса, – пошли ко мне, я рядом живу, через две улицы, в маминой квартире. Когда Алехино расселили, я к ней переехала, а потом мать умерла, теперь одна кукую.
На встречу с Еленой Сергеевной я не опоздала, прибежала даже на четверть часа раньше назначенного времени, но старуха уже сидела, забившись в самый укромный уголок кафе.
– Здрассти! – воскликнула я, подходя к столику. – Рада вас видеть.
Кругликова опустила меню, которым прикрывала лицо, и вопросила:
– Вы?!
– Я. Не ожидали?
– Тоже на распродажу пришли? – пыталась улыбнуться старуха. – Мне сапоги нужны. Услышала по телевизору, будто в ЦУМе их почти задаром отдают!
– И как? – полюбопытствовала я, усаживаясь за столик. – Приобрели обувь? Не вижу пакетов с покупками!
– Что желаете? – спросил официант.
– Чаю с вареньем и булочек, – потребовала я.
Парень убежал, Елена Сергеевна заерзала на стуле.
– Хорошая погода сегодня, – выдавила она из себя.
– Замечательная, – подхватила я, – но слишком тепло для конца года.
– Слякоть!
– И снега нет!
– Дарья, – решилась наконец Елена Сергеевна, – извините, конечно, но не могли бы вы уйти?
– Я еще чаю не попила, – прикинулась я идиоткой, – и почему вы предлагаете мне покинуть кафе?
– Я жду одного человека… э… ну… э… понимаете… э…
– Вам назначили здесь встречу?
– Да, – машинально подтвердила Кругликова, и тут же спохватилась: – Откуда вы знаете?
– Это я!
– Кто? – откинулась на спину диванчика Елена Сергеевна. – Что?
– Я вызвала вас на свидание, говорила с вами утром по телефону.
Руки старухи затряслись, меню упало на столешницу.
– Зачем? – зашептала она. – Вы? Невероятно! Хотите денег? Я отдам все, не надо меня мучить! Какой смысл вам в моей смерти! Пожалуйста, прекратите, я никого не убивала! Это случайность!
Старуха повысила голос, посетители начали оглядываться в нашу сторону.
– Тише, – шикнула я, – я звонила всего один раз, сегодня утром.
– Нет, нет, вы давно изводите меня, – забубнила Елена Сергеевна.
– Сколько времени?
– Ну… с осени!
– И о чем шла речь?
– Мне повторить?
– Да.
– Не помню точно.
– Просто передайте смысл.
– Вы звоните ночью, – покорно завела Елена Сергеевна, – будите меня и так страшно сообщаете: «Пришло время платить!» Ужасно!
– И вы не пошли в милицию?
– Нет.
– Почему? Телефонного хулигана легко поймать!
– Нет, нет, нет.
– Отчего вы решили, что обращаются именно к вам? Есть подонки, которые набирают первый попавшийся номер и, поняв, что незнакомый человек испугался, начинают его мучить!
– Вы обращались ко мне по имени – Елена Сергеевна!
– А что я хотела?
– Опять издеваетесь?
– Нет, ответьте, пожалуйста.
– Каждую ночь повторяли: «Пришло время платить, убийце нет места на земле». Я сначала плакала, потом взмолилась: «Оставьте меня в покое, я ничего плохого не сделала! Хотите денег?», а вы… вы…
– Что я?!
Елена Сергеевна вцепилась пальцами в столешницу.
– Так засмеялись! Ужасно! У меня прямо волосы зашевелились! И ответили: «Откупиться хочешь! Нет, со смертью не торгуются, я жду, когда ты прыгнешь из окна. Открывай раму и вниз, иначе не избавишься от меня. Я твой ужас, знаю все! Не отстану, пока ты не убьешь себя!»
– Ваш заказ, – громко сказал официант и водрузил на стол заварочный чайник.
– Нет!!! – заорала во весь голос старуха. – Нет! Не хочу! Не заказывайте меня! Нет!
Если бы не накаленная ситуация, я бы непременно засмеялась.
Помните анекдот про нового русского? Сидит мужик в доме, ест суп, вдруг появляется парень в синем комбинезоне и заявляет:
– Счетчик включен!
У нового русского инфаркт, он-то подумал про криминальные разборки, а юноша на самом деле был электриком, который ставил в особняке новый счетчик. Вот и Елена Сергеевна неадекватно отреагировала на слово «заказ», старуха большая любительница детективных сериалов, небось оттуда и знание криминальной терминологии.
– Я сделал что-то не так? – напрягся официант.
– Не обращайте внимания, мы актеры, пьесу читаем, – солгала я.
– Супер, – обрадовался парень и ушел.
Я взглянула на Елену Сергеевну, та стала похожа на старую мраморную статую: лицо белое с желтыми пятнами.
– Попытайтесь понять, вас пугаю не я!
– А кто? – прошептала Елена Сергеевна. – И как вы узнали? Зачем пришли?
– Давайте сделаем так. Я сейчас изложу вам… э… сценарий некоего кинофильма, а вы скажете, правдива ли история, хорошо?
Кругликова затрясла головой.
– Живет на свете женщина, – начала я, – Елена Сергеевна. Самая обычная, как все. Особого материального благополучия у нее нет, зарплаты хватает лишь на самое необходимое, алиментов на дочь она не получает, тянет девочку изо всех сил и надеется, что Лариса подрастет, сделает карьеру и обеспечит ей достойную старость. Но чем старше становится девочка, тем понятнее матери: она абсолютно бесполезное существо, никакими талантами не отмечена, учится плохо, ничем не интересуется. Елена Сергеевна пытается развить дочь, записывает ее в музыкальную школу, кружок танцев, спортивную секцию. Но все ее усилия разбиваются о патологическую лень Ларисы.
Когда девица закончила школу, мать решила, что ее надо удачно выдать замуж. Пусть дочка дура, но в семейной жизни отсутствие ума не помеха. Главное, чтобы супруг был обеспечен, а Лариса нарожает детей, будет вести хозяйство, Елена Сергеевна уйдет на пенсию, станет заниматься внуками. Идиллическую картину и радужные надежды портило одно обстоятельство: Лариса категорически не умела общаться с людьми, не желала ходить в гости, дичилась и предпочитала сидеть вечерами у телевизора. Но ведь муж домой не постучится!
Елена Сергеевна гоняла Ларису на тусовки, но толку было ноль. В тот момент, когда мать окончательно потеряла надежду пристроить никудышную дочь, господь оценил усилия старшей Кругликовой и решил вознаградить ее за мучения.
Неожиданно Лариса знакомится с Михаилом Медведевым, и оказывается, что тот мечтал именно о такой спутнице жизни! Ему нужна жена, способная месяцами сидеть дома, не желающая работать и делать карьеру, тихая, даже покорная, невинная душой и телом. Все, что Елена Сергеевна считает недостатками дочери и упорно желает исправить, воспринимается Медведевым как достоинства, даже неказистая внешность невесты приводит его в восторг. Очевидно, он страдает комплексом неполноценности и попросту боится красивых, уверенных в себе, материально независимых женщин.
Вне себя от счастья Елена Сергеевна советует Ларисе принять ухаживания Михаила. Девушка привычно подчиняется авторитарной матери, у нее нет никаких ухажеров, но и Медведев не нравится юной Кругликовой. Однако Елена Сергеевна горит желанием «составить счастье дочери». На самом деле мамочка заботится о себе. У Медведева хорошее финансовое положение и замечательные перспективы.
Глава 31
Михаил человек обстоятельный, к свадьбе он готовится заранее. Лариса не желает принимать участия в хлопотах, сидит, как обычно, у телика. Но потом Елена Сергеевна начинает замечать, что с девушкой происходят изменения. Лара веселеет, ведет тихие разговоры по телефону, унося аппарат в ванную, задерживается по вечерам, пару раз от нее даже пахло алкоголем. И тут авторитарная мать дает слабину.
Елена Сергеевна настолько уверена в никчемности дочери, что не допускает мысли, что та могла влюбиться в кого-то еще. Нет, мать решила, что Лара наконец-то заинтересовалась Мишей.
А потом наступил ужасный день, когда девушка заявила:
– Мама, я беременна от другого, замуж за Медведева не пойду!
Елена Сергеевна чуть не заработала инфаркт. Придя в себя, она устроила Ларисе допрос, а та и не собиралась ничего скрывать, как всегда, спокойно выложила правду.
Любовника зовут Анатолий Илюшин, он живет с матерью, необеспечен, зато красив, умен, великолепен, ну и так далее. Есть, правда, в бочке меда и добрая половина дегтя. Илюшин не собирается жениться на Ларисе, услыхав о беременности подруги, он велел ей сделать аборт и прекратил всяческие отношения с глупой девицей. Но Лариса все равно счастлива, у нее будет малыш от любимого, она станет его воспитывать, а Елене Сергеевне придется содержать двух спиногрызов.
Придя в себя, мать накидывается на дочь с кулаками, требуя сделать аборт.
Но послушная Лариса на этот раз упирается и категорически не желает подчиняться матери. И тогда старшая Кругликова меняет тактику, она делает вид, что понимает дочь, и говорит ей:
– Надо срочно сходить к врачу и узнать, как протекает беременность, за здоровьем будущего ребеночка нужно следить.
Наивная Лариса отправляется вместе с мамой к доктору, а тот подтверждает срок беременности и сообщает крайне неприятный факт: если молодая женщина сейчас сделает аборт, то ей никогда не стать матерью!
Елена Сергеевна чуть не лишается рассудка, предстоящее материальное благополучие утекает из рук…
Я на секунду остановилась и посмотрела на оцепеневшую старуху.
– Одного не пойму: каким образом вы уговорили Лару ничего не сообщать Михаилу? Она должна была рассказать ему о своей любви к Анатолию. Неужели ваша дочь не понимала, что единственный способ избавиться от ненавистного брака – это честная беседа с Медведевым?
– Михаил уехал в командировку, – сиплым голосом пробормотала Елена Сергеевна, – на Украину, не по телефону же с ним объясняться…
– Вам просто повезло, – констатировала я, – было время для осуществления замысла. Наверное, Лариса думала, что Анатолий рано или поздно увидит своего ребенка и позовет ее к себе!
– Дура! Дура! Дура! – заорала старуха.
Народ за соседними столиками начал оглядываться, я взяла Елену Сергеевну за руку.
– Спокойно, самое неприятное у вас впереди. Что вы предприняли, когда узнали об Илюшине?
Старуха мрачно усмехнулась.
– Я же учительницей работала, а среди родителей всякие людишки попадались, в частности, был один папаша, начальник отделения милиции, ну и договорилась я с ним: ставлю его сыну на экзамене пятерку, а он за это узнает все об Анатолии. И ведь не подвел, за сутки нарыл. Ничего утешительного я не услышала: хулиган, мелкий жулик, бабник. Некая Нина Авдеева родила от поганца дочь, той на момент знакомства Ларки с мерзавцем было… уже не помню сколько, в пеленках лежала, такая противная, золотушная!
– Вы ходили к Авдеевой! – осенило меня.
– Да, – кивнула Елена Сергеевна, – я пыталась образумить Лару. Заявились мы к Нине! Матерь божья! Нищета! Трое в квартирке: бабка, мать и младенец. Нина хорошо выпивши, старуха еле ползает, похоже, больная, ребенок заливается, орет! Я этой Авдеевой денег пообещала, если она расскажет Ларисе правду про Илюшина, решила, что тогда моя дура прозреет, поймет, с кем связалась, увидит, что у Анатолия уже есть отпрыск, и, вполне вероятно, не один.
Нина отработала «гонорар», она честно изложила факты: жила с Илюшиным, тот, скотина и гад, сделал ей дочку, теперь денег платить не желает, о девочке даже слышать не хочет. Авдеева живет в полной нищете.
Елена Сергеевна привела притихшую Лару домой. Сначала матери показалось, что в дочери наконец-то проснулось благоразумие. Но спустя пару часов Лариса вдруг начала одеваться.
– Ты куда? – забеспокоилась Елена Сергеевна.
– Голова болит, хочу прогуляться, – явно соврала Лариса.
– Оставайся дома, – приказала мать.
Но Лариса неожиданно фыркнула:
– Хватит мне приказывать!
– Немедленно сними куртку, – не успокаивалась Елена Сергеевна, но Лара уже выскользнула за дверь.
Старшая Кругликова ринулась за дочкой, она решила проследить за ней, помешать очередному свиданию с Анатолием, а еще лучше – устроить парню скандал.
Лариса добежала до дома Анатолия, она не заметила слежки, позвонила в дверь, и Елена Сергеевна, притаившись, услышала диалог.
– Можно Толю? – спросила дочь.
– Его нет, – каменным голосом ответила незнакомая женщина.
– Разрешите войти?
– Зачем?
– Я беременна от Толи.
– И чего?
– Ну… можно с вами поговорить?
– Нет.
– Я жду ребенка от Анатолия.
– Я уже слышала это!
– Хочу жить с вами!
Тетка расхохоталась.
– Мы будем вместе воспитывать малыша, – лепетала Лариса, – это же радость! Мне много не надо, стакан кефира в день, и все! Одежда есть, как-нибудь просуществуем! Я же беременна от Толечки! Понимаете? Рожу вам внука!
– Пошла вон, – равнодушно ответила тетка, – у Тольки под каждым кустом по невесте сидит, если всех с вы…ми привечать, то им Красной площади не хватит для жилья. Ты че, законная жена?
– Нет, – потрясенно ответила Лариса.
– Он тебе обещал в загс сходить?
– Нет.
– И че тогда?
– Но ребеночек, – лепетала Лара, – это же серьезно! Он родится, спросит, где папа? Что ответить?
– Очень просто, – заржала мать Анатолия, – записывай за мной: твоя мать дура и б…! Легла под мужика без росписи, и еще неизвестно, кто твой папочка!
– Я… с Толей… больше ни с кем…
– Докажи!
– Ну… не могу…
– Надоела ты мне, – заявила несостоявшаяся свекровь, – катись, пока в морду не получила, да не шляйся тут без конца, а то в милицию сдам. Поняла?
Послышался резкий стук двери, затем сдавленные рыдания. Елена Сергеевна не хотела, чтобы дочь застала ее на лестнице, бесшумно сбежала на первый этаж, но не вышла на улицу, а затаилась в темном пространстве между стеной и мусоропроводом. Мать решила посмотреть, куда двинется дочь, для этого Лару следовало пропустить вперед и пойти за ней.
Лариса спустилась вниз. Елена Сергеевна осторожно выглянула из укрытия, дочь заливалась слезами, стоя лицом к окну.
Внезапно Лара схватилась руками за лицо и замолчала, Елена Сергеевна затаилась, похоже, дочь кого-то увидела.
Стукнула дверь, в парадное вошел низкорослый парень, чуть косолапя, он двинулся к лестнице.
– Милый! – кинулась к нему Лара.
– Ну ё-моё! – раздраженно воскликнул Анатолий. – Че ты тут делаешь?
– К твоей маме приходила.
– За фигом?
– Как же… у нас… ребеночек…
– У тебя, – уточнил Илюшин, – я детей не рожаю.
– Сыночек общий.
– Значит, уже сыночек? – издевательски поинтересовался Илюшин.
– Может, девочка, – быстро поправилась Лариса, – какая разница! Любому ребенку нужен отец!
– А я тут при чем?
– Но… Толенька… Толенька…
– Тебя переклинило?
– Это твой ребенок.
– Ну цирк! Че, он с печатью на лбу вылезет? Штамп стоять будет: «Илюшин»?
– Толечка!
– Сказано, отстань!
– Любимый!
– От…! Сука!
– Я убью тебя, – звенящим голосом заявила Лариса, – если на мне не женишься, то никому не достанешься.
Старуха замолчала.
– И что случилось дальше? – сухо поинтересовалась я.
Елена Сергеевна склонила голову набок.
– Там стояли в углу такие железные палки, уж и не знаю зачем! Лара схватила одну из них и опустила Илюшину на голову. Ужас!
– Дальше.
– Ударила она и замерла.
– Дальше.
– Я выскочила из укрытия, схватила дочь, и мы убежали. Нам повезло, вечер был холодный, ветреный, во дворе никого, нас никто не видел.
– Но милиция посчитала случай ограблением!
– Да, да, – лихорадочно закивала Елена Сергеевна, – это я придумала! Вытащила у него из кармана кошелек…
– Вы не растерялись!
– Надо было спасать дочь! Понимаете? Я не хотела, чтобы Ларочку посадили в тюрьму! Ужасно! Я мать зэчки! Позор!
– Куда вы дели орудие убийства?
– Вы о чем?
– Железную палку, которой стукнули Анатолия. Где она?
– Где? – ошарашенно переспросила Елена Сергеевна. – Не знаю.
– Вы ее унесли с собой?
– Нет, конечно! Это ужасно! Тащить окровавленный тяжелый прут, он пачкал руки ржавчиной.
Я уставилась на старуху, затем тихо сказала:
– Следственная бригада осмотрела место происшествия и забрала орудие убийства.
– Куда? Зачем? – начала дергаться старуха.
– На палке остались отпечатки пальцев, может быть, нити с одежды убийцы, ее волосы. Если преступника найдут, то следователь сравнит…
– Прошло двадцать лет, – перебила меня старуха, – прут давно выбросили!
Если честно, я не знаю, в течение какого времени хранят улики по делу, которое превратилось в висяк, но ведь и старуха понятия не имеет о заведенном порядке, а в покер выгрывает лишь тот, кто умеет блефовать.
– Ну что вы, – снисходительно улыбнулась я, – у сотрудников МВД даже пылинка не пропадет. Можете быть уверены, все аккуратно уложено в пакеты, пронумеровано и ждет своего часа.
Елена Сергеевна стала сереть.
– Да?
– Да! – твердо ответила я. – Поэтому не врите!
– Я?! – попыталась изобразить негодование старуха.
– Судебная медицина точная наука, – не обращая внимания на дешевый спектакль, продолжала я, – Илюшин был низенький, специалисты, работавшие с трупом, установили, что удар нанес человек, чей рост составлял примерно метр шестьдесят восемь сантиметров. А Лариса значительно выше, она вровень с Медведевым.
– Откуда вы знаете? – прошептала старуха.
– У Михаила в кабинете есть несколько фотографий первой жены, одна из них свадебная, видно, что невеста одного роста с женихом, так?
Елена Сергеевна сцепила руки в замок.
– Не пойму, о чем вы говорите!
– А вот вы, – продолжала я, – невысокая.
– И что?
Я вынула из вазочки салфетку и стала складывать из нее кораблик.
– Помните, мы раньше, когда я приезжала к вам домой, говорили об Илюшине?
– Да, – опасливо кивнула старуха.
– Я все не могла понять, отчего вы с такой легкостью дали мне его адрес? Ну нелогично отправлять меня к человеку, который способен прийти к Михаилу и сообщить тому правду о Ларисе! Только вы «забыли» во время той беседы упомянуть о смерти Анатолия. Вы ничем не рисковали, мертвые неболтливы.
– Просто к слову не пришлось, – попыталась оправдаться Елена Сергеевна, – я ни в чем не виновата, я обожала Лару, обожала Настю, обожаю Мишу и Таню.
– Откуда вы знаете, что прут, которым убили Илюшина, пачкал руки ржавчиной? – резко перебила я Елену Сергеевну. – Вы его держали! Тяжело убить человека, но коктейль «Жадность» придал вам силы, вы не хотели быть бедной, пролететь, как фанера над Москвой.
Елена Сергеевна стала валиться набок, я вскочила, подхватила старуху и велела подбежавшему официанту:
– Не волнуйтесь, ей стало плохо от духоты, помогите донести ее до машины.
Придя в себя, Елена Сергеевна зашептала:
– Где я?
– В моем автомобиле.
– Как я здесь очутилась? Голова болит, – заныла бабка.
– Так откуда вы знаете, что прут пачкал руки ржавчиной? – безжалостно продолжила я прерванную беседу.
– Понятия не имею, – затряслась старуха, – он выглядел грязным, ну и…
– Ладно, – кивнула я, – сама расскажу, как обстояло дело. Думаю, Лариса кинулась на Анатолия, но парень легко скрутил ее и швырнул на пол. Она сильно ударилась и потеряла сознание. Илюшин наклонился над любовницей, и тут вы мигом сообразили, какой шанс сам собой идет вам в руки, схватили стоявший у стены прут и с размаху опустили его на голову Анатолия.
Елена Сергеевна вжалась в спинку сиденья.
– Нет, – обморочно прошептала она, – нет!
Но по выражению ее лица мне стало понятно: все мною сказанное – правда.
– Дальше события начали развиваться, как в кино. Лариса очнулась, увидела тело Илюшина, обнаружила в своей руке железку…
– Нет, нет!!!
– Вы испачкали ей пальцы и одежду кровью.
– Только руки, ой, нет! Это неправда!
Я усмехнулась.
– Елена Сергеевна, поймите, я знаю все! Вам удалось убедить дочь, что она совершила преступление. Вы сказали Ларе, что следили за ней, исключительно из благих намерений, боялись, что она наделает глупостей! После того как Анатолий толкнул вашу дочь, она упала, потом вскочила и ударила его. И дочь вам поверила, она испытала сильный шок, лишилась чувств, а вы внушили ей: деточка, ты убийца, орудовала прутом в состоянии аффекта. Дальше просто. Вам действительно повезло, милиция халатно отнеслась к делу, его списали в архив, объявили Анатолия жертвой грабителя. Лариса вышла замуж за Михаила. Небось вы уверили ее, что ребенок должен расти в полной семье и быть материально обеспеченным. Только беспокоились вы не о внучке, а о себе. Но Лариса и тут вас подвела. Ее начала мучить совесть, она страдала, плакала…
Комментариев нет:
Отправить комментарий