All books in this blog are under copyright and they are here for reference and information only. Administration of this blog does not receiveany material benefits and is not responsible for their content.

среда, 5 января 2011 г.

Ann Granger - Mitchell and Markby 07 - Flowers for his Funeral p.03

Глава 12

Сержант Уэстон оказался коренастым и курносым молодым человеком с гривой жестких, щетинистых волос. Он чем-то напомнил Маркби сержанта Пирса, оставшегося в Бамфорде. Сходство ободрило его, и он немного оттаял.
Очевидно, вся усадьба произвела на Уэстона неизгладимое впечатление. Правда, никакого благоговейного ужаса он не испытывал, что тоже понравилось Маркби.
— Ну и местечко! — заметил сержант Уэстон.
— Да. Вы еще и не то увидите, когда будете помогать суперинтенденту Хокинсу. Пойдемте, я покажу вам место происшествия.
Уэстон что-то пробормотал насчет осыпающейся каменной кладки, но, когда Маркби показал ему упавший ананас и гвозди, вбитые в ограду, сержант тут же оживился и деловито принялся за работу.
— Злоумышленник действовал впопыхах, сразу видно! Он сдвинул украшение к краю и обвязал тонкой веревкой горловину вон той штуковины, похожей на рюмку для яиц. А веревку закрепил гвоздями. Сидел, наверное, в засаде в кустах, а в нужное время перерезал веревку. Бабах — и готово! О, на листьях отличный след ноги. Может, его как раз злоумышленник и оставил… Если только след не ваш, сэр!
— Не мой, точно. Но для верности можете снять отпечаток моей подошвы.
— Главное, — задумчиво говорил Уэстон, глядя вверх, на пустой пьедестал, — тот, кто это сделал, ведь не мог знать, что мисс Митчелл будет стоять здесь и ждать, пока каменная штука свалится ей на голову!
— Совершенно верно. Во-первых, мы не знаем, на чью именно голову злоумышленник хотел сбросить камень. Может, на голову мисс Митчелл, а может, и миссис Константин. Во-вторых, возможно, тот, кого мы ищем, никого не хотел убивать. Может, у него такое извращенное чувство юмора, и он собирался только напугать жертву. Бывают такие шутники! Или он рассчитывал, что ананас упадет на крышу проезжающей машины!
Маркби подумал: «А может, неизвестный злоумышленник слышал о моем приезде. Догадался, что Мередит захочет перехватить меня пораньше, до того, как я доберусь до дома, и специально выйдет караулить к воротам». Очень верно подмечено! Впрочем, сразу ясно, что им предстоит иметь дело с сильным и умным противником.
Он решил пока не делиться с сержантом своими подозрениями.
— Просто дурость какая-то, — заметил Уэстон. — Если кто-то действительно пошутил, то он просто идиот. Ведь такой тяжеленной штуковиной запросто можно проломить голову!
— Может быть, для него в этом состояла прелесть шутки! — сказал Маркби и, подумав, добавил: — Кстати, непонятно, кто наш шутник — мужчина или женщина…
Последнее он вовсе не собирался произносить вслух; слова вырвались словно из подсознания.
— Ага. — Уэстон глубокомысленно кивнул. — Пожалуй, надо опросить даму, ставшую жертвой несчастного случая, если она сейчас в состоянии говорить.
Маркби проводил сержанта назад, к дому; он решил, что Мередит по-прежнему в зимнем саду, поэтому завел Уэстона прямо в пристройку.
Мередит действительно сидела там, а Рейчел ушла, чему Маркби втайне обрадовался.
— Вот это да! — При виде вольера с канарейками Уэстон даже присвистнул. — В жизни ничего подобного не видел! Прямо чудо какое-то! — Он подошел к сетке, откровенно любуясь пестрыми птичками. — Здесь даже ящеричные есть, они довольно редкие!
Он ткнул пальцем куда-то вверх.
— Вы в них разбираетесь? — спросила Мередит.
— Всегда хотел разводить канареек, только возможности не было… Вот детям купил волнистого попугайчика… Хотя попугайчики и канарейки — не совсем одно и то же. — Повернувшись к Мередит, он широко улыбнулся. — Как вы себя чувствуете, мисс? Вам очень не повезло!
— Спасибо, я чувствую себя сносно. Отделалась несколькими царапинами. Не о чем волноваться. Незадолго до… происшествия я услышала какой-то скрип — должно быть, ананас зашатался, прежде чем упасть, — и чисто механически шагнула в сторону, хотя и не подозревала, что на меня сверху падает камень, а если и подозревала, то неосознанно… Вы меня понимаете?
Уэстон достал блокнот:
— Если можно, расскажите все с самого начала.
— Я вас оставлю, — негромко сказал Маркби. — Сейчас я вам не нужен.
Рейчел он нашел в холле у телефона. Она с озабоченным видом взяла трубку, собираясь кому-то звонить.
Увидев Маркби, она резко вскинула голову и отдернула руку.
— Ушел тот молодой человек? Надеюсь, он не собирается вернуться. В конце концов, Мередит почти не пострадала. Ну а у меня голова забита совсем другим. Скоро похороны. Я очень волнуюсь насчет цветов…
Маркби разозлился. Ее больше волнуют цветы к похоронам, чем состояние школьной подруги. А ведь Мередит была буквально на волосок от гибели!
— Сержант Уэстон сейчас в зимнем саду. Он расспрашивает Мередит о происшествии у ворот, — громко ответил он. — А я пока, пожалуй, съезжу в отель, зарегистрируюсь и занесу вещи в номер.
— По воскресеньям миссис Паско уходит пораньше и готовит холодный ужин, — сообщила ему Рейчел. — Мы садимся за стол около семи.
— На меня не рассчитывайте. Возможно, к тому времени уже приедет Хокинс, так что не знаю, когда я освобожусь.
— Я не хочу, чтобы сегодня вечером он мне докучал!
Глаза Рейчел вызывающе сверкнули.
— Вряд ли он сегодня станет тебе докучать. А вот завтра очень возможно. Заявится к тебе с самого утра.
Рейчел досадливо отбросила челку со лба.
— Мог бы и подождать до после похорон! — Вдруг ее посетила новая мысль. — Неужели он и на похороны пойдет?
— Конечно, — ответил Маркби. — Следователь обычно ходит на похороны… — Он хотел сказать «жертвы», но воздержался.
— Хотя какая, в общем, разница… — вздохнула Рейчел. — Там будет так мало народу, что лишний человек не помешает. — Она горестно поджала губы. Ее искренняя безутешность тронула сердце Маркби.
— Выше нос, Рейч! — Он ободряюще улыбнулся. — Скоро все будет кончено. Я имею в виду похороны. После них тебе станет легче.
— Да. То же самое и я сказала Мередит. Ну что ж, Алан… Если мы сегодня больше не увидимся, тогда до завтра.
Сзади послышались шаги; оба обернулись.
— Это всего лишь я, — сказала Мередит. — Я все рассказала сержанту, и он ушел. Алан, ты что, тоже уходишь?
— Хочу съездить в отель.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Мередит. — Поеду с тобой, провожу тебя. А обратно прогуляюсь пешком.
Заметив, что он собирается возразить, она упрямо добавила:
— Иногда мне нужно выходить на улицу! Я не могу прятаться в доме до конца своего пребывания, боясь, что на меня сверху упадет кирпич или кусок каменной кладки!
— Я ни в чем не виновата! — вмешалась Рейчел. — Дом всегда находился в образцовом состоянии. Почему никто не заметил, что эта дурацкая шишка падает?
— Не шишка, а ананас, — механически поправил Маркби.
— Завтра же распоряжусь, чтобы Мартин укрепил второй! — Рейчел помолчала. — Интересно, удастся ли получить страховку?

Оказалось, что Уэстон не покинул «Аббатство „Малефи“». Проезжая мимо ворот, они увидели, что сержант стоит на лестнице и осматривает второй ананас, еще не упавший. Маркби притормозил и, открыв дверцу, крикнул:
— Я в отель!
— Хорошо! — ответил Уэстон со своего насеста. Затем он добавил: — Второй тоже держится на честном слове! Правда, здесь нет… — Он поймал на себе взгляд сидящей в машине Мередит и поспешно поправился: — Здесь больше ничего нет!
— Что он хотел сказать? — недоумевала Мередит, когда они покатили по дороге. — Что еще там могло быть?
— Он просто смотрит, проверяет.
— Алан, похоже, ты опять что-то от меня утаиваешь! Не хочешь, чтобы я знала?
— Всему свое время. Кстати, ты не заметила возле ворот никого подозрительного? Чужака, незнакомца или просто человека, который вел бы себя… необычно?
Он удивился, услышав ее ответ:
— Да, заметила. Той ночью, когда приехала сюда. Но никто не забирался наверх и не расшатывал основание ананаса. Догадываюсь, что имел в виду сержант Уэстон! Я видела женщину, которая поздно вечером стояла у ворот. Я собиралась ложиться спать и увидела ее из окна. Она просто стояла и смотрела на дом издали. Я рассказала о ней Рейчел. Она решила, что я видела миссис Трофтон.
— Миссис Трофтон? Жену владельца отеля?
— Совершенно верно. Они женаты, но вместе практически не живут. Как я поняла, у каждого свой круг общения. Пока я еще не познакомилась с миссис Трофтон. По словам Рейчел, дама она эксцентричная и любит поздние прогулки. А еще она часто куда-то уезжает. Мейвис из отеля говорит о ней примерно то же самое. Кстати, Мейвис обмолвилась, что миссис Трофтон родом из какой-то ближневосточной страны. Как по-твоему, это имеет какое-то значение?
— Наверное, — рассеянно отозвался Маркби, который думал о чем-то другом. — Женаты, но вместе практически не живут? У каждого свой круг общения? Совсем как когда-то у нас с Рейчел.
— Я не хочу, чтобы мы с тобой так жили, — тихо заметила Мередит.
— Мы вовсе не обязательно будем жить именно так.
Он посмотрел на нее.
— Скорее всего, именно так все и будет.
Подумав, Маркби решил, что она, наверное, права. Работа всегда занимала в его жизни первое место. Она каждый день ездит в Лондон. Наверное, сейчас их отношения наиболее гармоничные. Хотя очень хочется, чтобы они с Мередит стали еще ближе друг другу…

Они доехали до отеля «Линстон-Хаус» довольно быстро.
— Еще один такой же монстр! — заметил Маркби, разглядывая причудливый фасад большого особняка.
— Отель и «Аббатство „Малефи“» строили родные братья. — Мередит понизила голос: — Вон там Трофтон!
Владелец отеля выбежал навстречу, приседая и кланяясь. Его круглые глаза лучились радостью.
— Суперинтендент Хокинс?
— Нет. Старший инспектор Маркби.
— Фамилия другая, зато род занятий я угадал! Ничего, ничего. Заходите! Ваш номер готов!
Трофтон повел их по винтовой лестнице.
— Значит, — прошептал Маркби, — Хокинс еще не приехал и я успею вначале устроиться!
Номер оказался просторным, обильно украшенным лепниной на потолке, с большой люстрой посередине. Подойдя к окну и посмотрев на сгущающиеся сумерки, Маркби заметил:
— Парк неплох, но немного разросся.
— Вот погоди, завтра увидишь, какой парк у Рейчел. Мартин содержит его в идеальном порядке!
— Кстати, Мартина я, кажется, походя обидел. — Развернувшись, он оперся спиной о подоконник и скрестил руки на груди. — Итак, что еще мне следует знать и о чем ты мне еще не сказала?
Мередит замялась, и он понял, что угадал. В ее выразительных светло-карих глазах отражалась внутренняя борьба.
— Да так, ничего, — сказала она наконец.
— Учти, Хокинс задаст тебе гораздо больше вопросов, чем я!
Его замечание явно встревожило Мередит.
— Кое-что действительно не дает мне покоя. Рейчел ни в чем не виновата. Все дело в одном молодом человеке по имени Невил Джеймс, который страстно влюблен в нее. Возможно, в деревне о них ходят слухи, и Хокинс их наверняка узнает. По словам Рейчел, Алекс знал про Невила, но не отказывал ему от дома, потому что не видел в парне угрозы. Но конечно, теперь, после смерти Алекса… словом, у Невила могут появиться неоправданные надежды.
Маркби нахмурился:
— Рейчел должна немедленно прогнать его!
— Она и сама это знает. Отчасти именно поэтому она нас с тобой и пригласила!
— Вот как? Допустим… Допустим, что поэтому она пригласила меня. Тогда зачем здесь ты?
Его прямой вопрос застал Мередит врасплох. Она растерялась, но глаза не отвела.
— Один человек в Лондоне… не важно кто… просил меня навести об Алексе справки у местных жителей. Я не собиралась ни о чем тебе рассказывать, так что, пожалуйста, никому этого не говори, особенно Хокинсу!
Маркби не скрывал разочарования и злости:
— Что?! И ты согласилась?! Позволила втянуть себя в… в их шпионские игры? У тебя, наверное, не все дома!
— Какой ты, оказывается, чуткий и деликатный! Нет, я ни во что не позволила себя втягивать. Меня попросили, и я согласилась. Конечно, мне ничего не приказывали, а попросили. Теоретически я могла бы отказаться. Наверное, если бы у меня было время подумать, я бы все-таки отказалась!
На ее лице появилось знакомое упрямое выражение. Она выставила вперед подбородок, глаза у нее засверкали. Маркби понимал, что пора прекратить спор, но он разозлился, встревожился и не сумел удержаться:
— Так подумай хорошенько сейчас! Еще не поздно. Кто-то пытался размозжить тебе голову! Если даже Алекс — международный преступник номер один, почему выяснять это должна именно ты?
— Похоже, все здешние обитатели считают покойного Алекса самым милым человеком на свете. Хотя, может статься, я просто расспрашивала о нем не тех, кого нужно. — Она приоткрыла дверь. — И не нужно вкладывать в сегодняшнее происшествие никакого зловещего смысла. Да, я очень испугалась. Но ведь ничего страшного не произошло. Подумаешь, раскрошился старый раствор…
— Нет! Кто-то обвязал ананас веревкой, а потом сбросил его на тебя! — в сердцах воскликнул Маркби. Ошеломленная Мередит застыла на пороге. — Я не собирался пока рассказывать тебе все подробности, во всяком случае сегодня, когда ты еще не оправилась от потрясения. Ради всего святого, ничего не говори Рейчел!
— Понятно… — Мередит задумалась. Маркби терпеливо ждал, зная, что она по натуре не паникерша. Наконец она пожала плечами. — Но ведь я пока так ничего и не выяснила. Просто разговаривала. Вряд ли кто-то воспринял мои вопросы как угрозу!
— А может, ты задала нужному человеку нужный вопрос, только сама не поняла. — Маркби нахмурился. — Тебе не стоит бродить здесь в одиночку. Лучше я тебя провожу. А завтра первым делом позвони своему шефу в Лондон и передай, что больше ты на него работать не сможешь.
Он сразу понял, что ошибся. На ее лице снова появилось знакомое упрямое выражение.
— Спасибо, я сама решу, что мне делать. И до «Малефи» доберусь сама. Дорога занимает меньше десяти минут, а сейчас еще не стемнело.

Мередит пожалела о своих храбрых словах, как только вышла из отеля. Из-за сумерек и нависших веток деревьев дорога казалась чрезвычайно мрачной. Тени принимали причудливые формы; ей повсюду мерещились шаги и подозрительный шорох за спиной и сбоку. Она шла посередине дороги, все время ускоряя шаг. Едва она вошла в ворота «Малефи», путь ей преградила коренастая фигура.
Мередит невольно вскрикнула, но тут же успокоилась.
— Сержант Уэстон! — воскликнула она, не скрывая облегчения. — Он еще не приехал… я имею в виду суперинтендента Хокинса… если вы его ждете.
— В таком случае позвольте проводить вас до дома, мисс Митчелл!
— Да, с удовольствием! — Мередит поняла, что должна объясниться. — Старший инспектор рассказал мне о… гвоздях и бечевке.
— Скорее, веревке, — педантично поправил Уэстон. — Бечевка слишком тонкая. Кстати, ее нет. Остались только гвозди. Странно, что он вам рассказал, — неодобрительно добавил Уэстон.
Он довел ее до парадного входа.
— Не беспокойтесь, мисс, — сказал сержант на прощание. — Судя по всему, кто-то неудачно пошутил. Зато теперь шутник испугался до конца жизни. Другой попытки он не предпримет.
Рейчел она нашла в зимнем саду, у вольера. Включив свет, она, наверное, потревожила птиц, которые устроились на ночлег. Некоторые метались по клетке, перескакивая с ветки на ветку, а другие сжались в комочки в тени, у противоположной стенки вольера.
— По-моему, не стоит выпускать их отсюда, — заметила она задумчиво, когда к ней подошла Мередит.
— Кого, канареек? Конечно! Они не смогут сами прокормиться. Зимой здесь холодно… Их поубивают другие птицы.
— Как жесток мир! — Рейчел провела ногтем по сетке. — Птичкам хорошо за сеткой… Хоть они в клетке, зато не знают горя и забот. Бедный Алекс тоже чувствовал себя в безопасности в Англии.
— У него были на то особые причины? — осторожно поинтересовалась Мередит.
Рейчел дернула покатым плечиком:
— Он родился в Ливане. Переехал на Кипр, потому что боялся, что его похитят ради выкупа — там много бандитских группировок… Я уже не говорю о том, что в той стране принято подкладывать бомбы в машины! Представляешь, каково день за днем жить в таком страхе? Ты боишься за свою жизнь, каждый день вынужден принимать меры предосторожности перед тем, как выйти за порог собственного дома, нанимаешь телохранителей… Алекс любил Линстон, потому что здесь так мирно и ничего никогда не происходит. Он называл его «тихой английской провинцией». — Рейчел повернулась и посмотрела Мередит в глаза. — Я знаю, зачем Хокинс сюда пожалует. Он думает, что Алекса убил кто-то из местных жителей! Но ведь согласись, это просто нелепо! Зачем кому-то желать ему смерти? Вам всем… и тебе, и Алану, и суперинтенденту… кажется, что я должна знать причину. А я ее не знаю, правда не знаю!

День оказался долгим и неприятным, а под вечер делать оказалось нечего. Когда Мередит ушла, Маркби прилег на кровать, заложил руки за голову и принялся обдумывать все, что успел узнать. Собственно говоря, он пока ничего и не узнал… так, какие-то скудные обрывки. С самого утра ему хотелось спать; он сам не заметил, как задремал. Его разбудил громкий и властный стук в дверь.
Маркби вскочил и не сразу сообразил, где он. В комнате было темно. В дверь снова нетерпеливо постучали — дольше и громче.
— Сейчас, сейчас! — закричал он, отыскивая в темноте выключатель настольной лампы.
Открыв дверь, он увидел в коридоре Хокинса. Пройдя мимо Маркби, суперинтендент с воинственным видом остановился посреди комнаты.
— Что вы здесь делаете, старший инспектор?
— Я приехал на похороны! — быстро пояснил Маркби.
— Похороны только во вторник!
— Бывшая жена попросила помочь с приготовлениями.
— Я знаю, о чем вы думаете! — Хокинс шагнул вперед, тыча в него тощим длинным пальцем. — Вы думаете, что убийца Константина находится здесь, в Линстоне. Кстати, я и сам так считаю, но это не повод воображать, будто я дам вам расследовать дело вместе со мной! Никакого вмешательства я не потерплю!
— Я не собираюсь вам мешать. Здесь я нахожусь как сугубо частное лицо.
— Значит, вы вернетесь в Бамфорд сразу после похорон, во вторник?
— Нет, не обязательно. Я обещал миссис Константин задержаться на несколько дней. Мисс Митчелл тоже здесь.
Хокинс был не из тех, кого легко провести.
— Вы мне здесь не нужны. Не желаю, чтобы вы путались у меня под ногами. Не желаю, чтобы вы всюду совали свой нос! Я слышал, вы уже распоряжались сержантом Уэстоном!
— Я бы на вашем месте не стал бросаться словами. Я не распоряжался сержантом, как вы выразились, а попросил его приехать, на что у меня имелись веские основания. До наступления темноты обязательно нужно было осмотреть ограду и ворота. Я вызвал Уэстона, потому что его прикомандировали к вам. По-моему, я действовал как положено по уставу… сэр! — добавил он, вспомнив, что разговаривает со старшим по званию.
— Вы хоть понимаете, что ходите по краю пропасти? Повторяю, вам не стоило приезжать сюда! Вы важный свидетель, Маркби! Даже если бы мне нужна была ваша помощь, а она мне не нужна, я бы вас ни о чем не попросил!
— Перед тем как ехать сюда, я взял отпуск, — упрямо возразил Маркби. — Так что я сейчас вправе распоряжаться своим свободным временем. Приехать меня попросила миссис Константин, и я останусь, что бы ни случилось, особенно теперь, раз мисс Митчелл грозит опасность.
— И ей тоже нечего совать свой нос куда не следует, — угрюмо возразил Хокинс. — Наверное, она рыскала по округе и расспрашивала местных жителей. Потому-то злоумышленник и попытался размозжить ей голову! Повторяю, Маркби, вмешательства я не потерплю! — Хокинс сделал еще один шаг к нему. — Хватит с меня трупов!
— Не волнуйтесь, — решительно ответил Маркби. — Трупов больше не будет. Уж об этом я позабочусь.
Однако будущее показало, что оба они оказались чрезмерно самонадеянными.

Глава 13

Молли Джеймс положила трубку и окинула телефон хмурым взглядом. Потом она вернулась в кухню, где Невил заканчивал завтракать. Он поднял голову, но не спросил мать, кто звонил, только продолжал размазывать масло по слегка подгоревшему тосту.
Миссис Джеймс тяжело опустилась на стул и положила на столешницу натруженные руки.
— Звонила Мейвис! — сообщила она.
Невил откусил кусок тоста и недовольно поморщился: подгоревший хлеб раскрошился и обсыпал весь подбородок.
— Приехали, оба! — Видя, что Невил по-прежнему не отвечает, Молли раздраженно пояснила: — Оба легавых! Остановились в отеле. Да не молчи же, ради бога! Скажи что-нибудь! Сидит и жует, как какая-нибудь белка!
Невил проглотил кусок.
— Мама, что мне сказать? Что ты от меня хочешь?
— Не знаю! Но не притворяйся, будто тебе все равно! Не забывай, они оба наверняка очень захотят… поговорить с тобой! И еще об одном тебя прошу: держись подальше от «Малефи»!
— Как-нибудь сам догадался! — Невил прищурил глаза за толстыми линзами очков. — Я все равно не могу ходить туда, пока с Рейчел живет эта Мередит.
— И потом, когда она уедет, все равно держись от Рейчел подальше! — Миссис Джеймс завинтила крышку на банке с апельсиновым джемом. — Хотя у этой Мередит, похоже, есть голова на плечах. Она не избалованная дурочка и не болтушка, хоть и подруга Рейчел. Уверена, она заявилась сюда не только для того, чтобы гладить Рейчел по головке! Ей поручили что-то разузнать! Да и первый муженек Рейчел очень кстати оказался полицейским! Не понимаю, что им всем здесь нужно? Ведь беднягу прикончили в Лондоне!
Невил с грохотом оттолкнул от себя тарелку:
— Не знаю, мама! Зачем ты все время спрашиваешь об одном и том же? — Видя, что она хмурится, Невил продолжал: — Я и так знаю, что ты терпеть не можешь Рейчел. Ну и что? Не воображай, что другие думают так же, как и ты. Возможно, ты не заметила, но многим Рейчел очень даже нравится!
— Многим мужчинам! — отрезала мать.
— Не только мужчинам. Не вижу причины, почему у Рейчел не может быть подруг женского пола. Ну ладно, допустим, эта Мередит — не совсем такая подруга, какая ей подходит, ну а Маркби, если он в самом деле был женат на Рейчел… — Невил порозовел; лицо у него пошло пятнами и сделалось совсем некрасивым. — Нечего ему шататься здесь и расстраивать ее! Пусть оба возвращаются туда, откуда приехали. Рейчел они не нужны. У нее есть я! — Глаза его вызывающе блеснули.
Уязвленная миссис Джеймс парировала:
— Все любили вовсе не ее, а Алекса! Кроме тебя, конечно… Не беспокойся, сыщики обязательно пронюхают о ваших отношениях! Ты ведь его недолюбливал…
— Ну и что? За что мне его любить? Он всегда держался со мной очень покровительственно, высокомерно! Мне часто казалось, что он надо мной смеется!
— Наверняка смеялся! — безжалостно заметила мать. — Он же видел, как ты рядом с его женушкой превращаешься в полного идиота! Вот они вдвоем, наверное, потом потешались над тобой!
Молли понимала, что зашла слишком далеко. Невил ничего не ответил, только побледнел от сдерживаемого гнева. Неожиданно, взглянув на сына, миссис Джеймс испугалась. Ей показалось, что перед ней незнакомец, человек, которого она не знает. Не ясно, можно ли ему доверять? Растерявшись, она глубоко вздохнула.
— Нев, ты ведь не станешь лгать мне, правда? — Видя, что сын по-прежнему молчит, она неуверенно продолжала: — Да, наверное, не станешь. Не знаю… Я уж начинаю бояться, что совсем тебя не знаю. А раньше мне казалось, что я знаю тебя хорошо…
Ей очень хотелось сказать сыну, как она его любит и как отчаянно хочет уберечь от невзгод. Когда он несчастен, ей больно — она испытывает физическую боль. А если ей казалось, что ему грозит опасность — любая! — ей сразу хотелось заслонить его, защитить, закрыть своим телом.
Впрочем, о чувствах мать с сыном не говорили никогда. Между ними словно вырастала невидимая стена. Молли терпеть не могла телячьих нежностей, как она это называла. Даже когда Невил был совсем маленьким, она не сюсюкала с ним. А сейчас уже поздно исправляться. К тому же сюсюкать она просто не умеет. Не приучена. Она вздохнула. Наверняка Невил в глубине души понимает, как сильно она его любит… Наверное, понимает. Ведь не может же он не замечать ее любви и самоотверженности!
Молли решительно встала и оттолкнула стул.
— Я иду на псарню!
Когда мать ушла, Невил убрал со стола, составив грязные тарелки в раковину, а масло и молоко унес в холодильник. Посуду мыть он не стал; они с матерью привыкли, что тарелки, оставшиеся после завтрака, моет Джиллиан — заодно с кружками, после того, как они вместе выпьют кофе. Оба отговаривались тем, что, мол, надо экономить горячую воду, но оба понимали, что так проявляется их отношение к Джиллиан. Джиллиан из тех, кто всегда убирает за другими. Поэтому они молчаливо позволяли ей мыть за собой посуду, а если и чувствовали себя виноватыми, то быстро подавляли чувство вины.
И потом, у Невила было еще одно дело, которое он мог сделать лишь оставшись дома один. Он подошел к телефону и набрал номер.
— Это я, — сказал он, уверенный в том, что его сразу узнают по голосу. — Слушай, все так запуталось… Мне нужно поговорить с тобой.
Голос на том конце линии, искаженный помехами, что-то ответил.
— А мне плевать! — взорвался Невил. — Я должен тебя увидеть! Тебе известно зачем. Тебе известно, по какому поводу. Да, знаю, здесь полно полицейских, но мне плевать! Вот почему мне так нужно поговорить с тобой. Я… — Невил замялся и хрипло, невнятно продолжал: — Я боюсь…

Маркби и Хокинс позавтракали в ресторане отеля за соседними столиками. При встрече они величественно кивнули друг другу. Как две пожилые фрейлины, подумал отчего-то развеселившийся Маркби.
Позже он увидел, как Хокинс выходит из отеля. Видимо, направляется в «Малефи». Минут через десять Маркби тоже вышел из отеля и направился в ту же сторону. Но он не собирался заходить в дом. Пора обойти парк и, если удастся, поговорить с Мартином-садовником.
Возможность представилась ему раньше, чем он предполагал. Подойдя к воротам, он увидел, что к столбу, увенчанному неповрежденным ананасом, прислонена лестница. На верхней ступеньке стоит Мартин и трудолюбиво заливает в ложе ананаса свежий цемент, чтобы второй каменный плод не выпал из своей подставки.
— Значит, полицейские разрешили вам здесь работать? — окликнул его Маркби.
Узнав его, Мартин насупился.
— Суперинтендент сказал, что можно. Миссис Константин боится, что второй ананас тоже свалится кому-нибудь на голову, а ей отвечать! Мне велели не трогать второй столб. Все равно второй ананас разбился.
— Хорошо. Я пока тут прогуляюсь, если никто не возражает.
— Разумеется! — без всякого воодушевления буркнул Мартин.
— Мисс Митчелл очень хвалила мне парк.
— Я дипломированный садовод. — Судя по всему, Мартин не был очень падок на лесть. Более того, Маркби допустил вопиющую бестактность, предположив, что парк может быть в небезупречном состоянии. — У меня есть диплом!
— Прекрасно. Что ж, работайте дальше.
Маркби пошел дальше, размышляя о французах. Всем известно галльское обаяние, но если уж они проявляют дурной характер, у них на пути лучше не вставать.
Парк действительно оказался красивым и ухоженным; Мартин имел право обижаться. Маркби гулял по лужайкам, охваченный мрачной завистью: у него вряд ли когда-нибудь будет время хотя бы на то, чтобы разбить собственный сад! Может быть, он выбрал не ту профессию. Может, надо было заняться садоводством — как Мартин. Оглядываясь на прожитые годы, Маркби сам себе удивлялся. Почему он в самом деле не стал садоводом? Правда, в молодости ему и в голову не приходило зарабатывать себе на жизнь тем, что он считал забавой.
Он добрался до самого удаленного от дома края парка; дальше начинались поля. Маленький участок оставили невозделанным — судя по всему, умышленно. Рядом с маленьким прудиком, поросшим камышами, стояла деревянная скамейка. Старший инспектор сел на нее и добрых полчаса наслаждался красивым видом, наблюдая за птицами и белками. Ярко светило солнце; несмотря на ранний час и утреннюю прохладу, ласковые солнечные лучи растопили его тревогу. Маркби поднял лицо кверху и закрыл глаза. Как здесь покойно!
Он открыл глаза, услышав чьи-то шаги. В нескольких шагах от него остановился Мартин — наверное, закончил работу у ворот. Заметив, что старший инспектор на него смотрит, садовник сказал:
— Мистер Константин любил здесь сидеть.
— Вполне его понимаю, — ответил Маркби. — Вы с ним, наверное, хорошо ладили?
— Конечно. С ним все хорошо ладили. Он был очень добр ко мне.
— Кстати, примите мои поздравления. Парк просто превосходен. Один из лучших частных парков, какие мне приходилось видеть.
— Спасибо. — Мартин немного оттаял и даже слегка улыбнулся.
Но Маркби не успел наладить отношения с садовником: им помешали.
Услышав кашель, Мартин резко повернул голову. Маркби тоже развернулся и увидел, что к ним приближается третий: Хокинс шагал к ним по влажной траве, и на его узком, худом лице застыло подозрительное выражение.
— Хочу с вами поговорить, — обратился он к Мартину.
— Да, сэр.
Мартин уставился на суперинтендента без всякого выражения.
Хокинс скользнул взглядом по Маркби:
— Не здесь. Ступайте к гаражу. Там и побеседуем.
После того как Мартин ушел, Хокинс снова переключил внимание на Маркби.
— Загораете? — язвительно осведомился он.
— Да, вроде того. Я восхищался парком.
— Терпеть не могу садоводство! — неожиданно злобно выпалил Хокинс. — В детстве я постоянно работал на участке у отца. Мы обязаны были проводить там все субботы — пололи, поливали и так далее. Если мы отлынивали, нам не выдавали карманных денег. Любая мелочь доставалась тяжким трудом! Отец без конца заставлял перекапывать землю. Вы когда-нибудь занимались двойной перекопкой? Пытка, и больше ничего! Такое детство навсегда отвратило меня от садоводства!
— Очень жаль.
Хокинс пожал плечами и, подойдя к прудику, заглянул в него.
— Там, наверное, водятся тритоны.
Судя по тому, как резко Хокинс сменил тему, Маркби понял, что суперинтендент собирается огорошить его каким-то неожиданным вопросом. Хокинс продолжал:
— Садовник что-нибудь рассказывал вам про себя?
— Хотел, но вы его перебили! — довольно сурово ответил Маркби. — Еще десять минут, и я мог бы узнать что-то важное…
— По-вашему, ему известно о бывшем хозяине что-то, чего пока не знаем мы?
— Он очень благодарен Константину за то, что тот взял его на работу. Считает его добрым. Вряд ли Мартин станет при вас плохо отзываться о покойном хозяине!
— Да уж, слыхал. Его тут все просто обожали! — проворчал Хокинс. — Мы все еще копаем, но, если где-то и есть грязь, нам еще предстоит ее найти. Щедро жертвовал на благотворительность, безупречно честен в делах, счастлив в браке. Настоящий столп общества! И все же у каждого найдется свой скелет в шкафу. Правда, если у Константина и есть таковой, то шкаф надежно заперт, а ключа я пока найти не могу. — Хокинс помолчал. — Детей у них, конечно, нет; поговаривают, что его жена не прочь посмотреть налево. Но даже если и так, муж как будто не возражал. Вот пока единственная ниточка…
— Глупый флирт! — буркнул Маркби.
— Чего-чего?
Хокинс повернул узкую голову на длинной тонкой шее; Маркби показалось, что суперинтендент похож на черепаху.
— По-моему, она слишком ценила свой брак, чтобы рисковать. — Маркби указал в сторону «Малефи». — Взгляните, чего ей пришлось бы лишиться!
— Мне нужна зацепка, — капризно заявил Хокинс. — Можете предложить что-нибудь получше?
— Он сменил имя. Помните, я говорил, перед самой смертью он пытался мне что-то сказать? Почему имя казалось для него таким важным?
— Мы связались с кипрскими властями. Судя по всему, они, как и все остальные, считают, что он сменил имя исключительно из деловых соображений. А учитывая то, что сейчас творится в Ливане, навести справки там практически невозможно. Мы очень многого не знаем! — Хокинс возвел глаза к небу. — Я говорил с его вдовой. Она знает, что он сменил имя, но это случилось задолго до их знакомства. Она даже не сумела припомнить, как его звали на самом деле. Когда я ей напомнил, она посмотрела на меня своими большими зелеными глазами и воскликнула: «Ах да, вот именно! Так зачем же вы меня тогда расспрашиваете, суперинтендент?» — Хокинс скорчил гримасу. — Не могу понять, она действительно ничего не помнит, изображая из себя дурочку, или просто считает меня нахалом? Всякий раз, как я с ней заговариваю, она отвечает надменно, как вдовствующая герцогиня!
Маркби хмыкнул про себя и немного приободрился. «Рейчел без труда удается отделываться от Хокинса. Теперь Хокинсу кажется, что я лучше сумею найти к ней подход. Вот почему он вдруг стал таким общительным. Даже заговорил о тритонах и двойной перекопке!»
Хокинсу явно не хотелось унижаться перед старшим инспектором, и он нехотя спросил:
— Полагаю, вам она ничего не говорила? По-моему, она знает больше, чем говорит. Почему она молчит? Вот что мне хочется знать!
Маркби совсем не хотелось защищать Рейчел. И все же нелишне напомнить Хокинсу о том, что Рейчел только что потеряла близкого человека.
— Она сейчас в таком состоянии, что… трудно ожидать, что она сосредоточится на прошлом или ответит на все ваши вопросы. Завтра похороны. Ей предстоит тяжелое испытание.
— Ах да. Надеюсь, там мы с вами увидимся. Темный костюм захватили? — Хокинс глубоко вздохнул. — Я свой привез. Если бы мне платили по пятерке за каждые похороны, на которых пришлось присутствовать… Я был на похоронах всех жертв, присутствовал при казни всех злодеев. Видел такое количество гробов, кладбищ и крематориев, что уму непостижимо. Однажды пришлось побывать даже на морских похоронах. В тот день как раз было сильное волнение, и шлюпка ходила ходуном. Падре чуть не вывалился за борт, а у вдовы началась морская болезнь. Ну а я обязан был присутствовать по долгу службы. Что ж, посмотрим, что удастся выжать из французика! — Хокинс окинул участок, где они находились, неодобрительным взглядом. — Везде все аккуратно и прилизано, а здесь — взгляните — садовник даже не прикасался к кустам. Странное место для отдыха — в кустах, в зарослях.
— Это называется «естественный садик».
— Я всегда думал, что слово «естественный» как-то связано с нудистами! — неожиданно заявил Хокинс. Его худое, узкое лицо перекосилось в странной гримасе.
Неужели суперинтендент улыбается?! Оказывается, Хокинс умеет шутить!

Верная своему слову, Мередит на следующий день поехала в город, убедиться, что цветы доставят в срок. Она подумала, что напрасно тратит время, потому что обычно флористы не срывают крупный заказ. Зато Рейчел наконец успокоится. Кроме того, Мередит приятно было на время вырваться из Линстона. Да и с Хокинсом можно не видеться. Кроме того, у нее появится возможность позвонить Фостеру и доложить, как обстоят дела, не боясь, что ее подслушают.
Всю дорогу она вспоминала гневные слова Алана: зачем она согласилась помогать Фостеру? Главное, она и сама понимала, что Алан прав. Не нужно было попадаться на удочку и соглашаться на роль троянского коня. Она занялась не своим делом, и вот результат! Таскала для кого-то каштаны из огня, и ей едва не проломили череп.
Кстати, поход в цветочный магазин оказался в своем роде открытием. Оказывается, похороны будут совсем не такими скромными и тихими, как уверяла ее Рейчел. Владелец магазина сказал, что цветы и венки, заказанные владелицей «Малефи», он отправит в похоронное бюро.
— Вместе с цветами от всех остальных.
— От всех остальных? Их много?
— Не очень. Около дюжины. Правда, заказы на цветы для похорон Константина поступают до сих пор.
Выйдя из цветочного магазина, Мередит задумчиво побрела по улице. Время от времени она озиралась по сторонам, ища телефон-автомат. Наконец она нашла будку и набрала лондонский номер. Звонить было как-то неуютно. Ей казалось, что все прохожие пристально смотрят на нее. Конечно, на самом деле никто на нее не смотрел, просто у нее разыгралось воображение. Нервы у нее не такие крепкие, как ей бы хотелось.
— А, Мередит! Как у вас там дела? — весело осведомился Фостер.
— Как и следовало ожидать. Похороны завтра. Родственников не будет, потому что их нет, но кое-кто все же придет.
— Не теряйте бдительности! Хотя, похоже, ничего мы не выясним. — В трубке послышалось какое-то шипение. — Что ж, мы обязаны на всякий случай проверить все.
— У меня еще кое-что. Похоже, кто-то считает, что я сую нос не в свое дело. Вчера утром меня едва не прикончили каменным ананасом.
Последовала долгая пауза.
— Извините… Я, наверное, не расслышал! — сказал Фостер.
— Каменным ананасом. Украшением на стойке ворот.
Мередит показалось, что Фостер фыркнул, но сдержал смех. Она сердито воскликнула:
— И совсем не смешно! Кто-то привязал его за веревку, а потом сбросил мне на голову!
На сей раз молчание длилось дольше.
— Понятно. — Голос у Фостера сделался озабоченным. — Поверьте, я меньше всего хочу, чтобы вы пострадали. Уезжайте оттуда сразу после похорон!
— Вряд ли получится. В Линстон приехал суперинтендент Хокинс; я почти не сомневаюсь, что миссис Константин попросит меня остаться до тех пор, пока он не уедет.
— Будьте осторожнее, — взволнованно попросил Фостер.
Ничего, пусть поволнуется! — мстительно подумала Мередит, выходя из будки.
Она немного побродила по центру городка, поглазела на витрины. Очень не хотелось так быстро возвращаться в Линстон. В витрине магазинчика деликатесов стояли керамические горшочки с всевозможными импортными паштетами. Рейчел говорила, что после похорон всех пригласят в «Малефи», где угостят холодными закусками. Может, стоит что-нибудь купить, внести свой вклад? Повинуясь порыву, Мередит зашла в магазинчик и купила утиный паштет. Он продавался в белой миске, расписанной от руки, — тускло-синие листья и горчичные цветы. Содержимое выглядело очень аппетитно; сверху паштет украсили двумя вишенками и темно-зелеными лавровыми листьями, блестящими от желе.
Только на обратном пути Мередит вдруг сообразила, что совершила оплошность. Миссис Паско, скорее всего, оскорбится, увидев в миске с покупным паштетом недоверие к ее кулинарным способностям. Но теперь делать нечего, придется отдать покупку — в ее комнате паштет держать негде.
Мередит бочком вошла в кухню, держа обеими руками керамическую миску, и пробормотала:
— Вот, возьмите… вдруг пригодится!
Как она и боялась, миссис Паско обиделась.
— Спасибо, мисс! — сухо ответила экономка. — Вообще-то я всегда сама делаю паштет. А ваш поставлю в холодильник. Вдруг все съедят, тогда он и пригодится.
Мередит сбивчиво извинилась и попятилась к выходу. Уже на пороге ее осенило.
— Если честно, на самом деле я купила его из-за миски.
— Правда? — Немного удивленная, миссис Паско подняла глаза на гостью. Миска совсем не была красивой: грубая керамика, кое-как размалеванная, ужасные цвета, плохая глазурь. — Ну тогда ладно. Я сохраню ее для вас.
— Я подумала, что в такую под зиму можно высадить гиацинты, — пояснила Мередит.
Чего только не придумаешь в случае нужды!

Глава 14

Утро вторника выдалось ярким и солнечным. Сверкающий черный лимузин похоронного бюро медленно двинулся на кладбище при англиканской церкви.
Рейчел в трауре смотрелась просто шикарно.
Дизайнерский траур, подумала Мередит, но тут же укорила себя за недобрые мысли.
Сама она придирчиво разглядывала себя в зеркало на дверце платяного шкафа. Темно-синие юбка и блейзер — из всего ее гардероба самые подходящие вещи для похорон. Что ж, сойдет. Когда она еще служила консулом, в дни похорон и поминальных церемоний, которые входили в ее должностные обязанности, она всюду брала с собой черный пиджак и шляпку. Но пиджак она кому-то отдала, да и черная шляпка давно куда-то подевалась. Легкий ветерок взъерошил волосы и без всякого почтения растрепал их. О косынке не могло быть и речи.
Зато Алан по случаю похорон надел шляпу с мягкими полями. Мередит поморщилась, увидев ее. Алан пришел из отеля с суперинтендентом Хокинсом и примкнул к процессии. Оба были одеты именно так, как, по мнению Мередит, одеваются полицейские на похоронах: в черных костюмах, при черных галстуках, в черных шляпах. И у них посещение похорон входит в должностные обязанности. Две фигуры в черном напоминали двух судебных приставов.
У ворот кладбища собралась небольшая толпа. Наверное, местные жители пришли поглазеть на похороны. В толпе Мередит разглядела молоденькую продавщицу из «Мини-маркета» Нейсби. Солнце ярко блестело на ее золотой серьге; девица стояла приоткрыв рот, то и дело откидывая падающие на лицо спутанные кудряшки. Интересно, кто сейчас сидит за прилавком в «Мини-маркете»? Скорее всего, никто. Девица просто на время закрыла магазин и вышла на десять минут поглазеть. В Черч-Линстоне так редко что-нибудь происходит!
Скоро оказалось, что похороны привлекли к себе еще чье-то внимание. Когда все заняли свои места и процессия двинулась за гробом, из-за чьей-то могильной плиты вынырнул мужчина среднего возраста и быстро щелкнул затвором камеры. Затем он проворно перемахнул через низкую ограду, вскочил на мотоцикл, которого Мередит не заметила, надвинул на голову мотоциклетный шлем и с ревом покатил прочь по дороге. Все произошло так быстро, что никто не успел помешать фотографу.
Маркби, придя в бешенство, прошипел:
— Пресса! Жаль, что я вовремя не заметил его!
— Не о чем волноваться, — возразил многоопытный Хокинс. — В конце концов, он только один. Отбиваться надо, когда они охотятся стаей!
Мередит наклонилась к Рейчел:
— Рей, мне очень жаль, что так вышло!
— Не важно, — с каменным видом ответила Рейчел. — Все равно он уже нас покинул.
Мередит не поняла, о ком говорит школьная подруга — о фотографе или об Алексе. Носильщики двинулись дальше, к церковному крыльцу; за ними шла Рейчел. Местные жители почтительно расступались, пропуская гроб.
Внутри церковь оказалась симпатичней, чем могло показаться снаружи. Судя по вышитым подушечкам для коленопреклонения, дамы из местного отделения Союза матерей хорошо потрудились. Наверное, они же до блеска отполировали медные таблички на стенах, и те сверкали, как золотые. На хорах тихо играл невидимый снизу органист.
Рейчел, Мередит и Маркби сели на скамью в первом ряду, олицетворяя «родственников покойного». Мередит вдруг стало очень жаль Рейчел — жальче, чем во все предыдущие дни. Бывшая школьная подруга и бывший муж — неважная замена толпы скорбящих родных. В церкви Маркби снял шляпу и положил на скамью между собой и Мередит. Она невольно вспомнила о Тристане, который положил меч между собой и спящей Изольдой. Правда, сравнение не очень-то удачное.
Мередит украдкой оглянулась через плечо. Маленькая церковь постепенно заполнялась народом. Она узнала двух пожилых джентльменов, которых видела в баре отеля; сейчас каждый из них шел об руку с толстушкой женой. За ними следовали еще несколько супружеских пар такой же примерно комплекции. Наверное, соседи из других больших особняков в окрестностях Линстона. Пришел и Трофтон, сопровождаемый Мейвис Тиррел; Мейвис нарядилась в старый черный пиджак и новенькую черную соломенную шляпку. Загадочная миссис Трофтон так и не объявилась. А жаль! Мередит любопытно было бы взглянуть на нее и сравнить с той загадочной фигурой, которую она видела у ворот в ночь своего приезда.
Одну незнакомку она заметила. В церковь скромно вошла молодая рыжеволосая женщина в куртке бутылочного цвета. Она стояла сама по себе. Интересно, подумала Мередит, кто она такая? Затем она заметила Невила Джеймса. Он вошел и сел в заднем ряду. Увидев, что Мередит на него смотрит, молодой человек ответил ей вызывающим взглядом. Интересно, хватит ли Невилу духа после похорон прийти на поминки в «Малефи»!
Запахло духами; Рейчел достала надушенный носовой платок. Алан, возможно сам себе удивившись, как удивились и все присутствующие, положил руку на плечо вдовы и прошептал:
— Держись, Рейч. Скоро все закончится.

Священнодействие продолжалось недолго; под конец нестройно пропели «Оставайся со мной» — пожалуй, самый скорбный из всех существующих церковных гимнов.
Выйдя из церкви, все столпились вокруг свежевырытой могилы в ожидании гроба. Землю из благопристойности прикрыли накидкой, символизирующей траву. Накидка была ярко-зеленой, откровенно пластиковой. Все венки и букеты, из-за которых так волновалась Рейчел, уложили в должном порядке; флористы поработали над ними на славу. Большую корзину цветов от вдовы внесли в церковь и поставили на гроб. Букет состоял из красных роз и гвоздик, переплетенных черными лентами, — пожалуй, несколько вызывающе, но, как заподозрила Мередит, вполне во вкусе покойного Алекса.
Священник, худой, лысеющий и бесцветный, о чем-то тихо беседовал с Рейчел. Свою речь он очень удачно посвятил добродетелям покойного. Оказывается, Алекс пожертвовал крупную сумму на ремонт колокольни. Фостер уже упоминал, что Алекс щедро жертвовал деньги на благотворительные цели. Жертвовать деньги на местные, линстонские дела — умный ход. Такие деяния не забываются.
Мередит подошла к задним рядам небольшой толпы и очутилась рядом с Мейвис Тиррел.
— День сегодня такой ясный! — громким, сценическим шепотом произнесла Мейвис. Ее ясно слышали все, кто стоял рядом. Без всякого намека на иронию она продолжала: — Жаль, мистер Константин не может порадоваться солнышку! — Она шумно высморкалась.
Конечно, Алекс Константин тоже был здесь — точнее, присутствовал. Принесли гроб. С крышки убрали розы и положили их у могилы. Когда гроб опускали в вырытую яму, он наклонился, и солнце заиграло на медной табличке.
Мередит вдруг подумала об имени на табличке. Пока еще никто не дал вразумительного объяснения, почему Джордж Вахид решил сменить имя и стать Алексом Константином. Чем больше она об этом думала, тем больше ей казалось: тайна его смерти напрямую связана с тайной смены имени. Зачем человеку так кардинально менять личность? Кстати, имя — не единственная произведенная им перемена. Он дважды менял место проживания: из Ливана перебрался на Кипр, а оттуда — в Великобританию. Вместе с адресом он сменил и гражданство. Джорджу Вахиду успешно удалось стать другим человеком: Алексом Константином. Может быть, он заметал следы? От кого он прятался? Боялся, что однажды его найдут и отомстят за что-то… Но за что?
Этого она не знала. И все же Алекса в конце концов кто-то нашел — и отправил в могилу.
Мередит наблюдала за Рейчел. Та, пошатываясь, шла по деревянным сходням у прикрытой накидкой могилы. Вдруг Маркби тронул ее за плечо, и она поняла, что ей нужно пойти следом. Мередит послушно побрела за Рейчел, нагнулась, зачерпнула горсть влажной, липкой земли и бросила ее в могилу. Комок глухо ударился о медную табличку и закрыл выбитое на ней имя. Алекс Константин во всех смыслах слова исчезал, скрывался навсегда под землей.
«Он ушел, но он не забыт, — подумала Мередит. — По крайней мере, пока. Пройдет время, и всех нас забудут. Запомнят лишь выдающиеся поступки, да и те исказят при пересказе… Смерть похожа на влажную губку, которой стирают записи мелом на школьной доске».
Выполнив последний долг, Мередит отошла от могилы. Ей не хотелось мешаться с толпой; поэтому вскоре она очутилась за древней надгробной плитой со стихотворной эпитафией, которая в прошлый приход сюда произвела на нее такое сильное впечатление.

«Ты будешь тем же, что и я…
И я был тем же, что и ты!»

Эпитафия отвечала ее мрачным мыслям. Алекс мертв, и все кончено. Чего бы он ни боялся при жизни, больше бояться ему не нужно. Не нужно бежать. Остался лишь покой могилы.
Мередит подняла голову и посмотрела в дальний угол кладбища. Они стояли в тени, отбрасываемой церковью, но вдали ярко светило солнце, и в его лучах вдруг высветилась фигура женщины.
Мередит шумно втянула в себя воздух. Вот она — та самая незнакомка, которую она видела вечером после приезда у ворот «Аббатства „Малефи“»! Может, она коллега фотографа-мотоциклиста и приехала освещать похороны? Нет, она не из газеты — в этом Мередит была уверена. Слишком официальное платье. Она ничего не записывала. Мередит поискала глазами Алана, желая привлечь его внимание к незнакомке, но тот стоял, почтительно склонив голову, и ей не удалось встретиться с ним взглядом. Тогда она снова повернулась к таинственной незнакомке.
Их разделяло множество надгробных плит, и Мередит видела лишь верхнюю часть фигуры женщины. Как и она сама, незнакомка оделась в темно-синее. Большой белый, как у квакерши, воротник, широкополая шляпа скрывает лицо, темно-каштановые волосы до плеч… В руках незнакомка сжимала две длинные лилии — не букет, а два отдельных цветка. Ни сумочки, ни пакета…
Странно! — подумала Мередит.
В шляпке, но без сумочки.
И что она там делает? Почему не присоединилась к остальным? Судя по лилиям, она пришла почтить память Алекса, но в церкви ее не было…
Вдруг Мередит испытала прилив необъяснимого страха. Неподвижная, молчаливая, прилично одетая фигура среди могильных камней словно выросла из-под земли. Неужели ее заметила только одна она, Мередит? Неужели ее больше никто не видит?
Мередит оглянулась на людей, столпившихся вокруг могилы. Мейвис Тиррел бросала землю на гроб Алекса. Она методично покачивала рукой, словно подсеивала муку в тесто. Сюда, в ее сторону, никто не смотрел.
Когда Мередит развернулась, незнакомка стояла на месте. Досада вытеснила страх. Мередит подняла руку и поманила незнакомку, зовя ее подойти поближе.
Та двинулась с места и приложила руку к шляпке. Что-то в ее жесте показалось Мередит знакомым, но она никак не могла вспомнить, где и когда видела его. В голове теснились обрывки воспоминаний.
Ей захотелось во что бы то ни стало разрешить мучающую ее загадку. Отойдя от остальных, Мередит решительно зашагала по неровной земле к таинственной женщине.
Та сразу же развернулась и быстро направилась к калитке, выходящей на аллею сбоку от кладбища.
Из соображений приличия бежать Мередит не могла. Когда она добралась до калитки, незнакомка исчезла. Наверное, повернула налево, по тропинке. Иначе она очутилась бы на главной улице и ее было бы видно из-за церковной ограды.
Мередит тоже повернула налево. Тропинка круто шла под уклон между высокими склонами и упиралась в небольшую рощицу. По обе стороны тянулись непроходимые заросли из перепутанных старых стволов и ветвей. Внизу росла крапива и сорняки.
На сухой, каменистой тропинке стучали ее каблуки. Мередит отодвигала нависшие ветви. Потом она остановилась и прислушалась, но не услышала удаляющихся шагов женщины — а ведь незнакомка опередила ее совсем ненамного! Все тихо — лишь в рощице слышатся шорохи, шелесты, птичий щебет. Ей показалось, что из зарослей на нее смотрят чьи-то глаза. Незнакомка пропала бесследно.
Место было неприятное, враждебное, а она оказалась здесь непрошеной гостьей. Мередит повернулась — и встревоженно вскрикнула.
Она не заметила, как Алан Маркби отделился от основной группы присутствующих на похоронах и последовал за ней. Но он ждал ее чуть поодаль и выше по дороге; его силуэт на фоне солнца выделялся особенно четко. Выйдя из церкви, он снова надел шляпу.
— Ты меня напугал! — крикнула она и добавила: — Да сними же, наконец, свою ужасную шляпу! В ней ты похож на мафиозо!
— Это моя полицейская похоронная шляпа.
Все же он снял ее и прижал к груди.
Мередит подошла к нему.
— Что ты там делала? Я заметил, как ты ускользнула!
— Там была женщина… — тихо проговорила Мередит. Она обернулась и указала на пустую тропинку. — По-моему, она ушла сюда. Ты видел ее на кладбище? Она стояла одна в отдалении, у самой калитки.
Маркби покачал головой:
— Извини, никого не видел. Значит, туда ушла? — Он тоже указал на тропинку. — Должно быть, она очень торопилась. — Он перевел взгляд на Мередит: — Ты что-то побледнела. Хорошо себя чувствуешь?
— Она была там! — упрямо настаивала Мередит. Ей казалось, что она слышит свой голос как будто со стороны.
— Давай лучше вернемся. Рейчел удивится, куда мы запропастились.
Он протянул ей руку. Радуясь его прикосновению, Мередит взяла его под руку.
— Я на самом деле видела ее, Алан! Более того, женщина та самая, которую я видела в ночь после приезда. Жаль, что я не…
Мередит наморщила лоб.
— Тебя что-то еще беспокоит?
— Да, но я пока не знаю, что именно. Пытаюсь вспомнить и не могу. Мне кажется, я помню что-то важное, но никак не удается сообразить, что именно!
— Само вспомнится, когда ты перестанешь напрягаться.
Они дошли до калитки. Алан отодвинул щеколду и посторонился, пропуская Мередит вперед.
— Увидишь ее снова, сразу дай мне знать. Если она слоняется здесь без дела, ради Рейчел мы обязаны ее прогнать!
— Да. — Мередит в последний раз оглянулась, а потом устремила на него воинственный взгляд. — Ты в самом деле веришь, что я видела ту женщину, ведь так?
— Конечно верю! Вот увидишь, она окажется местной жительницей, из тех, что толпились у двери покойницкой, когда мы приехали. Или любопытствующей, которая прочла о смерти Алекса в газетах. У некоторых людей очень необычные увлечения! Кстати, посещение чужих похорон — не самое странное из них.
— Вот именно! Она явилась на похороны. Прилично оделась и даже принесла цветы, лилии. Но почему у нее не было сумочки?
— Может, не хотела тащить на кладбище земные, суетные вещи? — беззаботно предположил Маркби.
Они дошли до могилы, окруженной пестрыми, разноцветными венками. Могильщики отошли к покойницкой. Гроб в яме выглядел одиноким и покинутым. Рейчел стояла у черного лимузина и нетерпеливо смотрела в их сторону. Потом жестом велела им поторопиться.
— Лучше бы ты сейчас не шутил! — медленно сказала Мередит.

Миссис Паско расстаралась: в столовой гостей ждало настоящее изобилие холодных закусок и салатов. Мередит нисколько не удивилась, не увидев среди угощения своей расписной миски с паштетом.
Уйдя с кладбища, собравшиеся на церемонию сбросили оцепенение. То тут, то там вспыхивали оживленные разговоры. Полные дамы окружили Рейчел и наперебой выражали ей свое соболезнование. Мередит подошла к рыжеволосой молодой женщине, которую заметила в церкви.
— Пенни Стонтон! — охотно представилась та. — Я жена местного врача. Мой муж тоже должен был прийти, но его вызвали на срочную операцию. Он очень хотел засвидетельствовать свое почтение, но не смог выкроить ни минутки. С Алексом Константином я незнакома, только с Рейчел, но в их доме я бывала.
Последние слова она прошептала с благоговейным видом; видимо, окружающая роскошь производила на нее столь сильное впечатление, что заставила на время забыть о печальном поводе, по которому она здесь оказалась.
— Значит, ваш супруг осматривал Алекса, когда с ним в прошлом году случился сердечный приступ? — спросила Мередит, не скрывая любопытства.
— О да! В конце прошлого лета. Алекс тогда только вернулся из заграничной деловой поездки. Рейчел позвонила нам часов в одиннадцать вечера. По словам Пита, она была на грани истерики. На всякий случай Пит вызвал скорую и отправил Алекса в местную больницу. Позже Алекс проконсультировался у какого-то лондонского кардиолога. Никак не привыкну, знаете ли… к тому, что Алекса убили… — Вдруг Пенни тихо ахнула. — Вы только посмотрите! И Невил здесь!
Невил, значит, все-таки набрался храбрости и пришел. Он стоял в дверях с одновременно смущенным и воинственным видом. С ним никто не заговаривал.
— Неудобно-то как! — Пенни доверительно понизила голос. — Конечно, я не верю слухам. Скорее всего, между ними ничего нет… И все же он ведет себя бестактно!
Мередит невольно подумала: уж сама-то докторша вряд ли получила бы приз за тактичность. Впрочем, и от таких, как Пенни, есть польза.
— Он помогает Рейчел ухаживать за канарейками, — пояснила Мередит. — Вы видели птиц?
— Да, да! Они очаровательные! И весь дом — просто прелесть. Лично я очень рада, что у Рейчел есть помощник. Но, знаете ли, местные жители — такие сплетники! Рейчел красавица, а Невил холостяк и… ну, в общем, деревня у нас маленькая.
Невил тем временем подошел к столу и что-то положил на свою тарелку. С ним разговаривала Мейвис Тиррел.
— Все знают, — пылко продолжала Пенни, — что Алекс и Рейчел буквально обожали друг друга!
Не сговариваясь, Маркби и Хокинс отошли в противоположный угол, где стояли бок о бок и наблюдали за толпой гостей. Маркби сжимал в руке бокал с вином. Хокинс положил себе на тарелку холодной курицы и ветчины и теперь рассеянно тыкал в них вилкой.
— Странный конец для такого типа, как Константин, — заметил суперинтендент.
— В каком смысле?
Маркби отпил вина и с любопытством посмотрел на Невила: молодой человек явно пытался привлечь к себе внимание Рейчел — впрочем, безуспешно.
— Никаких важных персон на похоронах. Одни соседи. И родных тоже нет.
— Он родом из Ливана.
— Тогда где ее родные?
— По-моему, у Рейчел осталось не так много родни.
— Ах да, ведь вы же в курсе! — промямлил Хокинс с набитым ртом. Наверное желая оправдаться за неудачный вопрос, он продолжал: — Кстати, эксперты исследовали отпечаток подошвы, который вы обнаружили в кустах у ограды, и кое-что установили.
— И что?
Маркби резко повернул к нему голову.
— Конечно, то, что они выяснили, слишком общо… Почти наверняка след оставлен правым резиновым сапогом из пары, которая хранится в гараже. Сапоги принадлежали Константину. Он специально держал их на видном месте. Иногда, вернувшись домой из поездки, он, не заходя в дом, переобувался и шел гулять по парку. Сапоги стояли не где-то на полке, а у самого входа в гараж. Их могли видеть все.
— Наверное, о них многие знали, — задумчиво протянул Маркби.
— Конечно. И надеть их тоже мог кто угодно. Если, конечно, не призрак самого Константина!
Хокинс фыркнул.
— Призраки не оставляют следов.
— Да, но старина Константин продолжает загадывать нам загадки даже из могилы. — Хокинс ткнул вилкой в сторону Мередит и Пенни Стонтон. — Видите ту, рыженькую? Она жена местного доктора. Вчера вечером я перекинулся парой слов с ее муженьком.
Заметив, что к ним подходит кто-то из гостей, Хокинс замолчал.
— Видели птиц? — спросил вдруг Маркби. — Если еще не видели, пойдемте, я вам покажу.
— Вот это да! — воскликнул Хокинс через несколько секунд. — Ничего себе!
Они стояли в зимнем саду у сетчатого вольера. Хотя сегодня распогодилось, никто и не подумал уменьшить обогрев. В стеклянной пристройке стояла удушающая жара, и запах как будто стал сильнее. Хокинс вынул носовой платок и промокнул лицо.
— Жарко, как в оранжерее!
— Ну да, раньше здесь была именно оранжерея. Жаль, что никаких цветов не осталось. Насколько я понял, когда сюда въехали Константины, они выкорчевали все растения, кроме вот этого апельсинового дерева.
— От его запаха аж мутит! — проворчал Хокинс и осторожно сел в бамбуковое кресло, предварительно ощупав его — выдержит ли.
Маркби догадался, что сегодня, как и накануне, в садике, Хокинс хочет, даже очень хочет, поговорить с ним о деле — или, по крайней мере, о Константинах. Наверное, лондонец пришел к выводу, что со старшим инспектором лучше дружить — так больше узнаешь. Маркби подошел к вольеру и начал молча разглядывать его обитателей. Он ждал.
Сидящий в кресле Хокинс откашлялся и приступил прямо к делу:
— Она ведь не распространяется о его сердечном приступе, верно? Во всяком случае, сейчас, когда вы здесь…
Значит, Хокинсу не дает покоя что-то конкретное, и он хочет проверить свои догадки.
— Нет, не распространялась. Она вообще мало что о нем рассказывает, только повторяет, как скучает по нему, как без него трудно. По-моему, канарейки ее тяготят.
Хокинс фыркнул:
— Имейте в виду… На вскрытии обнаружилось кое-что любопытное. В прошлом году, во всяком случае, так нам внушали, Константин перенес микроинфаркт. В наши дни врачи говорят: «Первый звонок». Ему назначили лечение, и все было хорошо, но за неделю до Челси у него снова заболело сердце, и он вызвал местного врача, Стонтона. Стонтон выписал ему какие-то лекарства и велел прийти на прием, если боли не пройдут… А теперь самое странное. Когда наш патологоанатом произвел вскрытие, он не обнаружил у покойного ни малейших признаков сердечно-сосудистых заболеваний. Артерии не забиты. Клапаны превосходные. Если не считать общей интоксикации от яда, сердце в прекрасном состоянии. Зато печень у него не в порядке. Наверное, любил выпить. Налицо первые признаки цирроза. Но Стонтону Константин не жаловался на печень. В общем, наш патологоанатом описал его как «очень здорового покойника».
— Значит, в прошлом году у него никакого инфаркта не было? — Маркби повернулся к Хокинсу, нахмурив лоб. — А вы… то есть… ваш патологоанатом уверен?
— Абсолютно, хотя он и не кардиолог. Кстати, и Стонтон — не специалист по сердцу. Обычный семейный врач-терапевт. Когда я спросил его, уверен ли он в своем диагнозе, он тут же обиделся. Все врачи одинаковы! Терпеть не могут, когда обычные люди сомневаются в их суждениях. На вскрытии не обнаружили еще кое-чего. Нет никаких следов лекарств, прописанных Константину Стонтоном перед поездкой в Челси! Он уверяет, что выписал пациенту месячную дозу препаратов; их следы обязательно должны были остаться в организме, хотя у всех разная скорость обмена веществ и надо учитывать еще индивидуальные особенности.
— Вы спрашивали насчет лекарств Рейчел… его жену? Он принимал таблетки? Иногда пациенты не принимают лекарства или не доводят курс лечения до конца.
— От нее толку немного! — возмущенно фыркнул Хокинс. — Насчет лекарств она так же не в курсе, как и насчет всего остального. По ее словам, вроде бы он что-то принимал. Правда, она не видела, как он глотает таблетки. И в доме она их не находила.
Маркби задумчиво почесал подбородок.
— Значит, Стонтон поставил неверный диагноз. Но разве в прошлом году, при первых признаках болезни, Алекса не осматривал лондонский врач? Так говорила Рейчел.
— Да, мы проверили ее показания. К тому времени, как светило с Харли-стрит осматривал Константина, ему уже полегчало; болезнь не прогрессировала. У светила есть письмо Стонтона с его мнением по поводу диагноза. Разумеется, лондонский кардиолог назначил свои анализы и лично осмотрел Константина. Выявились мелкие неприятности, что часто бывает после стресса и переутомления. Поэтому кардиолог подтвердил, что Алекс перенес микроинфаркт, и сказал пациенту: вот первый звоночек, сигнал о том, что нужно притормозить, жить более размеренно. Он назначил лекарства и диету, выписал счет, и все остались довольны.
— А теперь оказывается, что никакого инфаркта и вовсе не было… Так что же все-таки перенес Алекс? Какая болезнь замаскировалась под инфаркт и ввела в заблуждение двух врачей? — Маркби угрюмо посмотрел на беззаботных канареек, порхающих с ветки на ветку апельсинового дерева. — Может, подцепил что-нибудь, когда ухаживал за птичками? А может, у него шалила печень, а не сердце? Вы сказали, у него нашли первые признаки цирроза. Но ведь анализы непременно выявили бы неполадки с печенью, даже если Стонтон ничего не заметил при осмотре?
— Ага, вы тоже удивились! А может, ему что-нибудь подсыпали в еду или питье? — Хокинс деликатно рыгнул, прикрыв рот ладонью, — наверное, вспомнил о том, что только что с аппетитом съел полную тарелку ветчины и холодной курятины. — А может быть… заметьте, я всего лишь строю догадки… может быть, покушение в Челси было уже не первой попыткой его убрать?
Наступило молчание.
— Он был у врача за неделю до смерти? — спросил Маркби.
Хокинс кивнул:
— Если хотите кого-нибудь отравить, приходится считаться со всеми факторами, в том числе и с регулярными медицинскими осмотрами. Наверное, убийца знал, что Алекс ходит к врачу. Может быть, именно поэтому покушение перенесли в Лондон!
Маркби едва удержал рвущиеся с языка ругательства и заговорил медленно, тщательно подбирая слова. Нельзя забывать, что он разговаривает со старшим по званию. Задачка не из легких!
— Я понял вашу мысль. Все догадки намекают на то, что убийца близко знал Константина… Вас интересуют семейные отношения Рейчел и Алекса. Но вы ведь видели ее сегодня. Она любила его! И взгляните на дом! Я бы сам не захотел жить в таком, но он обставлен всецело в ее стиле, и Алекс ее поощрял. Зачем ей помогать кому-то убить…
Сзади послышались легкие шаги, отчего оба круто развернулись. На пороге стояла жена доктора, Пенни Стонтон. Она покраснела, щеки стали по цвету почти такими же, как волосы.
— Ох, извините! Я думала, здесь никого нет. Зашла посмотреть на птичек. Я ведь в «Малефи» всего второй раз. — Она сокрушенно покачала головой. — В прошлый раз Рейчел приглашала на кофе дам из благотворительного общества. Она провела нас по дому и все-все показала, в том числе и зимний сад. Как здесь все красиво! Разумеется, я знала, как Алекс и Рейчел счастливы вместе!
Заметив каменное выражение на лицах Хокинса и Маркби, Пенни Стонтон смущенно хихикнула, поняла, что смех здесь неуместен, еще больше покраснела и поспешно ретировалась.
— Видите? — проворчал Маркби. — Сведения о состоянии здоровья Алекса вполне могли просочиться от рыжей докторши, судя по всему прирожденной сплетницы. Или от экономки. Или еще от кучи людей, которые не живут в доме! Постоянных жителей здесь мало, а в больнице его вообще мог видеть любой. Наверное, всем известно, что в прошлом году он перенес сердечный приступ. В таких деревушках так мало всего происходит, что всем все интересно! В большом городе не так; там постоянно что-то случается. Бывает, люди за всю жизнь ни разу не заговаривают с соседями. — Маркби понял, что разгорячился, и осекся. Отдышавшись, он продолжал: — Извините, сэр, не хотел вас обидеть. Не скрою, в этом деле у меня личный интерес. К тому же мне постоянно приходится иметь дело с маленькими городками и деревушками.
— Ничего, ничего, продолжайте, старший инспектор! — великодушно отозвался Хокинс, видимо очень довольный тем, что ему удалось поддеть Маркби. Кивком он указал на столовую, откуда слышались голоса гостей. — Не такой уж я и убежденный горожанин. Прекрасно понимаю, что все местные жители знали Константина и сплетничали о нем. Но все они как один уверяют, что он был славный малый, вы заметили? Наперебой поют ему хвалу!
— На похоронах так обычно и бывает.
— Подозрительно, — решительно возразил Хокинс. — Не могут они все так хорошо о нем думать! В конце концов, кто-то же его убил! И убийцей может оказаться любой из них, — угрюмо закончил он.
Маркби вздохнул:
— Вы уже побеседовали с Невилом Джеймсом? Он ведь тоже пришел и сейчас в соседней комнате.
— С ее молодым дружком? — Лицо Хокинса перекосилось от сдерживаемой ярости. — У него есть алиби — корги!

Глава 15

Когда Мередит проснулась на следующее утро после похорон Алекса, ярко светило солнце, а из дома словно ушла гнетущая атмосфера.
«Все потому, — сказала она себе, энергично расчесывая волосы щеткой, — что теперь можно подумать и об отъезде. Рейчел вряд ли рассчитывает, что я останусь у нее навсегда. Алекса похоронили, да и Хокинс наверняка уедет к концу недели. И он тоже не может жить здесь бесконечно. Даже если он ничего не найдет, у него и в Лондоне много дел». Значит, они с Аланом могут вернуться домой и на некоторое время забыть обо всем.
Почти с радостью она спустилась по лестнице и вбежала в столовую. К ее удивлению, Рейчел, которая обычно рано не поднималась, уже сидела за столом. Она тоже выглядела свежей и отдохнувшей.
— Доброе утро! — Мередит села на стул напротив хозяйки. — Похоже, ты хорошо выспалась.
— Да, выспалась! Впервые за тысячу лет. Точнее, с тех пор, как умер Алекс. — Рейчел аккуратно сняла ложкой верхушку яйца всмятку. — Все кончено… Какое облегчение!
— По-моему, похороны прошли очень достойно, — осторожно ответила Мередит. — Священник сказал об Алексе много хорошего. Алекс молодец, что пожертвовал деньги на ремонт церкви.
— Да, как все хорошо прошло, правда? Ну а насчет ремонта колокольни… Священник спросил меня, можно ли ему упомянуть об этом, и я ответила: не вижу препятствий — по крайней мере, сейчас. Хотя, когда Алекс давал деньги, он просил никому не рассказывать. Он не стремился к известности, выписывая чеки на благотворительные нужды. Он считал: не важно, если никто не узнает, кто дал деньги. «Бог все видит!» — вот как он всегда говорил. А теперь мне хочется, чтобы люди знали, каким щедрым был Алекс, особенно…
Она вдруг замолчала, и Мередит осторожно спросила:
— Особенно — что?
— Знаешь, когда кто-то умирает, вначале все поминают его добрым словом, а потом начинают сплетничать и чернить покойного. Я хочу, чтобы все знали: Алекс был хорошим человеком! — Ее зеленые глаза сверкнули и потемнели, сделавшись почти нефритовыми по оттенку. — Кстати, когда я говорила, что все кончено, я имела в виду не только похороны.
Миссис Паско принесла кофейник с горячим кофе. Она спросила: сварить ли яйцо и для Мередит, и если да, то так ли, как в прошлый раз, — вкрутую?
— Странно, — мечтательно заметила Рейчел, когда экономка ушла, — какие мелочи застревают в памяти! Помнишь, в школе на завтрак всегда давали переваренные яйца, твердые как камень, и только ты одна не выражала недовольства!
— В той школе завтраки были самыми вкусными из всего, чем нас кормили, — вспомнила Мередит. — На обед и на ужин вечно подавали одно и то же — рагу и непропеченный пудинг!
— Особенно противным был летний пудинг: вместо бисквита с ягодами — мокрый хлеб и пюре, от которого тошнило!
Рейчел передернула плечами.
— Хлебный пудинг был еще хуже. Кстати, интересно… Все тамошние пудинги готовились на основе хлеба. Они не выбрасывали ни крошки, все шло в дело!
Обе рассмеялись, и Рейчел тут же с виноватым видом приложила руку ко рту:
— Вот, мы уже хихикаем, а бедный Алекс лежит в земле, один! Как несправедливо устроена жизнь! Он должен был быть здесь, с нами!
— Ох, извини, Рей! — покаянно произнесла Мередит.
— Не надо, не извиняйся! Все, как я и сказала. Все кончено. Помнишь, я говорила: как только Алекса предадут земле, я смогу отрешиться от горя и начать жизнь заново. Надеюсь, ты не упрекнешь меня в черствости. Он навсегда останется в моем сердце, и я всегда буду скорбеть по нему. Но ведь время не повернешь вспять. Он ушел, и ничего уже не изменишь. У меня остались счастливые воспоминания; они меня утешают. И теперь остается только одно: начать жизнь заново, с чистого листа.
— Какая ты мужественная, Рей! — выпалила растроганная Мередит.
Рейчел положила локти на стол, а подбородок — на ладони. Задумавшись, она закусила полную губу.
— Мужественная… не знаю. Главное — я человек практичный. Вот почему завтра я еду в Лондон выставлять дом на продажу.
— Что?! Ты собираешься продавать «Малефи»?
От удивления Мередит даже пролила кофе на блюдце.
— Да, а что? Тс-с-с! — прошипела Рейчел, услышав шаги миссис Паско. — Летти Паско еще не в курсе. Обязательно скажу ей сразу после завтрака.
— Вот, пожалуйста, мисс Митчелл. — Мисс Паско поставила яйцо на стол. На верхушку она надела крошечный вязаный колпачок с помпончиком. — Крутое, как вы любите!
Она вышла. Мередит сняла с яйца декоративный колпачок и постучала ложкой по скорлупе. Ложка пружинила.
— Конечно, такая огромная усадьба требует большого штата прислуги, — негромко продолжала Рейчел. — И быстро ее не продать… Я подумываю поместить объявление о продаже в один из крупных журналов, посвященных загородной жизни, например «Кантри лайф». Так я скорее найду покупателей.
— Меня не спрашивай. Боюсь, я тут ничем помочь не могу. Мне еще ни разу в жизни не приходилось продавать большую усадьбу, — сухо сказала Мередит. — Но наверное, тебе нужна оценка экспертов!
— Оценкой займутся агенты по недвижимости. Дом и парк в хорошем состоянии. Парк ухожен, в доме сделан ремонт, поставлено современное оборудование. Прямо не представляю, почему вдруг на тебя, Мередит, свалился ананас! Здесь такого прежде никогда, никогда не случалось!
— Не повезло, — довольно резко ответила Мередит.
Послушать Рейчел, и выходит, будто чуть ли не она сама виновата в происшествии. Доктор Стонтон не советовал усугублять горе вдовы, поэтому Рейчел пока не рассказали о вбитых в стену гвоздях. И сейчас не было смысла раскрывать ей глаза, хотя слушать ее было обидно. Мередит вспомнила, что Рейчел всегда была такой. Она никогда не признавала себя виновной в дурном поступке или школьной шалости — даже если бывала заводилой. Она всегда прямо смотрела в глаза и всячески отрицала свою причастность к произошедшему.
Как только что сказала сама Рейчел, в памяти застревают всякие мелочи.
— Что ты будешь делать, Рей, после того, как «Малефи» продадут? — Неожиданно Мередит вспомнила и кое-что другое. — Да, и что будет с компанией Алекса?
— Завтра заодно загляну в его лондонскую контору. Уеду на весь день. Мередит, надеюсь, ты не против? Видишь ли, я собираюсь занять место Алекса. Не сомневаюсь, я сумею руководить компанией. Придется основательно изучить его бухгалтерские книги и наладить отношения с управляющим. Какие-то азы я уже знаю. После прошлогоднего приступа Алекс сам настоял, чтобы я разобралась в его делах. Он хотел, чтобы я смогла его заменить на тот случай, если он… скажем, будет долго болеть или если произойдет худшее и у него случится второй, роковой приступ. Так что я примерно представляю, как все работает.
Последние слова Рейчел произнесла без ложной скромности. Она как будто не подозревает ни о каких подводных камнях или уверена, что преодолеет все препятствия. Мередит вздохнула. Трудно понять, что творится в голове у бывшей школьной подруги! И все же невозможно представить, чтобы Рейчел усердно трудилась в конторе с девяти до пяти. Для этого ей придется переехать в Лондон, принимать участие в жесткой конкурентной борьбе, каждый день являться на заседания совета директоров с кейсом под мышкой… Регулярно наведываться на склад и лично проверять прибывшие партии товара, пересчитывать коробки с инжиром и финиками… Торговаться с пронырливыми поставщиками за каждый процент… Да, Рейчел Хантер, которую она знала, сильно изменилась.
Мередит задумчиво намазывала тост маслом. Хокинс тоже заинтересуется, узнав, что вдова больше не поражена горем, а, наоборот, готова ринуться в бой и превратиться в бизнес-леди. Похоже, Рейчел всерьез собирается заменить покойного мужа, стать свободной, независимой и богатой женщиной. Она как будто не понимает, что ее стремление можно неправильно истолковать. Судя по всему, Хокинс — человек недоверчивый. У него наверняка появится много новых вопросов…
Тщательно подбирая слова, Мередит сказала:
— Рей, а может, подождешь немного?
Рейчел удивленно подняла брови:
— Чего ждать? Пока официально утвердят завещание? Алекс все оставил мне. Никаких трудностей не возникнет.
— Я не о завещании. Мне кажется, не стоит поспешно принимать решения, когда ты еще… в общем, в твоем положении. Ты пережила сильное потрясение. Сейчас ты действуешь под влиянием порыва. Пережди, посоветуйся с кем-нибудь… Возможно, через несколько месяцев ты раздумаешь продавать «Малефи».
Рейчел пылко затрясла светлой головой и пренебрежительно взмахнула тонкой рукой. Лучи света заплясали на бриллиантах в ее кольце, и они стали переливаться всеми цветами радуги.
— Нет, не раздумаю. Я уже все решила.
— Но ведь следствие еще не окончено! Извини, что лишний раз напоминаю и тревожу тебя, но… Понимаешь, Рей, Хокинсу может не понравиться, что ты так спешишь взять в свои руки бразды правления в компании мужа!
— Кто же возглавит компанию, если не я? И потом, дела компании его совершенно не касаются! — Глаза Рейчел снова потемнели от гнева. — Он рыщет по всему Линстону, как будто мы все под подозрением! А ведь убийцу надо искать не здесь, а в Лондоне. Именно там умер бедный Алекс! По-моему, Хокинс лишь напрасно тратит мое время и время налогоплательщиков. Когда все закончится, я даже, может быть, пожалуюсь на него! — Она скомкала салфетку и сердито швырнула ее на середину стола между ними. — Да и сейчас как-нибудь обойдусь без указаний Хокинса. Сама соображу, что делать!
Мередит поняла: для себя Рейчел уже все решила. Можно было бы еще поспорить, но… зачем? Рейчел всегда была своенравной. Каждый справляется с эмоциональными потрясениями по-своему. Возможно, Рейчел предпочитает с головой уйти в работу.
— Что ж, Рей, ты, наверное, права. Где ты будешь жить — в Лондоне?
— Пока не знаю. — Рейчел нахмурилась. — Скорее всего, покупателя на «Малефи» удастся найти не сразу. Современный рынок недвижимости переживает спад… Видишь, какие слова я знаю? А я могу жить где угодно. Если понадобится, вообще переведу компанию в другое место, за границу. Хочется в теплые края… Здесь, в Линстоне, зимой просто арктический холод. Нас постоянно засыпает снегом. Кроме того, надо прикинуть, где гуманнее налогообложение…
У нее на глазах Рейчел Константин из прилипчивой невротички превращалась во властную деловую женщину. От изумления Мередит на время лишилась дара речи. Наскоро допивая кофе, она думала: интересно, что скажет обо всем этом Алан?

Алан воспринял новости на удивление спокойно. Они встретились чуть позже и решили прогуляться на вершину Мельничного холма. Мередит говорила сбивчиво, постоянно перескакивая с одной темы на другую.
— Я потрясена, и это еще мягко сказано! Она совершенно переменилась! Но теперь мне, по крайней мере, не нужно больше оставаться здесь. Очевидно, Рейчел больше не нуждается в моей моральной поддержке. Да и ты ей больше не нужен… Впрочем, она, наверное, захочет, чтобы ты оставался до тех пор, пока Хокинс не уедет. Знаешь, я уже скучаю по Бамфорду и хочу туда вернуться.
— Я знаю ее лучше, чем ты, — сказал Алан, раздвигая заросли крапивы с помощью почтенной эдвардианской трости, которую он взял напрокат в отеле. — И всегда подозревал, что за ее внешней хрупкостью кроется жесткая и решительная хищница. Вот и прекрасно! Скоро мы оба вернемся.
— И все же… странно как-то. По правде говоря, я немного беспокоюсь за нее. Возможно, она еще не пережила утрату, и реакция наступит позже.
— Как это?
Маркби поднял трость к глазам и прищурился, прикидывая ее длину.
— Она совершенно уверена в том, что справится с делами сама, без чьей-либо помощи. Я бы восхищалась ее мужеством, не будь она так упряма. Она не хочет замечать очевидного. Теперь, без Алекса, для нее начнется другая жизнь. Даже когда она рассуждает о том, как возглавит компанию, постоянно подчеркивает, что будет следовать указаниям Алекса, как будто он и после смерти остался ее компаньоном. Как бы она не сорвалась… По-моему, она хочет заглушить горе, забыться в делах.
— Для меня твои рассуждения слишком сложны. Я-то давно привык не слишком доверять всему, что связано с Рейчел. По-моему, все гораздо проще. Она стремится управлять источником денег! И кто скажет, что она рассуждает не здраво? Алекс, судя по тому, что я слышал, руководил компанией весьма успешно.
Они дошли до конца дорожки, похожей на туннель из-за нависших с обеих сторон веток, и очутились на поляне, открытой всем ветрам. Мередит ахнула и на время забыла и о Рейчел, и о ее честолюбивых устремлениях. Отсюда, сверху, открывался потрясающий вид на окрестности. Пологие холмы сменялись неглубокими долинами, пересеченными невысокими оградами и рощицами. Куда ни повернись, со всех сторон то же самое: холмы, поросшие лесом, и долины… Словно зеленое волнующееся море. То здесь, то там мелькают крыши старинных деревенских домов; вдали возвышается церковный шпиль — значит, там соседняя деревушка. К крутым склонам льнули одинокие фермы. Казалось, время обошло эти края стороной.
— Какая красота! — восхищенно воскликнула Мередит. — Ничего удивительного, что бедному Алексу так нравилось здесь!
Они попытались найти место, где стояла старая ветряная мельница, но их поиски не увенчались успехом.
— Должно быть, мельницу разрушили до основания, а обломки растащили, — сказал наконец Маркби, раздвигая ветки своей тростью и вглядываясь в переплетение сорняков у земли. — Когда вернусь в отель, обязательно расспрошу Мейвис поподробнее.
Услышав имя Мейвис, Мередит тут же вспомнила о Молли Джеймс и Невиле.
— Молли спросила, не собирается ли Рейчел продавать дом. Вот она обрадуется, когда услышит, что «Малефи» действительно выставят на торги! Зато как расстроится бедный Невил!
— А, тот худосочный некрасивый юнец, который явился на похороны?
— Невил совсем не урод. Его портят толстые очки. Он по уши влюблен в нее. Интересно, что он теперь будет делать. — Мередит отбросила со лба прядку. — Ведь в дальнейших планах Рейчел для Невила совсем нет места!
— Значит, придется Невилу стиснуть зубы и держаться. Кстати, будь он поумнее, он бы радовался, что Рейчел не включает его в свои грандиозные планы на будущее, — неприветливо ответил Алан. — И потом, судя по тому, что ты мне рассказывала, Рейчел и самой не терпится положить конец всей истории с Невилом. Она продаст «Малефи», отряхнет прах Линстона со своих холеных ножек, ну а Невил со временем смирится.
— Мне почему-то не кажется, что все закончится мирно! — с трудом ответила Мередит, которой стало не по себе.
— Прекрати волноваться за них. — Маркби явно больше хотелось отыскать место, где раньше стояла ветряная мельница, чем обсуждать душевное состояние Рейчел. Он ткнул куда-то концом трости. — Там мы еще не смотрели. Место вполне подходящее!
Едва заметная тропинка пересекала поляну наискосок и уводила влево. Мередит медленно брела за Аланом, который бодро, как ни в чем не бывало, вышагивал впереди. Вскоре они поднялись на своеобразную насыпь, которая будто вырастала из вершины холма, как большой волдырь. Насыпь сплошь поросла высокой колючей травой и сорняками, хотя ниже шла мягкая пружинистая земля.
— Здесь самое место для ветряной мельницы, — заметила Мередит, плотнее кутаясь в куртку от ветра.
Алан явно воодушевился.
— Здесь точно что-то стояло… Поэтому разрушен плодородный слой почвы! Видишь, на месте дерна выросли сорняки; они растут по кругу!
Мередит, которой больше всего хотелось очутиться в тепле и выпить горячего чая, поневоле заразилась его энтузиазмом.
— А может, здесь раньше было что-то поинтереснее старой ветряной мельницы? Что-нибудь доисторическое… Или, например, могильный курган!
Алан топнул по холмику ногой:
— Под слоем земли камень. Нет, по-моему, здесь все-таки была ветряная мельница.
Мередит охладела к дальнейшим поискам.
— Вот и хорошо. Может, вернемся? — робко предложила она.
Но Алан, не слушая ее, ковырял землю концом трости, стараясь докопаться до камня. Мередит вздохнула и бесцельно побрела по узкой тропинке, проложенной в высокой густой траве, еще сухой и коричневой после зимы, хотя внизу, у корней, уже зеленела молодая поросль. Тропинка привела ее к небольшой плоской площадке в самом центре насыпи, на верхней точке. В ушах свистел резкий, обжигающий ветер. Мередит издала недовольный возглас.
— Что там? — крикнул Маркби.
— Мусор, вот что! Зачем кому-то понадобилось мусорить в таком чистом месте? Ведь не так тяжело взять его с собой!
Она показала подошедшему Маркби небольшую свалку: мятую сигаретную пачку, несколько пивных банок, пластиковую обертку от упаковки пива и целую гору отсыревших окурков.
Маркби задумчиво осмотрел кучку мусора и окружающую его траву.
— Чье-то тайное логово, — пробормотал он себе под нос. — Тот, кто здесь сидел, оставался невидимым, спрятанным в высокой траве. Интересно, кто? Может, местная молодежь собирается здесь покурить и выпить?
Мередит посмотрела на него, но поняла, что Алан мыслит вслух, разговаривает сам с собой.
— Нет, — ответил он сам себе. — Здесь сидел один человек, скорее всего мужчина. Кстати, не так уж сильно он и намусорил. По крайней мере, позаботился о мерах противопожарной безопасности. Видишь? — Он ткнул концом трости в небольшую ямку в земле, доверху заполненную окурками. — Видишь, какой предусмотрительный — даже пепельницу себе изготовил! Более того, — Маркби тронул пустую сигаретную пачку концом трости, — курит он дорогие сигареты! Нет, здесь не юнцы собирались подальше от родительских глаз. Здесь сидел взрослый, умный человек, и не просто так, а с какой-то целью.
Мередит осмотрела примятую траву и следы пребывания человека, особенно «пепельницу».
— Как много окурков! — тихо сказала она. — И пивных банок… раз, два, три, четыре. Должно быть, он просидел здесь довольно долго.
— Или приходил сюда не один раз.
— Зачем? Что он здесь делал?
Ветер зашевелил траву; Мередит снова стало не по себе.
— Ведь отсюда ничего не видно. Трава закрывает обзор!
— Есть только один способ выяснить, что ему отсюда видно! — Алан протянул ей свою трость и сел в заросли посреди площадки, откуда легко можно было дотянуться рукой до вырытой в земле «пепельницы». Потом он положил руки на согнутые колени и задумчиво посмотрел перед собой. — Ха! Прекрасно он все отсюда видел, разве что трава немножко мешала! Отсюда, например, видна вся дорожка, которая ведет на вершину холма! То есть он без помех разглядывал склон, по которому мы поднялись.
— И что же конкретно ты отсюда видишь? — нетерпеливо осведомилась Мередит.
Маркби вдруг замолчал и о чем-то задумался. Затем он повернулся к ней:
— «Малефи»!
— Что-о?!
Он вскочил:
— Сама смотри!
Мередит осторожно опустилась на то место, где только что сидел Алан. Земля была жесткая; наверное, Алан прав, земля тонким слоем закрывает старый каменный фундамент. Посмотрев вперед, она не сдержала удивленного возгласа.
Тропинка виднелась отчетливо, словно в прицеле ружья. Взгляд ее переместился вниз по склону, к проему между деревьями, и вот перед ней предстал передний фасад «Аббатства „Малефи“», а также почти вся подъездная аллея и лужайка перед домом. На фоне деревьев особенно странно выглядели готические окна и причудливые трубы. Сверху «Малефи» казался тайным и зловещим сказочным замком.
С благоговейным ужасом Мередит произнесла:
— Отсюда отлично видно всех, кто входит в дом и выходит из него!
Она подняла голову и встретилась с озадаченным взглядом Маркби, который смотрел на нее сверху вниз.
— Алан, он, наверное, постоянно следит за домом! Шпионит! Как по-твоему, у него есть бинокль? Готова поспорить, что да! Он сидит здесь и видит всех, кто приходит в дом. Возможно, вчера он видел похоронную процессию. Не исключено, что и в пятницу, когда приехала я, он наблюдал за аллеей! Видел, как я подъехала к парадному входу, вышла из машины, поговорила с Мартином. Видел, как Мартин вносит в дом мой чемодан… Тот, кто тут прячется, понял, что я приехала пожить…
Она замолчала, не докончив своих умозаключений: «И тогда неизвестный решил меня убить». Вслух она сказала:
— Правда, ворот с ананасами отсюда не видно. Они спрятаны за деревьями. Впрочем, скорее всего, он о них знает.
Маркби подал ей руку и помог встать. Она с трудом поднялась на ноги и стряхнула сухие травинки и грязь с юбки.
— Алан, кто он такой?
— Не знаю, — ответил Маркби. — Ясно одно: его очень интересует все, что происходит в «Малефи»!

Несмотря на то что Мередит и Маркби находились на своеобразном наблюдательном пункте, они никак не могли заметить Джиллиан Харди. Джиллиан зашла в «Малефи» сзади, через парк, открыв неприметную калитку во внешней ограде. Бредя по тропинке, обсаженной с двух сторон кустами, она думала: вот так обычно сюда приходит Невил. Подумав о Невиле, она одновременно расстроилась и ожесточилась.
Утром в гостиницу для домашних животных заходила Мейвис — выпить кофейку. Она сообщила, что симпатичный полицейский, тот, кто раньше был женат на миссис Константин, ушел прогуляться со школьной подружкой Рейчел. Он позаимствовал для прогулки трость, так что, судя по всему, они будут лазить по холмам. Джиллиан под каким-то предлогом тут же ускользнула. Возможно, ей еще долго не представится другой удобный случай застать Рейчел одну, без друзей.
Она дотронулась до лежащего в кармане конверта. Зашуршала бумага.
Рейчел не сможет отмахнуться! — подумала Джиллиан, и ей стало весело.
Выйдя из зарослей, она остановилась и издали посмотрела на дом. Вскоре из кухонной двери вышла женщина. Джиллиан сразу узнала миссис Паско, одетую для поездки в город. Значит, отправилась за продуктами! Вот экономка села в свою малолитражку, припаркованную у кухонной двери, и отъехала к воротам, взметнув фонтанчики гравия. Что ж, тем лучше! Должно быть, Рейчел сейчас в доме совсем одна.
И все же Джиллиан что-то останавливало. Если она подойдет к парадному входу и позвонит, Рейчел еще возьмет и захлопнет дверь перед самым ее носом, не дав ей сказать ни слова. Почему бы не последовать примеру Невила и не пройти прямо в зимний сад? Сам Невил именно так и ходит. Привычку входить в дом без предупреждения он приобрел еще до смерти Алекса, отчего-то решив, что Константины считают его другом семьи, которому позволены некоторые вольности. Так же он продолжал поступать и после смерти Алекса, под предлогом того, что ухаживает за канарейками. Джиллиан недовольно фыркнула. Решившись, она зашагала прямо к застекленной пристройке.
На скошенной стеклянной крыше плясали солнечные зайчики. Какая все-таки красота! Мельком восхитившись, Джиллиан толкнула дверь, ведущую в зимний сад из парка. Дверь оказалась незапертой.
Ее сразу окутала волна теплого воздуха, в ноздри проникал приторно-удушливый апельсиновый аромат. Канарейки сразу почуяли сквозняк и чужого человека. Они возбужденно запорхали по вольеру. Хотя Джиллиан собиралась первым делом найти Рейчел, она невольно подошла к вольеру и принялась наблюдать за птичками.
Она любила всех животных, но с птицами ей почти не приходилось иметь дела. Ей стало жаль бедных канареек: наверное, тесно им в вольере! Конечно, по сравнению с обычными птичьими клетками здешний вольер — просто роскошь. И все же неправильно как-то, что птички, самые вольные из всех божьих тварей, вынуждены жить в заточении.
Может быть, Джиллиан неосознанно ощутила, что и сама тоже живет в клетке. В принципе все удобно и просто, а свободы нет… А ведь ей тоже хочется расправить крылья и улететь далеко-далеко! Джиллиан любила родителей и понимала, что ни за что не сможет их бросить. Она любила Невила, но понимала, что он ни за что ей не достанется. Зато она может оказать ему услугу… Сейчас, совсем скоро она вырвет его из когтей Рейчел!
Расхрабрившись, она вытащила из кармана изуродованную фотографию миссис Джеймс и внимательно осмотрела ее. Она взяла с собой только один снимок, а второй оставила у себя в комнате, в тайнике. Ничего, ей и одного снимка хватит!
Она прекрасно помнила тот день, когда нашла снимки. Коричневый конверт привлек ее внимание, потому что торчал из кучи мусора — они собирались жечь старые кошачьи подстилки. Обычно Джиллиан не отличалась праздным любопытством, но ей вдруг почудилось, что в конверте таится что-то важное. Она взяла дымящуюся соломинку и с ее помощью вытащила конверт из костра, не дав ему загореться. Конверт слегка обуглился по краям, но содержимого огонь не коснулся. При одном воспоминании она ощутила то же самое, что и тогда: потрясение, шок. Как она тогда разволновалась! Она прекрасно понимала, что два куска картона способны многое изменить в ее жизни!
Джиллиан пошла было прочь, но вдруг краем глаза заметила, что лежащая на полу поилка пуста. Бедные птички то и дело подлетали к ней. Одна даже запрыгнула в поилку и нахохлилась на дне, словно ожидая, что вода вот-вот вернется. Поскольку Джиллиан всю сознательную жизнь ухаживала за животными, она тут же поспешила на помощь, отложив ненадолго дело, ради которого пришла в «Малефи». Она кое-как запихнула снимок в карман и огляделась. Да, вон и кран с водой, над мраморной раковиной в итальянском стиле.
Джиллиан осторожно открыла проволочную дверцу и, нагнувшись, зашла в вольер. Птицы встревоженно заметались у нее над головой. Она притворила дверцу, не давая им вылететь, и взяла пустую поилку. Потом так же осторожно вышла и подошла к раковине.
Как это похоже на Рейчел — оставить бедных птичек без воды! А ведь ей бы следовало каждое утро проверять, как там ее подопечные. Но нет, Рейчел и пальцем не шевельнула! Наверное, ждет, что канарейками займется Невил. А Невил к ней больше не придет! Он, конечно, рассердится, когда узнает, что сделала Джиллиан. Но ведь она поступает так из лучших побуждений, ради него самого. Иногда ради благой цели приходится быть жестоким. Когда Невил избавится от влияния Рейчел и преодолеет свое влечение, он все поймет и простит Джиллиан.
Она вернулась к вольеру и вошла. Птицы, сидящие на верхних ветках апельсинового дерева, следили, как она нагибается и ставит поилку на место.
— Как вы здесь оказались? — послышался голос откуда-то сзади. Голос был тихим, но начальственным, осуждающим.
Джиллиан испуганно ахнула и, быстро выпрямившись, повернулась к дверце вольера.
— У птиц не было воды… — запинаясь, пробормотала она. — Я… наполнила поилку, вот!
Она испуганно показала на кран.
— Я спрашиваю, как вы вообще здесь оказались? У вас здесь нет никаких дел. Вы что, воровка?
Их разделяла проволока, но Джиллиан находилась в клетке, в ловушке. Она испуганно заметалась по вольеру. От несправедливого обвинения глаза налились слезами. Она поспешно извлекла из кармана изуродованную фотографию.
— Нет! Разумеется, я пришла не для того, чтобы что-нибудь украсть! Я вот что принесла!
Она вызывающе протянула снимок. Послышался тихий вздох.
— Дайте сюда!
Проволочная дверца открылась, и за фотографией протянулась рука.
— Нет!
Джиллиан попятилась, споткнулась, задела только что налитую поилку. Вода пролилась на песчаный пол. Она крепко держала снимок, прижав его к груди.
— Какая ты дура! — произнес тихий голос. — И какая, в самом деле, уродина!
Через несколько минут засов на дверце вольера закрылся, тихо щелкнув. Птицы сгрудились на самых верхних ветках; они сидели испуганные и молчаливые, прижавшись друг к другу, словно ища поддержки. Было тихо; только из крана капала вода — монотонно, негромко. Капли одна за другой ударялись о мраморную раковину.
Наконец одна канарейка, похрабрее товарок, слетела вниз, на песчаный пол. Она подскочила к поилке, устроилась с краю и стала пить. Остальные тоже осмелели. Слетели вниз и, терзаемые жаждой, принялись толкаться у воды. Первая канарейка, напившись, вспорхнула и села на голову скрюченной в углу фигуры. Устроившись на новой выгодной позиции, птичка задрала головку и запела.

Глава 16

Подойдя к дому, Мередит и Алан Маркби увидели миссис Паско, которая выгружала из малолитражки битком набитые пакеты с продуктами из супермаркета. Оба поспешили на помощь. Они взяли у экономки пакеты и понесли их в кухню.
— Долго ли еще осталось… — сказала экономка, быстро распихивая покупки в кладовку, холодильник и морозильник — что куда нужно.
Мередит и Маркби переглянулись. Маркби пожал плечами.
— Значит, миссис Константин вам сказала?.. — робко начала Мередит.
— Что собирается продавать дом? — Миссис Паско, пятясь, вышла из кладовки и застыла на месте, прижимая к груди пакет с сахарной глазурью. — Ну да, после завтрака и сказала. Не могу сказать, что я удивилась. Вполне разумное решение. Вряд ли ей захочется жить здесь одной, без мистера Константина. Я еще не встречала такой дружной пары! Без преувеличения можно сказать: они души друг в друге не чаяли. — Миссис Паско невидящим взором уставилась на пакет с сахарной глазурью, как будто не помнила, зачем взяла его, и пробормотала: — Ах да! — Обернувшись, она поставила пакет на полку. — Конечно, мне будет очень жаль. Мне здесь было хорошо.
— Чем займетесь потом — или вы пока не знаете? — спросил Маркби.
Миссис Паско принялась складывать пустые пакеты.
— Пожалуй, отдохну немного. Мистер Константин, добрая душа, кое-что оставил мне в завещании. Придется немного подождать, но, когда завещание вступит в законную силу, мне какое-то время не придется беспокоиться о деньгах. Полковник Сомс с супругой — вы, наверное, видели их вчера на поминках, — так вот, они зовут меня к себе. Сказали, если я буду подыскивать себе новое место, чтобы про них не забыла. Но не знаю, останусь ли я в Линстоне. Здесь столько воспоминаний! — Она заговорила отрывисто: — Ну а как же обед? Наверное, приготовлю какой-нибудь салат. У нас осталось много мясной нарезки и паштет, что вы, мисс, купили. И ржаной хлеб с маслом… Вы как, не против?

— Что ты обо всем этом думаешь? — шепотом спросила Мередит, когда они вышли из кухни.
— О чем?
— Не притворяйся, ты все прекрасно понял! Все только и твердят, как Рейчел и Алекс любили друг друга! Пока мы гуляли, я все время думала… И сейчас мне отчего-то тревожно.
— Кажется, тут все считают их идеальной парой, значит, так оно и было. — Маркби ссутулил плечи. — Не могу сказать, что мы с Рейчел были безмятежно счастливы в то недолгое время, пока жили вместе, но я стараюсь не поддаваться предубеждению. Уверен, они с Алексом прекрасно ладили. Именно такого мужа она искала всю жизнь. И ничего удивительного, что сейчас сердце у нее разбито.
— Разбито ли? Да, наверное, так было раньше, до сегодняшнего утра. А сейчас я не знаю, что и подумать! Она твердо решила начать новую жизнь, она взбодрилась, повеселела. За завтраком она охотно вспоминала наши школьные проделки. Ну да, на словах она по-прежнему скорбит по Алексу, все твердит, какой он был святой, и уверяет, что в глубине души всегда будет скорбеть по нему… А на самом деле больше всего сейчас ее занимает продажа «Малефи» и компания покойного мужа. А ведь мы только вчера похоронили Алекса! Сначала я решила, что она притворяется и внушает себе, что он по-прежнему рядом, а теперь мне иногда кажется… — Мередит помолчала и вдруг выпалила: — Что она вообще притворяется! Сама не знаю, что и думать.
— Меня не спрашивай! — злобно ответил Маркби. — И вообще, нас ее дела не касаются. Лично я рад, что у Рейчел появились новые интересы. Это значит, что мы с тобой скоро отсюда уедем. Если повезет, завтра, вернувшись из Лондона, она решит, что мы ей больше не нужны. Устроим прощальный ужин и… ты только представь… в пятницу вернемся в Бамфорд!
Последние слова обрадовали обоих; они дружно глубоко вздохнули и, не сговариваясь, направились в зимний сад. Рейчел нигде не было видно.
— Устала я сегодня, — призналась Мередит, когда они вошли в просторную застекленную пристройку. — Приятно посидеть пять минут до обеда и полюбоваться на птичек!
— Схожу найду Рейчел, выпьем перед обедом хереса, — предложил Маркби, поворачивая к двери.
— Алан!!!
Услышав ее ужасный крик, он замер как вкопанный и круто развернулся к ней:
— В чем дело?
— Посмотри… там… там…
Мередит показывала на вольер, глядя на Маркби расширенными от ужаса глазами.
Маркби посмотрел в ту сторону, куда указывала ее дрожащая рука. Канарейки беззаботно порхали, а в углу вольера, прислонясь к стене, сидела молодая женщина. На мгновение сжав плечо Мередит, словно утешая ее, Маркби пробежал мимо, подошел к дверце и всмотрелся в странную молчаливую фигуру по ту сторону сетки.
Он ее не знал, но решил, что девушка, скорее всего, из местных. Одежда на ней рабочая: желтовато-коричневые вельветовые брюки, прочные ботинки и старый твидовый пиджак. Глаза и рот открыты, жидкие, неряшливые патлы закрывают лицо. Окидывая ее бесстрастным профессиональным взором, Маркби отметил, что она явно не красавица. Плохо сложена, грузная, нескладная… Вся одежда и открытые участки кожи были усеяны птичьими экскрементами. Она напоминала испачканную тряпичную куклу, которую выкинули за ненадобностью.
— Подожди здесь, — негромко приказал он, повернувшись к Мередит, и приоткрыл дверцу вольера.
Канарейки тут же взлетели на дерево. Маркби скользнул в образовавшуюся щель и закрыл за собой дверцу. Вначале, не подходя к фигуре на полу, внимательно оглядел песчаный пол. Песок и так истоптан. Чтобы не следить еще больше, он двигался по стенке за деревом и подошел к телу сбоку.
То, что перед ним труп, он понял сразу. Сомневаться не приходилось. И все-таки надо убедиться наверняка. Он склонился над девушкой, ища признаки жизни. На него невидящим взором смотрели светло-голубые глаза, уже начавшие стекленеть. Одно колено согнуто под неестественным углом, другая нога вытянута. Руки, загрубелые, короткопалые, безжизненно упираются в песчаный пол. Шерстяной свитер на груди под пиджаком намок и потемнел от крови.
Маркби осторожно приложил пальцы к ее шее, к тому месту, где можно нащупать пульс, хотя и понимал, что все бесполезно. Правда, покойница еще не застыла. По его прикидкам, смерть наступила около часа назад. Маркби посмотрел на часы. Без двадцати час. Значит, ее убили около одиннадцати, пока они с Мередит обследовали Мельничный холм, а миссис Паско ездила в город за продуктами.
Он не стал трогать тело, хотя ему хотелось приподнять руку, чтобы проверить, насколько далеко зашло трупное окоченение. Ничего, этим могут заняться и другие. Первые признаки и так налицо: нижняя челюсть отвалилась, рот раскрыт словно в безмолвном крике. Из-за разинутого рта лицо молодой женщины казалось еще уродливее. Выпрямляясь, он вдруг заметил, что окоченевшие пальцы судорожно что-то сжимают. Он снова нагнулся и прищурился.
Обрывок бумаги! Бумага не обычная, больше похожа на тонкую открытку. Хотелось бы рассмотреть клочок получше, но трогать сейчас ничего нельзя. Треугольной формы; две стороны ровно обрезанные, одна рваная. Похоже, она держала открытку в руке, ее вырвали, а уголок остался. Одна сторона обрывка белая и гладкая, другая блестящая, и на ней что-то изображено. Фотография! — догадался он. Покойница сжимает в кулаке обрывок фотографии.
— Алан! — послышался сзади голос Мередит.
— Иду!
Он вышел из вольера так же, как вошел, и подошел к мертвенно-бледной, но не потерявшей присутствия духа Мередит.
— Ну и испугался же я, — признался старший инспектор. — Придется немедленно звонить Хокинсу. Кстати, ты, случайно, не знаешь, кто она такая?
— Случайно знаю. Ее зовут… звали… Джиллиан Харди. Бедняжка работает… то есть работала… в собачьей гостинице у Молли.
— Вот как? — нахмурился Алан. — И она часто сюда ходила?
— По-моему, нет. Да и зачем? Я ни разу не видела ее здесь. — Мередит замялась. — Она… по-моему, была безнадежно влюблена в Невила. — Мередит обратила к нему свои светло-карие глаза. — Где Рейчел?
— Господи! Рейчел! Стой здесь и никого не пускай — ни миссис Паско, никого. Я вернусь, как только смогу. И ничего не трогай!
Маркби выбежал через стеклянные двери в дом, крича на бегу:
— Рейчел! Рейч! Где ты? Как ты?
К своему облегчению, он услышал вдали ее голос:
— Алан! Я в кабинете! В чем дело?
Мгновенное чувство облегчения прошло и сменилось внезапной слабостью. Он медленно направился к кабинету.
Она сидела за письменным столом, заваленным документами. Алан удивился, увидев на бывшей жене очки для чтения, он понятия не имел, что она носит очки, и с некоторой грустью подумал: да, Рейчел тоже не молодеет…
Когда он вошел, она подняла голову и удивила его еще больше. Оказывается, в очках Рейчел выглядит совершенно по-другому. Очки шли ей, но словно превращали в другую женщину. Да, подумал он, она настоящая деловая женщина!
Заметив его смятение, она наморщила носик, сняла очки и обеими руками поправила пышные медово-русые волосы.
— Алан! Уже вернулся? Теперь ты знаешь мою маленькую тайну! — Она помахала перед ним очками и глянула на часы. — Господи, неужели уже так поздно? Скоро миссис Паско будет подавать обед. Давайте все…
— Рейчел!
Она успела привстать, но, услышав его голос, застыла, положив руку на спинку стула. Глаза тревожно заблестели.
— Алан, что случилось? Что-то с Мередит? Неужели еще один несчастный случай?
— Нет. Сядь, Рейчел. Я хочу кое о чем тебя спросить. Только подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Это очень важно.
Она села, глядя на него с удивлением, но немного насмешливо.
— Да в чем дело-то? Допрос третьей степени? Ты бы сейчас видел себя со стороны — у тебя такой суровый вид!
Притворившись, будто ничего не слышал, он упрямо продолжал:
— Где ты была все утро, после того как мы с Мередит ушли гулять?
— Здесь, дома! Где же еще? Ты посмотри, сколько у меня работы! Кто разберется с бумагами, если не я?
— Ты не выходила из комнаты? Подумай, Рейчел! — требовал он. — Например, поговорить по телефону или сходить в туалет… Да все, что угодно!
Тонкие, идеально выщипанные брови поползли вверх.
— В кабинете есть отводная трубка… — Она показала трубку. — Я все время просидела здесь. Алан, почему ты меня спрашиваешь?
Не отвечая, он быстро продолжал:
— Отлично! Может, к тебе кто-то заходил? Ну, вспомни! Или ты видела кого-нибудь в окно?
Рейчел начинала сердиться по-настоящему. Она вскинула на него зеленые глаза:
— Нет! Алан, да в чем же дело? Глупость какая-то! Наверное, профессия сказывается… Разве недостаточно того, что мне докучает Хокинс…
— Я не шучу! Рейч, крепись. Только что произошло еще одно убийство… Погибла молодая женщина по имени Джиллиан Харди.
— Харди? Нескладная дылда, что возит грязь у Молли в собачьей гостинице?! Что значит — убили? Несчастный случай на псарне?
— Рейчел, Джиллиан Харди убили здесь, в твоем доме. В зимнем саду. Скоро сюда примчится Хокинс. — Помолчав, он добавил: — Мне очень жаль.
Его бывшая жена трясла головой, в глазах светились страх и недоумение.
— Не может быть! Как это — ее убили в зимнем саду? Что она там делала? — Голос у Рейчел задрожал от страха и волнения. — Но, если так, Хокинс меня замучает! Он и из-за Алекса не дает мне покоя… Кошмар! За что мне все это? За что все несчастья валятся на мою голову? По дому будут рыскать полицейские!
Она вскочила из-за стола, подбежала к нему и схватила за руки.
— Ты должен меня защитить! Объясни им, что я больше не вынесу, не стану отвечать на их дурацкие вопросы! С этой… Джиллиан Харди я почти незнакома и не знаю, что с ней случилось! Алан, пожалуйста, огради меня от них!
— Не могу, — тихо ответил он, высвобождаясь из ее хватки и кладя руки ей на плечи. — Пойду звонить Хокинсу. Наверное, он сейчас в отеле. Держись, Рейч. Понимаю, для тебя новое убийство — тяжелый удар, но, если ты весь день сидела в кабинете и ничего не знаешь, так им и скажи.
Испуг быстро сменился гневом и раздражением. Рейчел выразительно передернула плечами:
— Значит, пусть и дальше мучают меня и задают дурацкие вопросы, хотя я совершенно ни при чем? Ничего подобного! Я этого не потерплю! — Сверкнув зелеными глазами, она укоризненно добавила: — Алан, а я-то надеялась, что на тебя можно положиться! Для того я и пригласила тебя приехать…

Глава 17

Временный оперативный штаб разместился в полутемной малой гостиной отеля «Линстон-Хаус», в тыльной части здания. Малая гостиная располагалась точно напротив кухни, и потому здесь пахло жареным луком. Маркби почувствовал, что проголодался, хотя утром плотно позавтракал. Он неуклюже поерзал на стуле и без особой надежды спросил:
— В кофейнике кофе еще остался?
— Вряд ли, — ответил сержант Уэстон, но тем не менее снял крышку. — Пусто! Сейчас схожу к миссис Тиррел, попрошу принести нам еще кофе.
Сержант ушел, а Маркби снова сел и посмотрел на двух оставшихся собеседников. Те ответили ему невыразительным взглядом. В малой гостиной воцарилось полное молчание. Если считать временно отсутствующего сержанта Уэстона, их четверо: сам Маркби, Хокинс, Уэстон и новая фигура, начальник Уэстона, старший инспектор Селвэй. Собрались они на следующий день после того, как в «Малефи» обнаружили труп Джиллиан Харди.
Селвэй подключился к расследованию, потому что последнее убийство произошло на его участке, а Хокинс, строго говоря, не имел права им заниматься. Хотя не исключено, что второе убийство как-то связано с первым — с убийством Алекса Константина в Лондоне. Тем не менее Линстон — епархия Селвэя, он возглавляет следствие по делу Харди, и формально сейчас главный — он. Хотя Хокинс старше по званию, Селвэй уверенно принял бразды правления в свои руки.
Маркби не без злорадства подумал: силы у Хокинса и Селвэя примерно равны. Плохо, если они начнут соперничать, так сказать, мериться силами. Лицо у Хокинса вытянулось больше обычного — Маркби и не представлял, что такое возможно. Лицо суперинтендента искажало отчаяние, отчего он стал похож на маску из древнегреческой трагедии. Тощий Хокинс склонился над столом чуть ли не пополам и напоминал сложенный шезлонг. Все говорило о том, что суперинтендент совершенно несчастен.
Селвэй казался полной противоположностью суперинтендента: коренастый, ширококостный, с маленькими, пронзительными глазками на обветренном, румяном лице. Старший инспектор носил потрепанный твидовый пиджак и курил трубку. Чтобы выпустить дым, они чуть приоткрыли окно. Потому-то в малую гостиную и проник запах лука.
Маркби устало вздохнул. Судьба! Против нее не пойдешь… Только вчера они с Мередит мечтали, что в пятницу вернутся в Бамфорд. А сегодня ему кажется, что они застряли здесь навечно. Почему они не уехали сразу после похорон Алекса?

После того как они обнаружили в зимнем саду труп Джиллиан Харди, все сразу завертелось. Вскоре на место преступления прибыла бригада экспертов-криминалистов со всем оборудованием. Эксперты заняли и зимний сад, и вольер, переполошив пернатых обитателей. Канарейки демонстрировали свое неодобрение древним способом, доступным всем птицам. Их, если можно так выразиться, материальный протест ужасно не нравился экспертам. То один, то другой выбегал из вольера, вытирая от птичьего помета одежду, софиты и линзы камер и тихо ругаясь себе под нос. Когда труп уложили на носилки и отправили в морг, следствие заинтересовалось Рейчел. Маркби до сих пор становилось нехорошо, когда он вспоминал вчерашний вечер. Его бывшая жена устроила такое представление, что ей позавидовала бы и великая Сара Бернар. Пришлось пригласить к ней доктора Стонтона. Селвэй, прежде незнакомый с Рейчел, пришел в полное замешательство.
Маркби и Мередит по очереди рассказали о том, как они нашли тело; их предупредили, что позже им придется повторить показания для протокола. Именно поэтому Маркби сегодня пригласили в импровизированный оперативный штаб. Его заставили несколько раз повторить одно и то же, отчего он затосковал и начал понемногу раздражаться. Зато он на своей шкуре испытал, что чувствуют свидетели на допросе! В будущем надо проявлять к ним больше чуткости. И все-таки даже допрос лучше, чем истерики Рейчел в «Малефи». Поскольку ее поездку в Лондон пришлось отменить, а в перспективе ей светили бесконечные объяснения с полицией, она напоминала разъяренную тигрицу. Мередит справлялась неплохо, но ее силы тоже были на исходе. Отозвав Маркби в сторонку, она сухо сообщила, что не является медсестрой психиатрической клиники и не умеет обращаться с душевнобольными! Кажется, Мередит считает: раз он когда-то был женат на Рейчел, то умеет утихомиривать ее. Как будто с Рейчел можно справиться с помощью какого-нибудь магического заклинания! В общем, все плохо. Рейчел упрекает его в том, что он не оградил ее от полицейских. Хокинс ставит Маркби в вину, что он допустил второе убийство. Даже миссис Паско, кажется, считает, что обед не удался по его вине: после того как в зимнем саду нашли труп, обед, естественно, пришлось отменить. Короче говоря, все им недовольны.
Селвэй постучал чашечкой трубки по лежащей перед ним распечатке:
— Итак, Маркби, у вас все? Пожалуйста, постарайтесь нам помочь. Нам нужно хотя бы что-то, способное пролить свет на происшествие. В конце концов, вы лучше всех нас ориентируетесь в положении.
— Ничего подобного! — раздраженно буркнул Маркби.
— А мне кажется, вы должны лучше всех знать, что происходит, — невозмутимо возразил Селвэй. — В прошлом вы были женаты на миссис Константин, а сейчас присутствовали при… ну да, при всех ключевых событиях.
Сколько раз можно повторять, что ни он, ни Мередит много лет не видели Рейчел до злополучной поездки в Челси? Или что Джиллиан Харди была уже мертва, когда они ее обнаружили? Маркби сухо ответил:
— Сейчас я больше ничего не могу припомнить, но, если вспомню, обязательно скажу вам.
— Да, конечно! — примирительно проворчал Селвэй.
Вернулся Уэстон. За ним спешила раскрасневшаяся Мейвис Тиррел с кофейником и чашками. Собрав со стола грязную посуду, она осведомилась:
— Вы обедать будете?
Стражи порядка смущенно замялись. Селвэй ответил за всех:
— Да. Попросите Трофтона подать обед в час, если он не против.
— Хорошо. Я накрою вам стол в уголке, где потише.
— На меня не накрывайте, Мейвис! — встрепенулся Маркби. — Я пообедаю в «Малефи».
— Как вам будет угодно.
Мейвис кивнула, но не ушла. Она стояла, крепко сжимая поднос, и в упор смотрела на Селвэя. Тот вопросительно поднял кустистые брови:
— В чем дело?
Мейвис покраснела еще гуще.
— Ни в чем, сэр, просто надеюсь, что вы его поймаете. Наша Джилли была совсем безобидной. Никому не мешала… Какое страшное злодейство! И кто мог с ней такое сотворить? Она была простая девушка, старых правил, хорошая работница, очень честная! Молли Джеймс вряд ли удастся найти ей достойную замену — чего уж говорить о ее несчастных родителях! Они оба сейчас просто раздавлены.
— Мы сделаем все возможное.
Селвэй улыбнулся ей. Его низкий голос и уверенная, спокойная манера говорить возымели нужное действие.
Успокоившись, Мейвис засеменила прочь.
Хокинс, который все время вертел в руках шариковую ручку и щелкал ею, чем очень раздражал остальных, проворчал:
— Она, наверное, думает, что мы поймаем убийцу к чаю.
Неожиданно в разговор встрял сержант Уэстон.
— Старый-то Харди, отец Джиллиан, он у нас вроде как художник, — заметил он.
Все посмотрели на Уэстона. Смущенный вниманием троих старших по званию, незадачливый сержант побагровел и выпалил:
— Считал своим долгом довести это до вашего сведения!
— Хорошо, Гэри, — мягко сказал Селвэй. — Для нас сейчас важна любая мелочь! Налей-ка нам еще по чашечке.
Пока Уэстон торопливо разливал кофе, Маркби спросил:
— Вы можете что-нибудь сказать мне о результатах вскрытия или пока придержите сведения при себе?
— Да нет, почему бы и не сказать. — Селвэй щедро насыпал себе сахару. — Смерть наступила вследствие ножевого ранения, произведенного длинным, тонким и очень острым лезвием. Не кухонным и не охотничьим ножом, а чем-то вроде стилета. Такие бывают у профессионалов. Ее убил человек, который хорошо умеет обращаться с холодным оружием. Удар нанесен спереди, прямо в сердце; видимо, смерть наступила мгновенно. Поскольку на месте преступления никакого похожего ножа не нашли, мы предполагаем, что убийца унес его с собой.
— А еще вы полагаете, что ее убийство связано с другим — с делом Алекса Константина?
Маркби перевел взгляд с Селвэя на Хокинса.
— Все вертится вокруг проклятой усадьбы. По-моему, убийца в обоих случаях один и тот же, — замогильным голосом произнес Хокинс.
Маркби вполне разделял пессимизм суперинтендента. Если два дела накладываются одно на другое, жди неприятных сюрпризов.
— Хотя не знаю, зачем ему понадобилось убивать девушку. Но я всегда подозревал, что убийцу нужно искать здесь, а не в городе!
— То есть в Чиппинг-Нортоне, сэр? — переспросил Уэстон, неправильно истолковавший последнее слово.
— Какой еще Чиппинг-Пиппинг или как его там! — рявкнул Хокинс. — «Город» — значит, Лондон!
Оба местных стража порядка явно оскорбились; лицо Уэстона приняло воинственное выражение. Старший инспектор Селвэй занялся своей потухшей трубкой. Он вытряхнул в пепельницу остаток недокуренного табака и набил трубку свежим, взятым из кисета, лежащего на столе.
Маркби воспользовался удобным случаем и встал.
— По-моему, я вам сейчас не нужен. Тогда я вас оставлю.

Алану повезло, что он не слышал разговора, который состоялся после его ухода.
— Кажется, у Маркби и его приятельницы вошло в привычку вертеться неподалеку, когда обнаруживаются трупы. — Селвэй поднес к трубке спичку и в виде опыта затянулся. — Чем он, кстати, занимался, когда Константина отправили на тот свет?
— Кто, Маркби? Фотографировал двух дамочек на фоне цветов! — угрюмо ответил Хокинс.
— Вы его снимки видели?
— Еще нет. Отпечатанные фотографии должен прислать его бамфордский помощник. Кстати, сейчас снимки уже должны быть готовы.
Последовало долгое молчание. Селвэй выпускал кольца дыма, а Хокинс щелкал ручкой. Наконец голос подал сержант Уэстон.
— Ножом могла ударить и женщина, — робко сказал он.
— Миссис Константин? — Хокинс по-волчьи оскалился. — По-моему, она весьма опасная штучка! Но она не могла оказаться в двух местах одновременно. Мне прямо не терпится взглянуть на фото, которые снимал Маркби, когда на Константина напали.
— У нее нет алиби на то время, когда убили Джилли Харди, — еще более робко возразил Уэстон. — Она уверяет, что с самого утра работала в мужнином кабинете. К сожалению, экономка ездила за продуктами, а старший инспектор Маркби со своей знакомой ушли на Мельничный холм. Они подтверждают алиби друг друга. Жаль, что во время прогулки они никого не встретили.
Хокинс и Селвэй молча воззрились на сержанта. Уэстон, вынужденный объясниться, продолжал тихо и нерешительно, словно сам не верил тому, что говорит:
— Они могли… вступить в преступный сговор. Все трое… Ведь Маркби… в прошлом был женат на миссис Константин, а его теперешняя приятельница — ее старая школьная подруга.
Хокинс удовлетворенно кивнул. Рассуждения сержанта ему явно пришлись по душе. Потом он посмотрел на часы:
— Предлагаю допросить мисс Митчелл как можно скорее, еще до обеда. Иначе они успеют сговориться и сочинят вполне правдоподобную сказочку!
— Не забудьте, недавно произошел несчастный случай, когда упавшее украшение ворот едва не убило мисс Митчелл, — вмешался в разговор мирный баритон Селвэя.
— Но каменное украшение в нее не попало! — возразил Хокинс. — Свидетелей происшествия нет; мы располагаем лишь ее показаниями. Мы не знаем, так ли все было, как она уверяет. Маркби нашел ее лежащей на дороге между стойками ворот, а рядом валялся расколотый каменный ананас. По крайней мере, он так говорит. Даже если все так и есть на самом деле, кто может ручаться, что они не сами все подстроили? И еще. Кто нашел гвозди, вбитые в стену? Вы, сержант?
— Нет, сэр. Мистер Маркби сам нашел их до того, как я приехал. Он их мне показал. — Уэстон поспешно добавил: — Но я бы и сам обязательно их заметил!
Снова наступило молчание. Затем Уэстон сказал:
— Я ведь ничего такого не имел в виду, так, рассуждал вслух. В конце концов, он старший инспектор.
Двое его собеседников переглянулись.
— Таблоиды! — уныло произнес Хокинс.
— Таблетки, сэр? — не понял Уэстон. — Где-то нашли таблетки?
— Сынок, уши прочисть! Я имею в виду журналистов, желтую прессу!
— Они не особенно нам докучают, — заметил Селвэй. — По крайней мере, обычно.
— Вам повезло, — сказал Хокинс. — А у меня они то и дело путаются под ногами! — Он глубоко вздохнул. — Представители желтой прессы просто обожают писать о том, как облажались стражи порядка!

Вернувшись в «Малефи», Маркби подменил Мередит в роли сиделки и поднялся к Рейчел. Мередит направилась в гостиницу: ей предстояло еще раз поведать стражам порядка, как они с Аланом нашли тело Джиллиан.
Допрос дался ей нелегко. Она не подозревала о многочисленных версиях, выдвинутых полицейскими между уходом Маркби и ее приездом, просто чувствовала, что атмосфера накалена. Она сидела за столом напротив Селвэя и Хокинса; Уэстон скромно притулился где-то у нее за спиной. Селвэй ей даже понравился. По крайней мере, он держался просто и улыбался, хотя глаза у него оставались серьезными и цепкими. Уэстон постоянно отворачивался; уклончивое выражение очень не шло его открытому, простодушному лицу.
— Вы, кажется, совсем недолго пробыли в Линстоне? — Селвэй глянул в свои записи. — Тем не менее вы сразу опознали в жертве Джиллиан Харди, когда нашли ее в вольере. Значит, прежде вам приходилось иметь с ней дело?
— Да, я с ней встречалась. Как-то я заходила в гостиницу для домашних животных, и миссис Джеймс пригласила меня выпить кофе. Я познакомилась с ее сыном Невилом и Джиллиан. Правда, девушка почти все время молчала.
— Какой она вам показалась? Что она была за человек?
Подумав, Мередит ответила:
— Довольно неловкая… нескладная какая-то. Она разбила чашку.
— Нервничала? Возможно, она выронила чашку, услышав что-то в вашем разговоре с ее хозяйкой?
— Я… Мы говорили о смерти Алекса. — Мередит повернулась к Хокинсу: — Но я ничего им не рассказывала! Поверьте мне, я знаю, что такое тайна следствия. Вполне естественно, мы коснулись мистера Константина. Молли… миссис Джеймс спросила, как чувствует себя миссис Константин и не собирается ли она продавать дом.
— А она собирается? — быстро спросил Хокинс.
— Да, собирается… А что тут удивительного? Дом слишком велик для нее одной, и потом, после всего, что произошло, ей, наверное, не очень-то приятно жить в «Малефи».
Селвэй решительно взял инициативу в свои руки:
— Когда вы пили кофе, Джиллиан Харди не намекала, что собирается в «Аббатство „Малефи“»? Не говорила ли она, например, что хочет навестить миссис Константин? А может, у нее имелся другой повод для визита?
— Нет, она ничего такого не говорила. Она вообще почти все время молчала. И… она не показалась мне испуганной или взволнованной. Скорее уж замкнутой. Я подумала, что у нее просто такой характер.
Ей бессчетное количество раз задавали одни и те же вопросы и наконец отпустили. Мередит сильно подозревала: освобождением она обязана Селвэю, который проголодался и с нетерпением ждал обеда.

Мередит тоже пора было идти в «Малефи» обедать, но прежде она собиралась сделать еще одно дело. Утром от Джорджа Нейсби не привезли газет. Мередит села в машину и поехала в «Мини-маркет».
В магазинчике она не увидела никого, кроме кудрявой девицы с серьгой в носу. Та с безутешным видом сидела за прилавком, то отхлебывая чай из большой кружки, то откусывая кусочек шоколадки. Глаза у девицы покраснели, и даже ее кудряшки не торчали так задорно, как прежде.
— Здравствуйте, — сказала Мередит. — Я пришла за газетами для «Аббатства „Малефи“».
Девица с грохотом поставила кружку на прилавок, диким взором посмотрела на Мередит, разрыдалась и выбежала в подсобку.
До слуха Мередит донеслась перепалка между хозяином и его работницей.
— Не желаю видеть никого оттуда!
— Послушай, милочка, я плачу тебе за то, что ты обслуживаешь покупателей! Не глупи. Иди и отдай даме ее газеты, — проворчал мужской бас.
— Джордж, как ты не понимаешь? Не могу смотреть на нее, вообще ни на кого не могу смотреть из того жуткого места!
Девица, судя по всему, забилась в истерике.
— Прекрати сейчас же! Если не возьмешь себя в руки, лучше ступай домой. Но за это я вычту у тебя из зарплаты, поняла? Ты не больна, а только притворяешься. Тебе, знаешь ли, надо учиться сдерживаться. Начиталась своих дурацких журналов!
Послышались чьи-то тяжелые шаги, и в зал вышел плотный мужчина в рабочем комбинезоне. От него пахло бензином и машинным маслом; на ходу он вытирал руки тряпкой.
— Здрасте, мисс. Не сердитесь на нее. И за газеты тоже прошу прощения. Парень мой так и не приехал. Я собирался забрать фургон и сам доставить почту, но был очень занят. А от девчонки сегодня никакого толку, сами слышите. Как будто спятила, честное слово! У нее и всегда-то ветер в голове, а сегодня особенно!
Мередит взяла две газеты.
— Она дружила с Джиллиан? Должно быть, она хорошо ее знала… Понимаю, почему она так расстроена.
— Мы все ее знали. Бедняжка! Харди — они наши, линстонские. Папаша ее, Уолли Харди, рисует вывески и дорожные указатели. Да вы, наверное, и сами видели. Вот. — Джордж ткнул пальцем в стоящую на прилавке рекламу «студии». — Ну а Тина никогда не дружила с Джилли. У них нет ничего общего. У Джилли голова была как надо устроена! Работящая, разумная девушка… А эта… — Джордж Нейсби презрительно мотнул головой в сторону подсобки, куда скрылась продавщица. — У нее мозги набекрень. Я взял ее на работу только потому, что она племянница жены. Голова у нее забита парнями, поп-музыкой да дурацкими журналами. — Он наклонился вперед и стал похож на дружелюбного медведя. — Вот и сейчас наверняка психует из-за парня!
— Вот как? — Мередит не спеша сворачивала газеты. — Значит, у нее здесь есть приятель из местных?
— Приятель? — Джордж громко расхохотался. Потом вдруг остановился и хитро прищурился на Мередит. — Да ладно, это ведь всего лишь сплетни, так?

После всего, что случилось, обед в «Малефи» проходил напряженно. Рейчел раздраженно ковыряла вилкой в тарелке и бормотала:
— Мы никогда от них не избавимся! Что проклятая девчонка делала в моем зимнем саду? Что ей было нужно?
— Мы не знаем, — ответил Маркби. — Возможно, пришла посмотреть на птиц.
— Ха-ха! Алан, не говори глупости!
— Тогда, может быть, она хотела повидать тебя?
— Еще того не легче! Зачем? Да мы с ней за всю жизнь и десятью словами не обменялись, да и то только здоровались, и все!
— Может, она принесла вам записку от Молли или Невила?
Мередит перестала притворяться, что ест.
— А телефон на что? И потом, ее нашли внутри вольера! Зачем она туда забралась?
Рейчел по-прежнему пребывала в дурном настроении и вымещала его на гостях. Знакомая картина, подумал Маркби. В памяти промелькнули их многочисленные семейные сцены. Мередит сдерживалась из последних сил. Маркби боялся: она вот-вот все бросит, вскочит и умчится в Бамфорд, наплевав на Хокинса и Селвэя, а заодно и на него. Или схватит блюдо с овощами, стоящее к ней ближе всего, и запустит его в Рейчел. Маркби от всей души надеялся, что многолетняя выдержка и привычка справляться с трудными ситуациями не подведет Мередит и на этот раз.
Поэтому после обеда он обратился к ней довольно неуверенно:
— Очень не хочется бросать тебя здесь одну, но мне нужно кое с кем поговорить. Я выйду на час-другой. Ты справишься?
Светло-карие глаза едва не испепелили его; непослушные пряди упали на лоб, но ей сейчас было не до прически.
— Справлюсь ли я? Еще немного, и за мной надо будет присылать санитарную карету! Да, наверное, пару часов я продержусь. По-моему, она получает удовольствие от своих припадков. Она даже не видела трупа бедняжки Джиллиан. Она… она невыносима!

Глава 18

Дорога в Черч-Линстон заняла у Маркби больше времени, чем он предполагал. Когда он ехал туда на машине на похороны Алекса, дорога показалась ему короткой; теперь же он с удивлением понял, что идти предстоит километра два, а то и три.
До нужного места он добрался только к четырем часам. Возле гаража Нейсби стояли две машины; две молодые женщины с младенцами в колясках болтали у дверей «Мини-маркета». Но торговая империя Джорджа Нейсби не интересовала старшего инспектора. Его интересовал старый каменный домик на другой стороне дороги, напротив паба «Лиса».
Несмотря на ранний час, окна фасада были плотно занавешены. В деревне еще придерживаются старых традиций и обычаев. Сразу видно: в доме траур. Может быть, внутри и зеркала завешены черным…
На парадное крыльцо он подниматься не стал. Толкнул калитку, прошел по узкой дорожке посреди заросшего сада и с сомнением посмотрел на низкое, шаткое крыльцо черного хода. Рядом с крыльцом стоял деревянный сарайчик. К стене было прибито написанное от руки объявление: «Линстонская художественная студия». Маркби сразу узнал и почерк, и стиль. Он осторожно постучал в дверь и осмотрел кулак — не остались ли занозы.
— Входите! — крикнули изнутри.
Маркби отодвинул ржавый засов.
Пахнуло теплом, краской и скипидаром. Пожилой мужчина с редеющими светло-рыжими волосами, в которых проглядывала седина, развернулся в инвалидном кресле и, не выпуская кисти, оглядел незваного гостя.
— Да? Кто вы такой?
Маркби представился.
— Извините за беспокойство. Вижу, вы заняты… да и вообще сейчас для вас и ваших близких нелегкое время. Но я бы хотел немного поговорить с вами, если, конечно, вы не против.
— Не против? Ха! Ваши приятели, те, другие полицейские, у нас уже побывали. Ничего нового ни им, ни вам не скажу, а от жены вы сейчас толку не добьетесь.
— Должен подчеркнуть, что я здесь неофициально. Я не имею права о чем-либо вас расспрашивать.
Мистер Харди втянул впалые щеки, надул губы и смерил его лукавым взглядом. В нем было что-то лисье — возможно, из-за рыжих волос. Маркби усмотрел в художнике явное сходство с животным, которое он рисовал на большой доске, прислоненной к мольберту.
— Что ж, вы хотя бы честно сознаетесь! Можете спрашивать о чем хотите, но, как я и сказал, вы все равно ничего нового не узнаете, потому что и узнавать нечего. Моя девочка умерла. Может, они найдут мерзавца, который убил ее, а может, и нет. Но ее-то все равно уже не вернешь, правда?
Мистер Харди уныло закивал.
— Правда, — сказал Маркби.
— Тогда садитесь!
Маркби сел на табурет возле художника, который снова приступил к творчеству.
— Большой заказ, — пояснил Харди, не глядя на гостя. — Обновляю вывеску для паба через дорогу.
— Очень красиво. — Маркби замялся, не зная, что сказать. Надо бы как-то похвалить художника. — Наверное, приятно, что ваши работы висят по всему Линстону?
— Черч-Линстону, — педантично поправил мистер Харди. Он наклонился вперед и мазнул лисий нос черной краской. — А просто Линстон — наверху, на холме, где вы живете. Понаехали туда богачи, понастроили себе здоровенных особняков. Им-то очень хотелось хвастать, что они тоже живут в Черч-Линстоне, но приходской совет не согласился. И правильно! Холм-то в наш приход уже не входил. Ну, новенькие эти мутили-мутили воду да и добились, чтобы границу перенесли. Правда, сами они ничего не выиграли. Они все равно остались просто в Линстоне и к нам никакого отношения не имеют!
Очевидно, когда-то вопрос о границах прихода служил предметом жарких споров, отголоски которых помнятся до сих пор. Местное общество поделено на касты; старожилы по-прежнему презирают относительных новичков, внесших в их жизнь перемены.
— Пожалуйста, еще раз примите мои соболезнования, — негромко сказал Маркби.
Харди что-то буркнул в ответ.
— Жене моей тяжело сейчас приходится.
— Наверное, и вам тоже.
— Да, — задумчиво протянул Харди. — И мне тоже. Бедная моя девочка! — Он кивком указал на табуретку, на которой сидел Маркби. — Бывало, она сидела здесь и разговаривала со мной, пока я работал. — Наступило молчание. Продолжал Харди так тихо, что Маркби едва расслышал: — Я прикован к этому креслу, будь оно неладно, и ничего не могу поделать! Я вообще ничего не могу…
Тихие слова наполнили сарайчик такой горечью и болью, что сила чувств поразила Маркби, как удар тока.
— Для поиска злодеев как раз и создана полиция. Мы обязательно найдем его, — сказал он. — Это наша работа.
— Статистика! — сухо возразил Харди. — Для вас наша Джилли — только один случай из многих! — Он глубоко, с присвистом, вздохнул и положил кисть. — Так вот вам еще кое-какие факты и цифры. Конечно, без Джилли наша жизнь сильно переменится. Там, на псарне, она не так уж много зарабатывала, но все-таки… Я, как видите, инвалид; я получаю пенсию. И прирабатываю немножко время от времени — рисую вывески вроде тех, что вы видели в нашей деревне. Жена моя никогда не работала, потому что в наших краях нет работы для таких, как она. Разве что убирать в чужих домах. И потом, машина. Жена не умеет водить, и по магазинам ее всегда возила Джилли. Они часто ездили в Чиппи. Да, теперь, без нее, придется нам жить по-другому.
— Джиллиан нравилось работать в собачьей гостинице?
— Она всех животных любила.
— А людей?
Харди искоса посмотрел на старшего инспектора:
— С Молли она хорошо ладила, а в ее сыночка, Невила, и вовсе влюблена была по уши. Вы это хотели узнать?
— Мистер Харди, я пока не уверен, что именно хочу узнать. То есть, разумеется, я хочу найти убийцу. Мне нужна хоть какая-то зацепка, способная навести на его след.
Харди облизнул пересохшие губы.
— Пойдемте в дом, — предложил он. — Познакомьтесь с женой. Она кое-что нашла… может, вам пригодится. По правде говоря, мы сами не знаем, что с этим делать, но, может, вы нам что-нибудь посоветуете.
Они очутились в маленькой, но очень уютной гостиной. Почти вся мебель была дешевой, обветшалой, но Маркби заметил и пару старинных вещей конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Они были отполированы, ухожены и стояли вдали от источников света и камина. Наверное, это «фамильные реликвии», которые бережно хранят и передают по наследству. Если бы все и дальше шло как положено, антикварные вещицы достались бы Джиллиан. Она бы тоже бережно хранила буфет мореного дуба и раскладной стол с витыми ножками. Но все пошло не как задумывалось. Гибель Джиллиан прервала семейную традицию, разорвала связь времен. Может быть, у них есть какие-нибудь родственники, которым достанется старинная мебель вместо Джиллиан. Неприятно думать, что любовно хранимые вещи закончат свой век в антикварной лавке или в магазине подержанных вещей. Вещи ведь тоже хранят память о хозяевах!
Миссис Харди оказалась маленькой, худенькой и какой-то выцветшей. Глаза у нее покраснели от слез. Она выглядела совершенно потерянной, разбитой. Маркби хотелось как-то утешить ее, но что можно сказать бедной, смертельно уставшей женщине, чья жизнь вдруг круто переменилась? От нее осталась одна оболочка; она была почти как безжизненный труп ее дочери.
— Ума не приложу, сэр, — сказала она Маркби. — Не знаю, зачем кто-то решил убить нашу Джилли.
Глаза ее снова наполнились слезами, она вытерла их краем фартука.
Мистер Харди, сидящий в кресле, подался вперед:
— Покажи ему снимок, Ирен!
Маркби поднял голову. Худенькая миссис Харди дернулась, как будто ее кольнули булавкой. В ее бледно-голубых глазах что-то блеснуло — Маркби показалось, что страх.
— Нет, Уолли… — прошептала она. — Это неприлично!
— Все равно рано или поздно нам придется кому-то его показать, так почему бы не ему? — возразил муж. — Сходи принеси!
Миссис Харди нехотя встала, но никуда не пошла; она нервно ломала пальцы.
— Уолли, он плохо подумает о нашей Джиллиан, а я этого не хочу. Она была хорошая девочка! Нельзя… не надо чернить ее память, ее доброе имя!
— Не бойтесь, миссис Харди, — ласково сказал Маркби. — Доброму имени вашей дочери ничто не повредит, зато, возможно, поможет нам найти того, кто ее убил.
Видимо, его слова не убедили миссис Харди. Тем не менее она покорно подошла к дубовому буфету и выдвинула ящик. Не поворачиваясь, пояснила:
— Я нашла это в комнате Джилли, когда наводила там порядок. Хотела разобрать ее вещи… — Голос у нее пресекся. Набравшись сил, она продолжала: — Я увидела, что из-за шкафа торчит какая-то бумажка — мне так показалось. Решила, что бумажка случайно упала, и потянула за край. Подумала — может, письмо какое… И вот что я нашла.
Она вытащила из ящика прямоугольник размером с открытку и протянула его Маркби.
Он увидел фотографию, портрет десять на пятнадцать. Лицо на портрете оказалось ужасно изуродованным. Тот, кто это сделал, явно испытывал к изображенной там женщине страшную ненависть.
— Миссис Джеймс? — на всякий случай уточнил Маркби.
— Она самая. Но зачем… зачем Джилли это сделала? Она любила Молли. — Миссис Харди и выглядела, и говорила очень изумленно. — И никогда в жизни она себе таких выходок не позволяла! Не такой у нее был характер.
— Джиллиан этого не делала! — заревел мистер Харди так, что зазвенели безделушки на каминной полке. — Зачем ей резать портрет старушки Молли Джеймс? Какой смысл? Сейчас, Маркби, я кое-что вам расскажу о моей дочке. Она была очень самоотверженной! Понимаете, она не бросала своих родителей — мать и меня. А у Молли она работала и ни за что бы так… не поступила!
Он ткнул пальцем в фотографию.
— Зачем же она ее спрятала? — спросил Маркби.
— Это не одно и то же, — сухо ответил Харди. — Вы сыщик и, по-моему, парень неглупый. Должны понимать, в чем разница.
— Хорошо, тогда кто же изрезал фото? У вас есть какие-нибудь предположения?
— Да, есть. Я догадываюсь, кто порезал старушку и почему! Да и вы сами скоро догадаетесь, если пораскинете мозгами. Ведь все ясно, яснее некуда. — Мистер Харди оскалился по-волчьи. — Маменькин сынок, Невил, вот кто это сделал!
— Нет-нет, Уолли, он не мог изрезать портрет собственной матери! — возразила ошеломленная Ирен Харди.
— Парень явно ненормальный. Да и ничего удивительного — при той жизни, какую он ведет. — Харди тыкал в Маркби пальцем, словно подчеркивая каждое слово. — Джилли не бросала нас, потому что она хорошая дочь. Невил живет со старушкой Молли, потому что ему духу не хватает уехать. А ведь ему очень хочется отсюда сбежать, да, очень! Но он слабак, а слабаки — опасные люди, Маркби! Небось думаете, раз я инвалид и не могу двинуться с места, так я и в людях не разбираюсь? Так вот что я вам скажу. Может, ноги у меня и не ходят, зато мозги еще работают как надо. Если человек всю жизнь сидит в инвалидном кресле, как вот я, что еще ему остается делать? Я всю жизнь наблюдаю жизнь и думаю… И замечаю многое из того, что другие не видят. Этот Невил всегда казался мне странным. Я предупреждал Джилли, но она, конечно, и слушать ничего не хотела. Считала его настоящим чудом!
— А мне он всегда казался симпатичным молодым человеком… Он несколько раз заходил к нам.
Миссис Харди сделала последнюю попытку защитить Невила.
— Глаза у него бегают. Никогда не смотрит прямо в лицо. Ничего не говорит о себе. Уверяю вас, у него в голове такие мысли, что ни вам, ни мне не захочется знать!
Что ж, наконец правда произнесена, подумал Маркби и взял фото.
— Можно я его ненадолго позаимствую? Я передам его кому надо.
— Да, вы уж позаботьтесь о нем, — согласился мистер Харди и даже рукой махнул, отдавая снимок. — Нам оно не нужно. От него одно зло!

Выйдя от Харди, Маркби некоторое время постоял на месте, не зная, что делать дальше. Фотография торчала из его нагрудного кармана и хрустела при ходьбе. Харди верно говорит, от снимка одно зло. Прав ли он насчет Невила — вопрос другой. Но внутренний голос подсказывал Маркби, что отец Джиллиан рассудил совершенно верно.
Чуть поодаль за домиками высилась церковь. Маркби подумал: интересно, сохранились ли венки на могиле Алекса через два дня после похорон и в каком они состоянии? Он решительно зашагал в сторону кладбища.
Цветы по-прежнему лежали на могиле. Они довольно хорошо сохранились, хотя роса попортила черные и золотые ленты на венке от Рейчел, а розовые бутоны поникли. Маркби сразу увидел, что он не один. Какой-то человек склонился над венками и разглядывал приколотые к ним карточки. Когда Маркби подошел ближе, человек выпрямился, и Маркби тут же его узнал.
— Смотрю на цветы, — пояснил старший инспектор Селвэй. — Красивые! Хотя мне всегда жалко напрасно губить такую красоту. Когда умерли мои родители, мы попросили всех вместо цветов жертвовать на благотворительность; так, по-моему, гораздо разумнее. И все-таки не скрою, есть что-то трогательное в этих венках и цветах. Признак почтения. Без них похороны какие-то неприютные. Как-то даже неприлично. Вы меня понимаете?
Маркби ответил:
— Строго говоря, вас ведь больше занимает не смерть Константина, а смерть Джиллиан Харди…
— Меня все интересует, особенно если убийца крутится где-то рядом. — Селвэй прищурился. — А вашему положению сейчас не позавидуешь!
— Да, безусловно, — согласился Маркби.
— Кое-кто считает, что вам крупно не повезло.
— Я и сам себе не завидую. Не очень-то приятно оказаться, так сказать, по ту сторону. Больше всего мне не нравится, что приходится стоять в стороне и наблюдать, как другие ведут следствие. Я ни в чьих способностях не сомневаюсь, просто… я ведь и сам сыщик и сейчас, так сказать, сделал стойку.
Селвэй ухмыльнулся и кивком указал на могилу:
— Вы хорошо его знали?
— Почти не знал. Видел его всего один раз. Нас познакомили, а где-то через полчаса он умер. То же самое и мисс Митчелл; мы познакомились с ним одновременно. Но вы обязательно узнаете все обстоятельства дела.
Селвэй хмыкнул:
— Кстати, что занесло вас сегодня в Линстон? Хотели полюбоваться отсыревшими вялыми гвоздичками?
— Я ходил выразить соболезнования мистеру и миссис Харди.
— Вот как? — Маленькие глазки Селвэя впились в него. — Им есть что рассказать?
Избегая прямого ответа, Маркби начал:
— Когда я увидел девушку в вольере, то сразу заметил, что у нее в руке что-то зажато. Сначала я решил, что у нее в кулаке уголок открытки. Разглядеть получше не представилось возможности.
Селвэй покачался на каблуках и пристально посмотрел на Маркби.
— Да.
— Возможно, уголок фотографии.
— Совершенно верно! — сухо сказал Селвэй.
— Саму фотографию вы нашли?
— Еще нет.
Маркби сунул руку в карман и вытащил снимок, который дали ему супруги Харди.
— По-моему, если вы найдете ту, с оторванным уголком, на ней будет то же самое… То есть портрет в таком же виде.
Автор: на

Комментариев нет:

Отправить комментарий

Подписаться на: Комментарии к сообщению (Atom)